— Хорошо, хорошо, — он махнул рукой. — Случайность, недоразумение. Это может случиться с каждым. Но как нам быть, — он наклонился к ней и внимательно посмотрел ей в глаза, — с алкоголем? Когда ты успела так надрызгаться, что сегодня похожа на ходячий труп?

Она была загнана в угол и отреагировала в своей обычно манере: в мгновение ока она превратилась в разъяренную кошку.

— Какой же ты пошлый, Алан Шэй! — зашипела она. — Пошлый и злобный! Пытаешься разыгрывать из себя вшивого прокурора, пытаешься меня допрашивать, пытаешься унизить. Но тебе это не удастся. Я просто перестану отвечать на твои вопросы. У тебя вообще нет никакого права на меня давить! У тебя нет права настаивать. Это мое право — что и где пить, и с кем!

Он прекратил игру. Для этого наступило самое подходящее время. Он знал, что иногда наступает такой момент, когда обвиняемый устает от лжи и начинает говорить правду. Сейчас для Майи как раз и наступил такой момент.

— Да, прекратим это, — сказал он. — Мы оба прекрасно знаем, что произошло, и можем покончить с этими недостойными экивоками. Если ты вообще была вчера у Эдит, то ушла ты от нее очень рано, но мне кажется, что ты у нее вообще не была. Ты встретилась с каким-нибудь типом, болталась с ним по кабакам, а потом вы отправились к нему в постель. Так?

Его расчет оправдался. Она была прижата к стенке и отбросила всякую осторожность. Она не хотела больше защищаться, она хотела ответить ударом.

— Да, — решительно сказала она, — ты все правильно понял, Алан. Я переспала с другим мужчиной. С ним мне было гораздо лучше, чем с тобой!

Он и до этого понимал, что она ему изменяет, но все равно ему стало больно. Ему было так больно, что перехватило дыхание.

— Но почему ты тогда до сих пор здесь? — спросил он, услышав свой голос как будто издалека.

— Что значит: «почему ты до сих пор здесь»?

— В твоей жизни появился другой мужчина, он фантастически хорош в постели. Поэтому я и хочу знать, почему ты находишься здесь.

Она рассмеялась, однако очень неуверенно.

— Господи, Алан, да вся эта история с Фрэнком не стоит и выеденного яйца! Ты же все время где-то пропадаешь, оставляешь меня одну, ну, я и решила немного утешиться. Вот и все!

— Фрэнк тоже так смотрит на это дело?

Она пожала плечами.

— Откуда я знаю, как смотрит на это Фрэнк?

— У вас довольно интимные отношения. Наверняка, вы говорите друг другу о своих чувствах.

Она нетерпеливо отмахнулась. Было видно, что она раздражена. Она не хотела отказываться от Фрэнка. Ей хотелось взять назад свое высказывание, она не была готова попасть в силки, расставленные для нее Аланом. Он понимал, что для нее сейчас главное — сбросить со счетов Фрэнка.

— Фрэнк и правда ничего из себя не представляет. Он милый мальчик, но для меня он не мужчина, понимаешь? Если бы я не была так одинока, то никогда не случилось бы ничего подобного.

Он еще раз удивился, с какой неприкрытой наглостью она выпутывается из своих ошибок.

— Ага, — сказал он, — следует ли это понимать так, что и в будущем, когда тебе вдруг станет скучно и одиноко, ты найдешь в этом оправдание интрижке с каким-нибудь мужчиной? Так, только ради времяпрепровождения. Другие ходят на языковые курсы или занимаются спортом, а ты будешь бегать на сторону. Для тебя все это приблизительно одно и то же.

— Как ты это формулируешь…

— Думаю, что формулирую так, как оно есть в действительности. Все другое было бы пустым украшательством, — он сделал короткую паузу. Он ощущал невыносимую боль. Ему было больно не только из-за того, что произошло. Его мучило ясное понимание того, что отношения с Майей надо прекращать, если он хочет сохранить хотя бы остатки уважения к себе. Крайняя точка достигнута. Если он ею не воспользуется, то никогда уже без стыда не сможет смотреть на себя в зеркало.

— Я говорил, что хочу на тебе жениться, — снова заговорил он, — но ты хочешь и дальше делать то же самое даже тогда, когда станешь миссис Шэй — не так ли?

— Откуда я могу это знать, Алан?! Можно мне объяснить тебе это раз и навсегда? Ты хочешь знать, что, когда и как я буду делать в любой ситуации? Ни один из нас не может сказать, что будет. Никто не знает…

— Покончим с этими разглагольствованиями, Майя!

