— Трудновато. Сам понимаешь, лето — жаркая пора, — ответил ему на это товарищ Кавун. Но тут же сдвинул на затылок свой картузишко, подумал и сказал: — Сделаем. Как исключение. Если сегодня же внесешь деньги в банк на наш лицевой счет. Тогда начнем прямо с понедельника.

В это время Вася Хомут опять повращал глазами и скосил рот, а Сергей, опять ничего не заметив, сказал Кавуну, пожимая ему руку:

— Спасибо, товарищ Кавун. Готов сейчас же внести деньги.

После этого Сергей с Михаилом снова пошли в контору к товарищу Кавуну, получили от него нужную бумагу с печатью и за пять минут до закрытия банка внесли деньги на лицевой счет конторы.

Они вышли из банка как раз в то время, когда закончился рабочий день и площадь заполнялась народом, спешившим в магазины и домой.

— Смотри, она! — Михаил тронул за руку Сергея.

Саша вышла из-за угла столовой-ресторана, и они остановились, ожидая ее. Теперь она шла домой, и теперь им было по пути.

— Еще раз здравствуйте, Саша. Это опять мы, — сказал Михаил, когда они оказались рядом. — Вы домой?

— Домой. — Она вновь зарделась, как при первой встрече.

Они пошли в направлении своей улицы.

— Сашенька, а что вы скажете, если мы пригласим вас сегодня на танцы? — спросил ее Михаил.

— Нет, я не могу, — ответила она.

— А если в кино?

— Я этот фильм видела.

— Сколько раз?

Саша удивленно приподняла брови и ответила:

— Один раз.

— Всего-то? — изумился Михаил. — А вот мы с Сергеем недавно четыре месяца болтались в море и четыре месяца наш кок, он же киномеханик, крутил нам по вечерам «Путевку в жизнь». Мы выучили ее наизусть, но готовы посмотреть еще раз.

— Нет, я просто не могу, — ответила Саша.

Они приблизились к луже, и Саша первой перешла ее, быстро переступая по кирпичикам стройными загорелыми ножками.

— Ладно, дело не в танцах и не в кино, — сказал Саше Сергей, когда подошли к ее дому. — Ты просто заходи к нам вечером. Хорошо?

— Хорошо, — кивнула она.

Она как-то странно посмотрела на Сергея, будто хотела еще что-то сказать, и, не сказав, скрылась за калиткой.

А вечером опять взошел тонкорогий месяц, засеребрил воздух, крыши, сонные деревья. Во дворе резко запахло полынью и привядшим за день бурьяном. Сергей похаживал по двору, курил и поглядывал на соседний дом. Михаил в комнате слушал транзистор. Кухонное окно соседнего дома было повернуто на дом Сергея. В окне горел свет, и Сергей видел Сашину мать, Груню Серобабу, то входившую на кухню, то исчезавшую в комнатах. Саша в окне не появлялась. Где-то через полчаса у соседей скрипнули двери, кто-то сошел с крыльца и легкими шагами подходил к освещенному окну. Сергей неслышно приблизился к забору, встал на пенек и осторожно заглянул в соседний двор. Саша закрывала на кухне ставни.

— Саша, — тихо позвал он ее.

— Ой, кто это? — испуганно оглянулась она.

— Саша, подойди к сараю, там нет доски в заборе, — шепотом сказал Сергей.

Саша затворила ставни и быстро пошла вдоль забора к сараю. Сергей легко снял с гвоздя еще одну доску и очутился в соседнем дворе.

— Слушай, Саша, я скажу все сразу, — торопливо заговорил он, оказавшись возле Саши. — Будь моей женой. Мы уедем с тобой в Мурманск. Я все решил. Ты согласна? — Он взял ее за руку.

— Сережа, пусти… Что ты делаешь? — испугалась Саша.

— Нет, ты скажи, согласна? — настойчиво шептал Сергей.

— Пусти!.. — вскрикнула она. И, вырвав из его рук свою руку, побежала по огороду к дому.

На следующий день, как только взошло солнце, Михаил с Сергеем снова собрались на реку. Какой невзрачной ни показалась она им вчера, а все-таки река была пригодной для купания.

Выйдя за калитку, они нос к носу столкнулись с Груней Серобабой. Повязанная по-монашески темным платком, Груня шла на работу в пионерлагерь, неся в каждой руке по пустому ведру.

