– Сайд ибн Салим аль-Бахили.

– Сайд, да еще и ибн… Не возражаешь, если я тебя буду звать просто Саид?

– Нэ возражай… Слюшай, Кирилл, а ты кито такой?

– Гость.

– Вах! Пачему сразу нэ сказал!

Мужичок хлопнул в ладоши, и на полу появилось что-то наподобие ковра-самобранки, заваленного самыми разнообразными восточными сладостями и яствами, в окружении горы шелковых подушек.

– Гость святой дэл. – Хозяин широким жестом предложил Кириллу располагаться с удобствами. Юноша не возражал. – Тост…

Саид осекся, лихорадочно шаря глазами по дастархану.

– Я этот завхоз зарэжу! Джафар!!! Гдэ вино, ослиный твой голова?

Из марева выполз Джафар, промычал что-то нечленораздельное и развел руками. Так как полз он на четвереньках, то нос, естественно, ткнулся в пол.

– Гдэ вино, порождэний блудливый шакал и упрамый ослиц?

Из мычания, донесшегося в ответ, Саид с Кириллом с трудом поняли, что на вино они могут губы не раскатывать, ибо сей благородный напиток полностью востребован оч-ч-ченно симпатичным клиентом, который в одиночку его потреблять категорически оказался, так что на мужскую половину обслуживающего персонала храма хозяин и гость могут тоже не рассчитывать. Закончив свою речь, Джафар умудрился оторвать физиономию от пола и с достоинством на карачках удалился обратно в голубое марево – обслуживать оч-ч-ченно симпатичного клиента.

Кирилл старательно сохранял невозмутимое лицо, с трудом сдерживая рвущийся наружу смех. «Оч-ч-ченно симпатичного клиента» он вычислил молниеносно и теперь искренне сочувствовал хозяину.

– Джамиля! – Красный от стыда Саид решил, видать, реабилитировать себя в глазах гостя иначе.

– Нет ее! – откликнулся из марева звонкий девичий голосок. – Она на работе.

– Зухра!

– Тоже!

– Зульфия!

– Я не могу. Сейчас моя очередь… работать…

– Вах! Савсэм с ума сошол глюпый жэнщин! Гдэ мой плетка?

Голубое марево вспучилось, из него выкатилась хрупкая фигурка в воздушной вуали. Следом за ней шлепнулся мешок, весело звеня чем-то явно металлическим. Юная пэри расстроенно хлюпнула носом.

– Гюльчатайль?

– Я билетик купить не успела, – захныкала юная пэри, – и они меня…

– Извины, дарагой, – прижал руку к сердцу Саид, – я тут по хазайству распаражус.

– О чем речь!

Саид подхватил Гюльчатайль, мешок и скрылся в мерцающем мареве. Кирилл с любопытством прислушался. Возмущенные вопли хозяина храма утонули в многоголосом хоре женских голосов. Юноша вновь пожалел его. Он сразу понял, что никакая плетка тут не поможет. Так оно и получилось. Через минуту Саид влетел обратно – еще краснее и мрачнее, чем был.

– Слюшай! Я такой клиент гроб видал! Савсэм дикий! Мой пэри второй круг пошол. А ему… – Саид от возмущения чуть не подавился слюной. – А этот… малэнкий, пушистый такой… Золота дал! Гора! Мало! Два гора дал! Опят мало! Болшэ нэт, говору, Лосомоном кланус! Нэ вэрит! Пошол вона, говорит, считат буду!

– И как, сосчитал?

– Сосчитал, – удивленно подтвердил хозяин храма. – Тэпэр билэтами таргуэт. Очэрэд из пэри сдэлал. Одын билэт – одын мэшок.

– Чего мешок?

– Золота.

– Так ты ж сказал, что больше нет.

– Обыжаэш, дарагой! Хароший хозаин всэгда заначка имээт. – Саид стукнул себя по лбу. – Голова дырявый! Заначка ест!

Хозяин храма резво вскочил на ножки, нырнул в голубое марево и вынырнул обратно с двумя пузатыми, запыленными бутылками.

– Тэпэр тост, – удовлетворенно сказал он, сдергивая с шеи цепочку, на которой болтался брелок в виде кошачьей лапы.

Носорог в кармане Кирилла заворочался и тихо заржал.

– Что это? – полюбопытствовал Кирилл.

– Очэн удобный штука. Я ее открывачка зову.

Брелок действительно оказался открывалкой. Как только Саид поднес ее к бутылке, из кошачьей лапки вынырнули коготки, деловито соскребли сургуч, вонзились в пробку… чмок!

– Класс, – одобрил Кирилл.

Польщенный хозяин наполнил кубки.

– Выпьэм за то, чтоб Лосомон почащэ прысылал хороший гост и порэжэ плохой клиэнт!

