— Дура! — злобно, по-русски, выругался «граф». — Сию минуту, скорее... укладывай чемоданы! Мы едем через несколько часов.
— Слава Богу! Наконец-то, — вырвался у графини радостный и облегченный вздох.
ПОСЛЕДНИЙ ПАССАЖИР «ОЛЬГИ». ПУТИЛИН ПОСРАМЛЕН. ТОРЖЕСТВО САВИНА
В великолепной гавани Констан-тинополя два парохода готовились к отплытию. Погрузка уже кончилась. Вся эта громада разношерстных людей, «снарядивших» гигантские пароходы, отирала с лиц обильно струившийся пот.
По трапу входили последние пассажиры.
Они, испуганные, боящиеся опоздать, были нервны, суетливы.
«Скорей! Сейчас последний звонок... А вещи?»... — «Все сдано... все сдано... »
На пароходе прямо у трапа стоял Савин — «граф Тулуз де Лотрек», «маркиз да Коста дель Ривольто» — претендент на Болгарский престол, окруженный своей свитой.
— Ваше высочество бледны... Вам худо?
— Пустяки, Цанков, пустяки... Но, говоря откровенно...
— Вы боитесь этого дьявола?
В голосе болгарина, политического эмигранта, слышалась тревога.
— Да, я боюсь Путилина. Вы, конечно, не знаете, что это за огромный талант... До сих пор он был непобедим.
— Но его противники?
— Ах, Цанков, он боролся с Домбровским, со Шпейером, и...
— Всех победил?
— Всех.
— Но вы, ваше высочество, не им чета. Вы...
— Послушайте, Цанков, вы хорошо осмотрели весь пароход?
— Чудесно.
— И... и его нет?
— Если он не обратился в мышь, даю вам слово, что его нет.
Вздох облегчения вырвался из груди Савина, «его высочества».
— Ну, а я-то его не пропущу. Я узнаю его, хотя бы он загримировался самим дьяволом.
Последние пассажиры непрерывной лентой проходили мимо претендента и его свиты.
Как жадно, с каким жгучим вниманием впивался знаменитый корнет в их лица!
Мимо него проходили дамы, мужчины, молодые, старые.
«Не он, не он»... шептал про себя претендент на Болгарский престол.
— А тот, другой пароход? — вдруг услышал Савин взволнованный голос Цанкова.
Савин усмехнулся.
— Во-первых, Цанков, мы отплываем раньше, стало быть, если бы он догадался, то не стал бы терять времени, а во-вторых, какой смысл ему миновать борт нашего парохода? А впрочем, дайте-ка бинокль.
— Пожалуйста, ваше высочество!
Савин наставил бинокль на трап другого парохода, готовящегося к отплытию.
Вдруг из его груди вырвался подавленный крик радости.
— Смотрите, Цанков, смотрите: он, он!
— Кто «он», ваше высочество?
— Путилин! Путилин!
— Да не может быть? Да неужто?!
— Да, да, смотрите... Вот он идет... Видите этого джентльмена, седого, с сумкой через плечо? Вот он обгоняет даму!.. Вот он приподнял свою панаму, извиняясь за то, что чуть-чуть толкнул ее, эту красавицу. Это он, он!
И Савин расхохотался безумно радостным смехом.
— Попался! Попался! Пароходом ошибся, гениальный сыщик!..
Те несколько болгар, которые составляли свиту будущего «князя», во главе с душой заговора с Цанковым, — поддерживали своего будущего повелителя.
«Ловко! Ловко!» — «Иди, иди, проклятая собака-ищейка!»
На пароходе шли последние приготовления.
— Давай сигнал! Сейчас! К отплытию! — раздалась команда.
Бросились уже убирать трап.
— Стойте! Стойте! — на ломаном языке послышался испуганный крик.
По трапу бежал низенький, горбатый католический священник.
Его ряса-сутана смешно раздувалась, словно парус поднятый ветром.
— Эдакое животное! — недовольно пробурчал капитан, злясь на опоздание. — Не мог вовремя поспеть!..
Минута, другая — и католический священник входит на борт парохода «Ольга».
