Я уклонился от этого поручения. Миллер замял этот разговор, сказал, что он подумает. Потому у меня создалось впечатление, что Миллер поручил это дело другому лицу и что группа, по-видимому, образовалась.

6) С Рубинским, как сочувствующим, меня познакомил ***.

7) Раз я спросил Рубинского, вернувшегося от Миллера, по поводу поручения относительно групп, говорил ли ему об этом Миллер, Рубинский ответил уклончиво.

8) У Миллера я бывал редко, на собраниях никогда.

9) По поводу орудий и снарядов в траншейной школе разговор с Миллером был. Он спросил меня, есть ли кроме трехдюймовки скорострельные пушки. Я ответил, что есть одна Макрена. Миллер спросил, есть ли к ним снаряды. Я ответил, что Г. ему орудий не дает. Вам для траншейных курсов они не нужны, а потому он постарается заполучить эти орудия к себе. На самом деле, на траншейных курсах скорострельных пушек оказалось две. Через пару дней пришла бумага от ГУВУЗа с предписанием выдать трехдюймовку школе Миллера, но ввиду протеста администрации Высшей стрелковой школы пушка оказалась за ней.

10) О взрывах мостов разговор с Миллером был приблизительно в конце июня. На разведку мостов Казанской ж. д. ездил сначала Ефимов, потом я. Вернувшись с разведки, я сообщил Миллеру, что мосты охраняются, а потому их придется брать силой, что я считал нецелесообразным и для себя неприемлемым.

11) Приблизительно в конце августа Миллер, у которого я был, спросил, можно ли в случае чего поднять восстание в стрелковой школе. Я усомнился, указав, что нет людей. Миллер на это возразил, что люди могут быть присланы из Москвы, и предложил вести переговоры с другими курсами, чтобы набрать людей. Я отказался.

12) По поводу подсчета сил. Недели за две до ареста Рубинский предложил мне пойти на собрание какой-то группы сочувствующих в районе стрелковой школы. Я не пошел, а потом спросил Рубинского, что дал подсчет, так как Рубинский говорил мне, что дело касается подсчета. Он сказал: очень мало, всего около 12 человек, просил передать это Миллеру; вскоре же Рубинский передал мне для сообщения Миллеру, что наберется человек 20 посторонних, окрестных жителей. Все это я и передал Миллеру.

О предполагаемых восстаниях впервые я услышал от *** на Фоминой неделе,[329] в момент наступления Колчака, потом еще в июле и раз в конце августа.

Б. Миттелымтедт

Первый разговор об организации я имел в начале июня 1919 года с Всеволодом Васильевичем Булгаковым, который сообщил мне о существовании последней в Москве и предложил мне для проверки его сообщений устроить свидание с лицом, близко стоящим у этой организации. Недели через две он повел меня на М. Дмитровку, квартира во дворе, познакомил меня с лицом, которое отрекомендовалось Серг. Ив. Последний сообщил мне, что эта организация имеет своею целью составить кадр из людей, могущих поддерживать порядок г. Москвы на случай оставления власти нынешним правительством. Разговор был недолгий, он сказал мне, что я должен привести к нему хорошо известных мне людей, симпатизирующих идеям Колчака. Личное впечатление у меня осталось от Сергея Ив. как кадрового офицера. Через недели две Булгаков напомнил мне, что я ничего не делаю, что раз я принципиально согласился, то должен работать. Я встретил Горбунова Николая Николаевича (Нащокинский пер.[330]).

Был уже конец июня, когда Булгаков попросил у меня шофера, я познакомил его с Берманом и сам в это же свидание познакомился на квартире Зыкова с Зыковым. Дальше меня стало тяготить состояние, к которому я пришел помимо личных своих убеждений, и я все больше и больше склонялся к мысли, что работать вопреки своим убеждениям мне не по силам и что я должен так или иначе выбраться оттуда. Как раз мне представился хороший случай, я получил предложение от заведующего заводом Ник. Ник. Виноградского, предложение поехать за Волгу с рабочими его завода за хлебом. Помимо того что меня прельщала сама поездка, я увидел, что мне представляется случай навсегда избавиться от организации и не слышать больше приставания Булгакова: «Ну что же, Васил. Ив., что ж вы так плохо работаете?» Я уехал 26 июля и приехал числа 12-го.

