В тот день ротный командир пообещал ему влепить наряд вне очереди, если он не нарисует к Международному женскому дню стенную газету. Приказ есть приказ, и хочешь не хочешь, а выполнять надо.

Николай с первого курса показал все свои таланты, все, на что он способен; вот сейчас за это и приходится отдуваться. А послезавтра, когда придут приглашенные девчата из мединститута, ему еще придется пиликать на баяне и петь слезливые песни. Ну, как говорится, назвался груздем — полезай в кузов.

Старшина, прапорщик Горелый, выдал ему увольнительную на десять часов и десятку на покупку красок и кисточек.

— Чек не забудь, живописец луковый, — нравоучительно прокричал он ему с порога каптерки.

— Гвардия ничего и никогда не забывает! — гаркнул Николай в ответ и, подмигнув хозяйственному старшине, нарочито строевым шагом потопал на выход.

— Обалдуй, — подытожил довольный старшина и с треском захлопнул за собой дверь каптерки.

До Гостиного Двора на трамвае добираться долго, а занять себя нечем. Николай решил всю неблизкую дорогу дедуктивным методом угадывать психологические портреты пассажиров.

Первым для своего эксперимента он выбрал затрапезно одетого мужика:

«Этот человек, скорее всего, на пенсии, живет один в общежитии, потому что разведен, имеет ребенка от прошлого брака, пропивает пенсию полностью, а сейчас едет к товарищу, чтобы опохмелиться на двоих, вскладчину, так сказать».

Своим выводом курсант Лебедев остался вполне доволен. Не находя в этом деле ничего сложного, он перевел взгляд на следующего человека. Это была стройная рыжеволосая девушка с зелеными глазами, которые особенно подчеркивало черное приталенное пальто и белый, родной, оренбургский платок.

«Ах какая девушка, какая девушка, мне б такую, — совсем некстати в голову лезли слова из новой песенки Казакова. — Нет, она, скорее всего, работает учителем или бухгалтером в каком-нибудь банке, — через силу вернулся он к своему дурацкому занятию. — Живут с мужем у родителей, и вполне довольна своим бытием». — Ему даже стало плохо от такого умозаключения.

Обидно то, что она замужем, но, присмотревшись, он не обнаружил обручального кольца на ее изящной ручке. Тогда как бы ненароком он придвинулся ближе к девушке. Хотя в вагоне было народу раз-два и обчелся.

— Извините, — забросил он пробный камень для знакомства. — Вы случайно в Оренбурге не были, не там ли я вас видел?

Она внимательно посмотрела на него и без эмоций ответила:

— У меня хорошая память на лица, и смею заверить, что мы никогда не встречались, а если вы имеете в виду оренбургский платок, так мне его отец подарил, он был там по долгу службы.

— А кем работает ваш отец? Извините, конечно, за излишнее любопытство, но все это крайне интересно, — лез он дальше с дурацкими вопросами.

— Да, я так не думаю, — в конце концов улыбнулась она. — Он художник и профессор института искусств, иногда приглашают в другие области для консультаций по реставрации икон.

— Да-да, — не зная, что спросить дальше, замялся Николай, но спасибо девушке, нашлась она:

— Как вас зовут? Вы ведь курсант морского училища? Какая смешная у вас шапка!

— Да мне ее отец из Кызыл-Орды прислал, где он главным дояром по свиноматкам, — начал он, как в казарме, сочинять небылицы, но, встретив ее взгляд, полный недоумения и разочарования, осекся.

— Простите, бога ради, хотел пошутить, да чувствую, не к месту солдафонская шутка, — прижав покаянно руку к сердцу, оправдывался он, потупив глаза.

— Невежда, признающий себя невеждой, уже наполовину невежда, — с утомленной улыбкой тихо сказала она и, кивнув головой, пошла к выходу.

Стучал колесами по рельсам трамвай, мимо проплывали дома и скверы, а Николай стоял на последней площадке вагона и, вспоминая светлый облик незнакомки, костерил себя последними словами:

«Колхозник тупорылый, осел безмозглый, нашел с кем квадратно шутить. Тупица, ты и есть тупица».

И все это время он видел перед собой божественно-неотразимый лик хрупкой незнакомой девушки.