– Вижу, достали они тебя, – посочувствовал Кирилл, опорожняя свой кубок. – Много сегодня посетителей было?

– Чэтырэ штук.

– Один, значит, пьет, другой – деньги считает, третий – по девочкам ударил, ну а четвертый что поделывает?

– Чэтвэртый, вах! Совсэм плохой! Сэл так… – Саид с трудом подсунул под себя пятки, пытаясь изобразить позу лотоса. – Глаза суда, – хозяин замка ткнул в свой пупок, – и малчит. Чэго хочэш, говору, дарогой, всо дам! Опат малчит. Пэри позвал. Самый лучший! Глаза подна-а-ал, пасматрэ-э-эл – сколко клиэнт обслужил пэри, спроси-и-ил. Ой, миного, говору-у-у, и всэ даволны-ы-ы. Он вздыхал. Пэрда…пэрэда… хра…

– Предохраняться?

– Маладэц! Этот слов! Пэрдохранат нада. Я, говорыт, знай как. Мой пэри чут с ума нэ сошол. Как, спрашивай? Чай, говорыт. До или послэ? Вмэсто, говорыт. И опят суда смотрыт. – Саид демонстративно уставился на свой пупок.

– Так до сих пор и сидит?

– Так и сидыт! Зачэм вобщэ прышол – нэ панимай! То нэ надо, это нэ надо!

– Ай да Нучард, – засмеялся Кирилл, – ловко придумал.

– Ты его знай?

– Спрашиваешь!

– Забэри! Бэзнадэжный клиэнт.

– Что значит – забери, – возмутился Кирилл. – Он что, вещь какая? Да и не пойдет Нучард никуда без своего воспитанника. За ним и пришел.

– Кито воспытанык?

– Думаю, тот, к которому очередь выстроилась.

– Вах, почэму нэ сказал? Тожэ бэзнадэжный! Я его пугай: сэйчас муж прыдэт! Он смэйся. С пэри прыг! Нога потолок дырка дэлай!

– Крут наш Дим, – удивился Кирилл. Ему еще не приходилось встречаться с послушником в спарринге, но он как-то машинально предполагал, что ученик должен быть слабее учителя. А возможности Нучарда герой Эвритании уже знал. – Одного не пойму. Чего твои бабы взбесились? Мужики вроде в храме есть.

– Мужчина половин, – показал направо Саид. – Жэнщина половин, – указал он налево. – Вмэстэ нэлзя. Клиэнт плохо обслуживай. Магий… – ткнул себя пальцем в грудь хозяин храма.

– Хитер, – одобрил Кирилл, – а философ, лысенький такой, тоже ничего не боится?

– Ошибка дал, – честно признался Саид, вторично наполняя кубки. – Пьяный – какой страх? Вина дава-а-ай, дава-а-ай… Вах! Маладэц! Хароший идэй дал!

Саид скатился с подушек и нырнул в голубое марево. Кирилл с удовольствием приложился к кубку, с интересом ожидая продолжения событий. Ничего хорошего от них для хозяина храма он не предполагал.

Герой Эвритании угадал. Обратно из марева Саид вылетел пулей. За ним валила толпа пьяных мужиков – кто по-пластунски, кто на карачках. Один, самый трезвый, был даже на своих двоих. Рванув на груди халат, он выдал краткую, но очень выразительную речь, из которой стало ясно, что они своего клиента в обиду не дадут. Как только обслуживающий персонал удалился, хозяин храма крикнул им вслед, что «всэх пэрэрэжэт», и, удовлетворив жажду мести, вернулся к дастархану.

– Одын надэжд остался, – мрачно сказал он гостю, – малэнкий.

– Лохматенький. Кузей зовут. Верно?

– Вэрно.

– Не советую. Больно будет.

– Э! Клиэнт малэнкий, золота гора балшой. Испугаэца.

– Ну-ну. Флаг тебе в руки и трамвай навстечу. За успех! – поднял кубок Кирилл.

– Спасыбо, дарагой! – Саид залпом выпил вино и двинулся пугать домового.

Секунд тридцать Кирилл наслаждался тишиной, а затем своды храма огласили вопли. Из марева вылетел хозяин. За ним несся Кузя, яростно размахивая подсвечником. Увесистым. Из чистого золота. Кирилл в прыжке перехватил домового.

– Шеф! Пусти! Душа горит! Он на наше золото покусился, гад!

– Забэри его, – чуть не плача взмолился Саид. – Всэх забэри! Всэ, что хочэш, тэбэ дам! Лубой жэланий исполну, толко забэри!

– А почему только его желание? – немедленно возмутился домовой. – Я тоже хочу!

– Я тэбэ золото дал?

– А ты его потом заныкать хотел? С тебя желание!

– Исполну, исполну – толко забэри ты их!!! – рухнул на колени перед Кириллом Саид.