Митя Кожаев принял радиограмму и вручил ее Леонову. Командование флота изменило задание отряду. Вместо Вадсё приказано быстро добраться до Вардё и разведать обстановку. Если немцев там нет — установить связь с норвежскими властями и помочь сохранению порядка. Если же оккупанты еще держатся за этот островной порт — узнать, много ли их там и что они намереваются делать. О дальнейших действиях скомандуют дополнительно, когда разберутся в донесении отряда из Вардё.

Отряду вызвались помочь сыновья хозяина и трое молодых мореходов из соседних домов: идти предстояло ночью, дорога незнакомая, кроме того, были сведения, что немцы заминировали дороги, взорвали мосты. Местным тут все знакомо, с ними путь до цели наверняка станет короче.

Построились в походную колонну, распрощались с гостеприимными жителями и с несколькими ребятами из отряда, получившими травмы.

Леонов перекинул через плечо ремень маузера, сдвинул вперед по поясу пистолет и повел отряд. Рядом с ним были его связные и добровольные проводники из Комагвера. Потом шел взвод Никандрова, замыкал колонну второй взвод.

Командир отряда сразу принял быстрый темп. Ходить он напрактиковался: за войну отмерил ногами столько, что не каждому и за жизнь достается. Да и снаряжен был полегче. С ходу переходил ручеек или речушку и, не останавливаясь ни на минуту, шагал дальше.

Забрезжил рассвет. Молва о русских моряках опережала идущих. И в каждом селении, небольшом хуторке к отряду присоединялись люди. Колонна росла как снежный ком.

И стар, и млад приветливо пожимали руки, благодарили за освобождение. Женщины обнимали и целовали шагающих разведчиков, на ходу передавали цветы. Люди будто захмелели от счастья. Узнавая своих земляков в отрядной колонне, поздравляли их с возвращением на родину.

Радостное возбуждение охватило ребят. Идти будто стало легче, и груз полегчал, и ноги быстрее зашагали.

Эта картина восторженной толпы так всем врезалась в память, что многие помнили ее всю жизнь.

К полудню второй взвод основательно устал. Марш-броски после переправ через речки и ручьи дали о себе знать. Командир поставил взвод во главе колонны, а Никандрову приказал идти замыкающим.

Рассвело, когда впереди показался Киберг. К северо-востоку, за проливом находился Вардё. Переход не велик, но без мореходной посудины его не одолеть. Стали искать подходящую, но на беду ни бота, ни баржонки-самоходки поблизости не нашлось. Жители с горечью рассказывали, как немцы, отступая по побережью, утопили в бухте все рыболовные суда. В бессильной злобе за свои неудачи они лишили рыбаков главного орудия промысла. Теперь в море выйти было не на чем.

Рыбаки-мотористы отремонтировали в одной из укромных бухточек старательно упрятанный бот, пригнали его к причалам. На нем большая часть отряда отплыла в Вардё.

Командира второго взвода с отделением Виктора Максимова оставили в Киберге. На него возложили ответственную миссию — быть обособленной советской комендатурой. Гарнизон, хотя и мизерный, должен был достойно представлять Красную Армию. В его обязанности входило наблюдение за морем, охрана домов и имущества норвежцев, обследование брошенных немцами береговых укреплений.

Ночевать оставшихся разведчиков разместили в трех домах. Они на безлесном севере не похожи ни на поморские рубленые хоромины со множеством пристроек и прирубов, ни на бревенчатые пятистенки среднерусской полосы. Островерхие, с крутыми крышами, будто легковесные, избушки кажутся неспособными противостоять штормовым ветрам. Сложены аккуратно. Дерево пускалось в дело бережливо. Прочный каркас обшивали изнутри и снаружи тесом-вагонкой, полости между стенками заполняли теплоизоляционными блоками или прессованными брусочками. Внутренние стены облицовывались древесно-стружечными плитами. Опрессованы они очень чисто, поверхности ровные, гладкие, края обрезаны тщательно, поэтому в паз и иголку не просунешь.