— Отчаливай! — послышалась команда капитана. Винты парохода зашипели, зашумели, пеня и бунтуя тихую гладь великолепной бирюзовой воды.
Медленно и горделиво покачиваясь, пароход отвалил. Свита будущего Болгарского князя почтительно взяла под козырек.
— Ваше высочество, поздравляем вас с вступлением на престол!
— Не рано?
— Нет. Вы сами говорили, что последний враг ваш, проклятый Путилин, попал на другой пароход.
— А остальное, друзья мои?
— Остальное позвольте довершить нам, ваше высочество. За это мы ручаемся...
Восторг засветился в глазах Савина.
— В таком случае... надо выпить шампанского? Не правда ли, друзья мои?
— Если угодно вашему высочеству, — ответствовала свита.
И через несколько секунд лакей подавал шампанское. Савин, взяв в руки бокал с искрометной влагой, торжественно начал:
— Я подымаю бокал, господа, прежде всего за посрамление моего врага — Путилина.
— За посрамление Путилина! За здоровье вашего врага! — подхватила свита.
Встал Цанков.
— А мне, ваше высочество, позвольте выпить за здравие будущего князя Болгарии... Господа, за здоровье нашего повелителя!..
Радостный клич пронесся по палубе первого класса.
— За князя! За князя!
— За болгарский народ! — вторично поднял бокал Савин.
— За народ! За народ!
В эту секунду к группе ликующих заговорщиков подошел католический священник.
— Простите, господа... Я не знаю, не имею чести знать, кто вы. Но ваш тост за посрамление Путилина меня глубоко растрогал. Как вам, быть может, известно, он вмешался даже в дела церкви и иезуитского ордена. О, этот проклятый нечестивец!
Голос «последнего пассажира» задрожал от глубины негодования и скорби.
— Я знаю, padre, эти его розыски-похождения, — с чувством произнес Савин.
— Ну, не наглец ли? Я... я... с удовольствием выпью бокал шампанского за его посрамление.
И палуба парохода «Ольга» огласилась восторженным кликом.
— За погибель Путилина! За посрамление его!
— А вы все-таки, padre, чуть-чуть не сыграли ему в руку! — улыбнулся Савин.
— Я? Удивился padre — католический священник.
— Вы. С чего это вам пришла такая фантазия запоздать на пароход до последнего звонка?..
— Задержался... Давал святые дары умирающей женщине.
В КАЮТЕ ПРЕТЕНДЕНТА. ТУАЛЕТ БОЛГАРСКОГО КНЯЗЯ
Пароход «Ольга» подходил к Бургасу. В комфортабельно убранном салоне-каюте претендента на Болгарский престол было весело, шумно.
Весь будущий кабинет министров во главе с премьером Цанковым окружали великого русского авантюриста-самозванца.
Графиня Тулуз де Лотрек мирно и покойно почивала.
Во сне, наверно, ей грезились ослепительные курорты и трон Болгарского княжества. То и дело хлопали пробки от бутылок шампанского.
— Друзья мои! — обращался к своим министрам, политическим эмигрантам, Савин. — Мы переживаем исторические минуты!
— О, еще бы, ваше высочество!
— Честное слово, это напоминает мне Наполеона! С той только разницей, что великого императора везли на Эльбу в заточение-изгнание, меня же везут в Софию на престол на воцарение.
Подошел Цанков.
— Ваше высочество, вам следовало бы теперь обличаться в полную парадную форму.
Савин, искренно вошедший в свою роль, горделиво простер руку вперед.
— Дайте все, что мне следует!
— За исключением короны, ваше высочество... Ее вы возложите на себя там, в Софии, во время коронования.
И началась сцена, знаменитая, единственная в истории авантюр: патентованный мошенник облачался — не маскарада ради — а всерьез в форму одного из венценосцев.
— Кушак, господа.
— Пожалуйте, ваше высочество.
— Цанков, где звезды?
— Здесь, ваше высочество.
— Ха-ха! Я дорого бы дал, чтобы Путилин посмотрел на меня теперь. О, он понял бы, что шутить со мной нельзя!
— Охота вам, ваше высочество, тревожить себя воспоминанием о каком-то сыщике... Позвольте, я лучше вам стяну мундир.