Еще раз заявляю о том, что душевное состояние, овладевшее мною, заставило меня после 26 июля совсем отказаться от мысли что-либо делать и на эту тему у меня был разговор с Берманом. Когда, приехав в Москву, я спросил Бермана: «Ну как организация?», ответил, что он больше не работает, да и не хочет, так как своих дел слишком много. Вот все, что я знаю об организации.

В. Кряжев

19/Х – 1919 года

Я, Александр Николаевич Подгорецкий, показываю следующее: с Миллером я познакомился в октябре 1918 года при формировании школы в Вешняках, и в конце декабря он со мной говорил относительно организации; дело после этого разговора прекратилось; в июле месяце я узнал от К., что существует в Москве штаб; поручений о разведке сил, которые бы могли стоять за штаб в Вешняках, он мне не давал.

Относительно организации в Калуге я ему умышленно ответил, что в Калуге никакой организации нет, чтобы он мне никаких поручений не давал. По поводу оружия – я лично не перевозил. Из разговора с К. выяснил, что оружие было закуплено и увезено в какой-то склад, адреса мне не сказали. По поводу пироксилина Миллер передавал, что он получен, кажется, из штаба и он спрятан на чердаке в школе – Лефортово. Прятали я и Курилко, пироксилин был в корзине, в сумке, в бумаге, когда перевозили из Лефортова на Мертвый. Я в это время был в командировке, и второй раз я не прятал пироксилина и не знал, что находится в чулане.

Иван Иванович Федоров давал через меня поручение Миллеру найти людей для отправки на взрывы мостов Пенза – Рузаевка. Обстоятельство было таково: Миллер послал меня в ГВИУ к Сергею Сергеевичу, который, по сообщению, неделю тому назад, за просрочкой командировки, был арестован, и он меня познакомил у себя на квартире с Иваном Ивановичем Федоровым.

Я, Филипьев Георгий Александрович, занимаю должность помощника командира эскадрона 1-х кавалерийских курсов.

Ввел меня в организацию штаба Добровольческой армии Московского района в ноябре 1918 года Анисимов, прапорщик Черниговского гусарского полка – жил в Денежном переулке, 20 или 22, во дворе, во флигеле (идя Арбатом, с левой стороны). Уехал в Курскую губернию к родным.

Он передавал мне деньги, с ним я и был связан (вначале по 150 рублей в две недели).

Он меня познакомил как с членом организации, бывшим прапорщиком Сумского полка Петровичем Александром Александровичем. Петрович и Анисимов уехали вместе. Перед отъездом Анисимов свел меня с бывшим генералом Ник. Ник. Стоговым. Стогов познакомил с Всевол. Вас. Ступиным. Стогов командовал бригадой, а Ступин был начальником штаба бригады.

Численность организации считалась тысячи две.

Еще будучи у Анисимова, я завербовал в свой десяток Петровича, Короновского (Павлоградского гусарского полка, имя, кажется, Владимир Николаевич, жил возле почтамта в переулке, причем недалеко от дома, где он жил, было какое-то учреждение ЧК), его знакомого Александра Александровича (служил в банке на Арбате, молодой блондин, прапорщик пехотного полка); больше не было.

Получал я на всех тогда 1000 рублей с небольшим.

Стогов настаивал, чтобы я набирал людей.

Я привлек Аркадия Николаевича Кожевникова, Нежинского гусарского полка, служит на 1-х кавалерийских организационно-инстр[укторских] курсах начальником пулеметной команды. Живет в районе Арбата.

Второй, привлеченный мною, – Петр Ник. Смирнский, бывший штабс-ротмистр 1-го Драгунского полка. У Смирнского была группа в 23 человека.