И топливо в безлесье научились расходовать рачительно, зря не пропадет ни одна калория. Моряки наблюдали, как хозяйки кипятили воду. Плита была чугунная, на гнутых фигурных ножках, со многими закоулками в ее утробе. Тепло, прежде чем попасть в уличный дымоход, проходило множество трубок, обогревая котелки, кастрюльки, бачки и на выходе — большой бак с водой. И обогревательные печки в комнатах тоже были чугунными. В дымоходах столько извилин, что на улицу выходил совсем остывший дымок.

Селяне с приближением боев укрылись подальше от опасности, ушли в горы, а теперь возвращались домой.

Разведчики отправились осматривать места, которые им предстояло охранять как представителям Советского государства. Вблизи поселка ни орудий, ни военных складов не оказалось. Затем пошли на позиции береговых батарей, обстреливавших морские ворота Варангер-фьорда. Снаряды этих пушек долетали на Рыбачий.

Дальнобойные орудия корнями вросли в гранит у обрыва высокой скалы на самой кромке моря. Внизу плескалась о камни голубовато-пенистая волна. Влезали в гору сначала по извилистой дороге, потом по вырубленной в каменной толще лестнице. Она закончилась на площадке, которую немцы отвоевали у скалы. Они взорвали природный монолит, крупные обломки сбросили вниз, к морю, мелкие разровняли, залили бетоном. И на этом фундаменте установили батарею длинноствольных пушек.

Осмотрели их, заглянули в бетонированные колодцы, по которым транспортерами поднимались снаряды из подземных артиллерийских погребов, зашли в бронированные казематы, потрогали подвесные койки, на которых отдыхала орудийная прислуга. Все сработано добротно, в расчете выдержать массированную бомбардировку с воздуха и обстрел с моря. Твердь скалы толщиною в сотни метров накрыта сверху бетоном и сталью.

Вернулись к орудиям. По скобам-ступенькам взобрались на зарядную площадку. Не удержались от соблазна и взгромоздились на ствол. Расселись на казеннике, попытались обхватить ногами эту махину, но ноги не достали и до половины окружности.

Прочно обустраивались тут оккупанты. Драться за норвежские берега и с моря, и с суши готовились всерьез.

И случись такая баталия — стоила бы она больших жертв.

Удар по фашистским войскам в Заполярье был таким ошеломительным, что, спасаясь от надвигающейся угрозы окружения и плена, остатки фашистских войск бросили все и поспешно побежали на запад.

Немцы на Варангере не стали ждать, пока их отрежут с суши и запрут в мышеловке. Они отступали к Нарвику, а затем на юг Норвегии.

Невольно напрашивалось сравнение. Летом 1941 года проход через перешеек с материка на Средний, а оттуда на Рыбачий прикрывал всего один полк 14-й дивизии. Его поддержали артиллеристы, корабли. Врага вперед не пустили ни на шаг. Рыбачий и Средний остались неприступным бастионом. Вход в Кольский залив оказался надежно прикрытым. С Рыбачьего отправлялись многочисленные десанты на вражеские позиции. И в наступление на Большую Землю в 1944 году, чтобы соединиться с идущими с юга от Луостари и Кариквайвиша армейскими корпусами, морская пехота тоже пошла с Рыбачьего. Когда суровой осенью первого военного года полки 14-й дивизии отступали на восток, они верили в себя, в свою силу. Потому-то и стояли намертво. А немцам верить стало не во что. Не смутная надежда выиграть войну, а попытка унести ноги и выжить заставляла убегать с этой чужой им земли, от ненавидящего их народа.

Домик, в котором поселили ребят, стал самым людным в поселке. Шли поглядеть на русских моряков, о высадках которых на этом берегу ходило немало слухов и легенд. Не иссякали разговоры о делах житейских, о проблемах сегодняшних и завтрашних.

На юге, где еще хозяйничали немцы, сохранилось квислинговское правление. Но любому было понятно, что оно доживает последний срок. Северные провинции ему больше не подвластны. Говорили, что в Мурманске со своими кораблями появился король. Он будто намерен взять под личное правление освобожденные провинции. В Полярное и в Киркенес пришли норвежские военные корабли для связи с советским командованием на севере.