Расстанься наконец с этой женщиной, Алан!

— Перестань наконец обходить суть! Мы оба знаем, в чем дело. Ты не можешь быть верной. Не можешь, даже если очень захочешь. Ты не сможешь хранить верность, даже если от этого будет зависеть твоя жизнь. Так уж ты устроена, и, наверное, не стоит тебя в этом винить.

Он посмотрел на нее. Она выглядела так жалко, что глядя на нее он не мог не испытывать нежности.

«Мне будет долго ее не хватать», — подумал он. Ему стало страшно, едва он представил себе бесконечные, одинокие, печальные вечера, когда он будет изо всех сил пытаться по кусочку вырывать ее из своего сердца. «Пройдет целая вечность, прежде чем я смогу окончательно избавиться от нее, если мне вообще когда-нибудь это удастся».

— Но я не могу смириться с этим, — продолжил он, — хотя и пытался делать это в течение пяти лет. Я надеялся, что либо ты изменишься, либо я найду способ привыкнуть к твоему поведению. У меня не получилось ни то, ни другое. Да и глупо было бы с моей стороны на это надеяться. Я сберег бы много сил и времени, если бы раньше понял тщетность этих надежд.

Он увидел, что по ее лицу пробежала тень беспокойства. Очевидно, она поняла, что дело приняло непривычный оборот. Он говорил с ней таким тоном и раньше, она привыкла и перестала воспринимать эти разговоры всерьез.

«Но сейчас она нервничает», — подумал он, но ее тревога не вызывала у него чувства торжества.

— Алан, мы должны… — заговорила она, но он, второй раз за сегодняшний день, жестом приказал ей замолчать.

— Мы уже ничего не должны, Майя. Мы должны только одно — расстаться. Это единственное верное и разумное решение.

Она наклонилась через стол к нему, хотела взять его за руки, но он отдернул их, желая избежать прикосновения.

Она прищурила глаза.

— Ты говоришь это всерьез?

Он не отвел взгляда, хотя и знал, что на его лице, кроме непреклонной решимости, отпечаталась и невыносимая душевная боль.

— Да, я говорю вполне серьезно и не хочу тянуть с этим до бесконечности. После завтрака ты собираешь свои вещи и уходишь.

— И куда же я пойду?

— К Фрэнку.

— К Фрэнку? Фрэнк живет в крошечной меблированной комнате! Там нет места для меня.

— Очевидно, там хватило места, чтобы встретиться и лечь в постель. Думаю, тебе надо быть последовательной. Просто ты некоторое время поживешь в «крошечной меблированной комнате». Вот увидишь, тебе понравится.

Майя вцепилась пальцами в салфетку и судорожно смяла ее в комок.

— Господи, Алан, — тихо заговорила она, — ты не представляешь, с какой радостью я от тебя ухожу! Я по горло сыта нашей совместной жизнью! Ты скучный обыватель и выглядишь, как спившийся старик! — она медленно встала, продолжая метать в него ядовитые стрелы. — Да, Алан, мне очень жаль, но я вынуждена сказать, что выглядишь ты и правда неважно. Когда-то ты был очень красив и привлекателен, но ты пропил свою красоту. Как я могла быть глупа настолько, что провела с тобой столько дней! И ночей! — она заговорила тише, но злее. — В постели ты абсолютный нуль, Алан, абсолютный нуль! Каждая секунда с тобой была пустой тратой времени. Но я скажу тебе и кое-что еще, — она наклонилась к нему, глаза ее яростно засверкали. — Ты будешь без меня плакать! Ты будешь умолять меня вернуться. Потому что ты никого больше не найдешь. Никого! Ты будешь так одинок, что станешь еще больше пить, и это будет твой конец. Тебе будет так плохо, что ты, стуча зубами, побежишь за мной. Ты будешь жалеть обо мне всем сердцем, Алан!

Она швырнула смятую салфетку на стол и вышла из комнаты.

Удивительно, но несмотря на то, что стоял тихий вечер и дул нежный ветерок, море внизу бушевало. Волны с неистовой силой бились об обрывистый берег, взлетали на скалы, крутясь белопенными брызгами, откатывались назад и с удвоенной, яростной силой вновь обрушивались на противостоявшие им скалы. Внизу стоял такой рев, что едва можно было расслышать собственный голос. Но сюда, наверх, доносился лишь тихий рокот, напоминавший шум ветра в листве деревьев.