– Да, нари, – ответил Ник. – Падальщик напал на меня сзади. Я увлекся, упустил время. Надо было уходить к дереву. Мы забирались по стволу и спасались на его ветвях. Видишь, кожаный мешок привязан к древку? Это настоящие золотые монеты ари. Они твои. Мне нужно только, чтобы ты отнес пику моему сыну.

– Я сделаю это, Ник, – твердо сказал Хейграст. – Надеюсь, Эл сохранит мне жизнь, чтобы я смог сделать это и многое другое.

– Хейграст! – донесся сдавленный крик Лукуса.

Нари вздрогнул и бросился к отряду. И Лукус и Дан стояли, замерев, возле Саша.

– Что случилось?

– Смотри, – показал белу.

Правое запястье Саша охватывал багровый след.

Сашка стоял, тяжело дыша, и смотрел, как его противник приходит в себя. Как затягиваются раны. Как предсмертный хрип из развороченной мечом скулы сменяется тоскливым воем. Сколько прошло дней? Месяц? Два месяца? Полгода? Он потерял ощущение времени. Скольких воинов, вышедших ему навстречу, он убил? Тысячу? Две тысячи? Три? Сколько раз он сам погибал, каждый раз испытывая настоящую боль и муки ускользающего сознания? Не менее трех сотен. Неплохое соотношение, сказал, в очередной раз убивая его, наставник, но воина, который должен остаться в живых при любых обстоятельствах, оно устроить не может.

Сашка уже почти привык к крови, но так и не научился добивать раненых. И теперь, вместо того чтобы отрубить голову очередной твари, преступившей путь, он ждал, когда та оживет и вновь поднимет оружие. На этот раз тяжелый двуручный меч. Однажды, теперь уже много дней назад, такой меч опустился ему на плечо и раскроил тело на треть вместе с сердцем. Сейчас Сашка стоял и непроизвольно поглаживал ту смертельную рану. То место. Конечно, можно было перешагнуть через полутруп и идти дальше, но недобитая тварь рано или поздно придет в себя, и он услышит за спиной топот. А если он будет в это время сражаться с новым противником? И поэтому Сашка стоял и ждал.

И еще он не научился нападать первым. Кто бы ни вышел навстречу, Сашка занимал оборонительную позицию и ждал. Наставник кривился и наказывал его. Убивал. Его слова оказались точными. Привыкнуть к смерти нельзя. Хотя тот, первый раз, был самым страшным.

Тогда он пришел в себя на берегу маленького озерца, которое теперь осталось далеко за спиной. Сашка словно вынырнул из черной ямы, где не было ни звуков, ни света, ничего. И боль вновь обрушилась на него. Точнее память о ней. Сашка открыл глаза и увидел, что его рука на месте. Пошевелил пальцами, потер грудь, в которую словно все еще упирался клинок. Тяжело сел. Выпрямился. Встал, цепляясь пальцами за гладкий ствол яблони. В глазах плыли черные круги. Казалось, что он на грани. На грани, за которой рассудок покинет его и придет легкость. Сашка с отвращением посмотрел на валяющийся на тропе серый меч и наклонился над ручейком. Иллюзия это или нет, но от жажды пересохли губы.

Тяжелый топот раздался впереди. Он поднял голову и увидел странное существо. Фигурой оно напоминало человека, но все его тело состояло из каких-то узлов, переплетений, чешуек. Словно жилы и сосуды проходили не внутри плоти, а змеились по коже. Существо неспешно двигалось по тропе в его сторону. Узловатые пальцы сжимали длинную и узкую металлическую полосу, которую вряд ли можно было назвать мечом. Над плечами возвышался бугор. Ни глаз, ни рта разглядеть Сашке не удалось.

«Полуразумное существо из древнего Эл-Лиа, – раздался в ушах голос наставника. – Советую взять меч. Его движения замедлены. Считай, что корневик поднят мною из зимнего сна, но он убьет тебя, если ты не станешь сопротивляться. Извини, не придумал ничего слабее».

Ничуть не напоминая поднятое из сна слабое существо, корневик ускорился, размахнулся и ударил. В последнее мгновение Сашка преодолел оцепенение, метнулся в сторону, и металлическая полоса звякнула о камень. Корневик недоуменно шевельнул головой, заметил противника и снова ударил. Еще раз пять его железо било о камень, пока Сашка сумел поднять меч.