— Здравствуйте, Агриппина Сидоровна, — приветливо поздоровался Сергей, хотя и помнил, что когда-то Груня Серобаба враждовала с его покойными родителями из-за вредного своего характера. — Узнаете меня?

— Узнавать узнаю, только вы мне своей музыкой вчера спать не давали, — сказала она, едва разжимая сухие губы. — Разве не знаешь, что музыка разрешена до одиннадцати?

Сергея несколько ошарашило такое начало встречи с Сашиной матерью, но, памятуя, что она Сашина мать, он решил пошутить:

— Да ведь я сам Музы́ка, потому и музыку люблю. Вот начнем хату ремонтировать, будет не до музыки.

— А толку что? С нее ж труха сыплется. — Груня оценивающе поглядела на его осевший по углам домик и перевела взгляд на свой высокий, большой дом, как бы сравнивая их. — Продал бы лучше да какой-никакой кооператив заимел.

— Зачем мне кооператив? — улыбнулся Сергей. — У меня квартира есть. Приезжайте ко мне в Мурманск, гостьей будете.

Груня и эти его слова приняла всерьез.

— Когда это мне по гостям разъезжать? Мне за работой дыхнуть некогда. А в субботу дочку замуж выдаю. Тоже хлопоты немалые.

И, сказав это, Груня зашагала прочь от них, вытянув, как солдат, по швам руки с пустыми ведрами.

Оглушенный ее известием, Сергей не трогался с места.

— Что за ведьма такая? — спросил его Михаил, поглядев вслед удалявшейся Груне.

— Это мать Саши, — ответил Сергей. — Слышал, Саша замуж выходит?

— Ах, вот что-о! — протянул Михаил. — Между прочим, коварная красотка. Краснела, бледнела, а сама…

— Между прочим, да, — уныло согласился Сергей. — Что-то мне не хочется никуда идти.

— Э-э, Сергуня, так не годится. Ты меня за ноги с кровати стащил, а теперь тебе не хочется, — сказал ему Михаил. И крепенько подтолкнул его в плечо: — Нет уж, идем! Посмотрим, как там сегодня твой хваленый Тихий океан.

В доме Таисии Огурец было полное затишье. Все ставни на окнах были закрыты (это для того, чтоб в комнатах держалась прохлада), и с улицы казалось, что в доме № 15 никто не живет. Между тем сама Таисия, ее брат с женой и Поля с Андреем были на месте. Просто они вели себя тихо, не кричали, не бегали, не суетились, а по большей части отдыхали, в доме или в саду, и потому не привлекали внимания ни соседей, ни прохожих.

В описываемый день у Огурцов проснулись, как всегда, не рано и не поздно: где-то часам к девяти. Позавтракали свежим сыром со сметаной и малиной с сахаром и молоком. Потом дружно, все участвуя, вымыли посуду, сготовили обед на газовой плите, подключенной к баллону, и когда управились, сделали выезд на вишневых «Жигулях» в село Гороховку, на переговоры к батюшке Павлу.

Переговоры велись в доме батюшки, так как в этот день в церкви не служили, и прошли в сердечной, дружеской обстановке. В них участвовали батюшка Павел и матушка Феодосия, с одной стороны, а с другой — Таисия Огурец, Поля и Андрей. Филипп Демидович остался в «Жигулях», занавешенных ситцевыми шторками.

Вернувшись от батюшки, участники переговоров подробно рассказали жене Филиппа Демидовича, как все было и какой в общем-то приветливый батюшка Павел и какая приветливая матушка Феодосия. Они угостили их вкуснейшим квасом с изюмом, угостили постными пирожками с капустой, поскольку, оказывается, до третьего спаса длится пост, пост кончается в субботу, и в субботу их обвенчают, а во время поста венчать запрещено. Еще батюшка с матушкой показали им карточки своих детей: один сын — инженер-технолог, а другой служит в армии. А сам батюшка выглядит совсем молодо, гораздо моложе матушки. Лицо у него благородное, глаза пронзительные. У него перед самым крыльцом вкопаны в землю турник и брусья: видимо, батюшка неплохой физкультурник. За венчание нужно платить прямо в церковную кассу, и берут недорого — всего десять рублей. Но, конечно, нужно будет еще дать батюшке и лично от себя. Виолетта Кирилловна, жена Филиппа Демидовича, с интересом слушала все это, шевеля по привычке тупым заячьим носиком, и приговаривала:

— Как интересно! Ах, как интересно!..