Заскрежетали по рельсам колеса, и под мелодичный голос вагоновожатой он вылетел из вагона. Бежал на предыдущую остановку, как не бегал на занятиях по кроссу, перекрывая все рекорды. Ее увидел бредущей по парку с папкой в руке. Он нагнал ее и, подстраиваясь под ее мелкий шаг, виновато продышал:

— Вы, бога ради, простите, не знаю, что на меня на шло, брякнул подобную нелепицу, видно, посчитал за своего. Не знаю, как такое могло произойти, уму непостижимо.

И увидев, что она улыбнулась, тоже заулыбался и тут же сыпанул джентльменское поздравление:

— Поздравляю вас с праздником женского дня, желаю вам успехов в работе или учебе и вообще всего самого-самого наилучшего в жизни.

Она приятно улыбнулась, углубляя ямочки по щекам, и тихо прощебетала:

— Я еще не работаю, а учусь на третьем курсе в институте, в котором преподает мой отец, учусь на искусствоведа.

— Подождите меня минуточку, — умоляющим голосом попросил он неожиданно и, тронув ее за плечо, сорвался и побежал через дорогу, едва не угодив под колеса проезжавшего автомобиля. Она, обескураженная его поступком, потихоньку пошла вперед.

Забежав в магазин, Николай без очереди купил шоколадку и тут же припустил обратно, на то место, где она должна ждать его. Ее там не было. Но впереди четверо молодых парней развязно и со смехом тащили сопротивляющуюся девушку. Она отбивалась и кричала. Николай кинулся к ней.

— Парни, что же вы делаете? Девушка со мной, оставьте ее в покое, — крикнул он дрожащим от негодования голосом.

Самый здоровый из парней обернулся на Николая, сморщив нос и сузив недобро глаза, прогундел коряво, поглаживая себя по бритой голове:

— О-о, да это же мореман-краснопузик. А я думаю, кто тут вякает геройски. Ну что, давайте бурсака борзого учить зачнем.

И в его руке блеснул раскрытый нож.

Удар ножом шел прямо в грудь, но Николай, перехватив его молниеносно, взял на излом руку и, как щепку, преломил ее в локте. Здоровяк, взвыв, упал на колени.

— Вот так горбатых лечат, не берись за нож, баран, коль не умеешь им работать, — подытожил шутливо Николай.

Второго, тут же напавшего, он сбил в прыжке носком ноги по голове. Третьего — коротким прямым ударом в нос. Четвертый, плюгавенький и худой, как велосипед, выставив перед собой заградительно руки, заверещал испуганно:

— Это они, я не виноват, я не виноват, не бей меня, не бей.

— А это у тебя что за бирюльки? — указал Николай на его ухо, где призывно болталась серьга. — Свастика?

Плюгавый запнулся и развел руками. Курсант резко содрал украшение и швырнул приблатненному под ноги:

— Еще раз увижу подобное, уши поотрываю. А ну, чеши отсюда.

Тот сорвался и пустился затравленно бежать, то и дело оглядываясь на курсанта.

Николай, обернувшись к девушке, спросил ровным голосом:

— Что они хотели от вас?

— Сама не пойму, — сквозь рыдания всхлипнула она. — Впереди шли, смеялись, потом подхватили меня под руки и потащили на какой-то день рождения их вождя.

— Да, место малолюдное, тихое, — вздохнул печально Николай. — А как вас все-таки зовут? Меня Николай Лебедев. Мы же так и не познакомились.

Она озадаченно посмотрела на Николая сквозь слезы и неожиданно рассмеялась.

— Мария, — представилась она и снова заплакала, уронив голову ему на грудь.

— Ты что, Машенька? Все же прошло, — успокаивал он ее, гладя по приникшей к груди голове. — Сейчас я тебя домой провожу и все будет хорошо. А на Восьмое марта ты приедешь к нам в гости, и мы с тобой будем вальсировать. Договорились?

Она согласно кивнула головой.

— А зачем ты меня оставил? — все всхлипывала она.

— Ох ты, совсем забыл, — засмеялся он, доставая из кармана шоколадку. — Обнаглели фашисты, поломали все угощение, — смеясь, он протянул ей шоколадку. — С праздником тебя, Машенька, с Восьмым марта, — и поцеловал ее в щечку.