«Ты не можешь позволить себе роскошь путешествовать без оружия», – раздалось в ушах.

А корневик опять поднимал свое оружие. Он действительно был полуразумным. Сашка почувствовал это. Скорее всего, корневик не мог думать о многом сразу. В его голове стояла только одна мысль. «Убить». Когда Сашка увертывался, она сменялась другой мыслью —"Где"? А потом почти сразу опять —"Убить"! Сашка почувствовал, что его колени не выдерживают. Все тело била дрожь. Уже не в силах увернуться, он попробовал подставить меч, но удар оказался слишком силен. Клинок едва не выпал из рук. Железная полоса, чуть изменив движение, рассекла ему левое плечо. Корневик удовлетворенно зарычал, и Сашка сделал то, чего не мог ожидать от себя. Со звериным ревом он нырнул под занесенную узловатую руку и, не глядя, рубанул по черным коленям. Они треснули как кора дерева. Зеленая слизь поползла по лезвию. Корневик со скрежетом начал заваливаться на бок, а Сашка, поднимаясь на ноги, рванулся вперед по тропе.

«Если бы все так было легко», – прозвучал голос наставника.

Он прошел не более пяти дюжин шагов. Кровь бежала по плечу. Боль запаздывала. Она только подступала, заторможенная горячкой. Но приближалась. Как и следующий противник. Точно такой же корневик бежал навстречу. А злобный вой, раздающийся сзади, и не исчезающая в тумане тропа подсказывали, что и поверженный враг вот-вот поднимется снова. И тогда Сашка еще быстрее рванулся вперед, нырнул под занесенную руку и, разворачиваясь, ударил мечом над плечами корневика. Сил не хватило. Клинок застрял в хрустнувшей плоти, но этого оказалось достаточно. Чудовище захрипело и повалилось на тропу. Сашка попытался выдернуть меч, но увидел, что труп корневика медленно погружается сквозь камень. Тает. Освободившийся меч звякнул о камни тропы. А вой, раздававшийся сзади, прекратился и сменился шарканьем ног изувеченного существа, с каждым шагом становящегося все более здоровым. Сашка сжал рукоять меча двумя руками и повернулся в сторону приближающегося врага.

«Ты делаешь из меня зверя».

«Воина. В отличие от зверя, воин не подчиняется чувствам».

«Какие же чувства у зверя»?

«Страх, ненависть, голод. Их много».

«Значит, я зверь, – подумал Сашка. – Мне страшно».

«Я чувствую, – ответил наставник. – Просто ты еще не воин. Отвлекись. Помаши мечом. Почувствуй его в руке. Не все же тебе будут попадаться только пни».

«Пней» встретилось много. Особенно в первые дни. Не менее сотни. Они шли один за другим. Каждый следующий двигался быстрее, чем предыдущий. Потом на них начали появляться доспехи. Сначала коричневатые наплывы на голове и плечах, затем на руках и ногах. Сашкин меч только звенел на каменных латах, и ему приходилось поражать тонкие полоски сочленений. Нельзя сказать, что это получалось легко. Частенько доставалось и Сашке, но он почти всегда обходился мелкими ссадинами. Да и те заживали почти на глазах, особенно если он мысленно пытался ускорить этот процесс. Несколько раз навстречу выходил наставник. Он говорил об ошибках. Показывал приемы. Заставлял повторять до изнеможения одно или другое движение. Как всегда, предлагал схватку. Все они заканчивались одинаково. Несколько секунд – и все. В последней Сашка продержался с полминуты. Отбил не менее четырех дюжин ударов. Наставник наносил их как бы с ленцой, в то же время не давая Сашке даже и поразмыслить о нападении. Затем он изогнулся, увел меч от Сашкиного клинка, непостижимым образом изменил направление движения и снес голову своему ученику. Сашка даже не понял, была ли боль. Просто земля вдруг понеслась навстречу, и сухой голос наставника произнес: «Не успокаивайся. Пока все плохо».

После того боя наступила недолгая пауза. Сашка пришел в себя. Долго лежал, с ужасом проталкивая дыхание через заледеневшее горло. Встал. Потер шею ладонью, не выпуская из другой руки меча, поворочал головой. Что-то остановило боль на самых подступах. Словно экспериментатор знал, что некоторые из его опытов могут закончиться непоправимо. Понял, что его подопечный и так никогда не забудет летящую навстречу тропу. А Сашка вновь покрутил головой и пошел вперед.