Чтобы сбить немцев со следа, Гамильтон то уходил на север от каравана, то возвращался обратно. В одно из таких перемещений видевший его немецкий самолет донес, что перед ним плыл отряд кораблей с линкором. Путь крейсерской эскадры на восток заканчивался, скоро он должен был повернуть обратно.

Остров Медвежий, немного восточнее которого ожидали атаки конвоя, остался далеко позади. Немецкие корабли не появлялись.

4 июля у первого морского лорда в Лондоне почти весь день шли совещания. Искали ответа на вопрос: где находится немецкий линейный флот? Маршрут плавания линкоров и крейсеров близился к концу, его надо было либо продолжать, либо повернуть флот назад.

Паунд вызывал должностных лиц. Гнетущая атмосфера сгустилась в кабинете.

Наконец дали Гамильтону радиограмму с разрешением идти восточнее установленного рубежа.

4 июля в 4 часа дня Тови повернул свою линейно-авианосную эскадру на юго-запад, к Британским островам. Гамильтону он тоже отдал приказ на возвращение, но эскадра все еще держала курс на восток. Ложная вторая труба на одном из крейсеров иногда заставляла немецких наблюдателей принимать его за линкор, два гидросамолета американского крейсера «Уичита» были восприняты торпедоносцами.

В девятом часу вечера на эскадру отправилась срочная шифровка. Через десять минут лорд Паунд написал радиограмму, в которой приказал конвою рассредоточиться и судам самостоятельно выбирать курс в русские порты. Когда Паунду сообщили, что его радиограммы переданы, он доложил Черчиллю о своем решении.

На мачте судна, на котором шел командир каравана транспортов, взвился флаг, означающий «рассредоточиться веерообразно и поодиночке полным ходом следовать к месту назначения».

Командир отряда кораблей непосредственного охранения конвоя Брум принял решение присоединить эсминцы его отряда к крейсерской эскадре, где, считал он, они будут нужнее.

Остальным кораблям охранения Брум приказал разойтись в стороны и самостоятельно идти в советские порты. Через некоторое время такой же приказ плыть в Полярное получили от своего командования и две подводные лодки, вышедшие с конвоем из Исландии.

Никаких сообщений об этом решении ни в Москву, ни в Полярное английское адмиралтейство не послало.

Вскоре вся эскадра Гамильтона и отряд эсминцев Брума прошли на виду разбегающихся по разным курсам пароходов. На них с тоской смотрели стоящие по бортам моряки.

К полуночи все транспортные суда каравана остались без всякого охранения.

Командование Северного флота готовилось к встрече семнадцатого конвоя. Отряд надводных кораблей, специально укомплектованный и оттренированный, собирался принять суда в охранение в операционной зоне флота восточнее Медвежьего, за 20-м меридианом. На позиции у северо-западных берегов Норвегии, чтобы не пропустить выход немецких кораблей в море, уже несколько суток дежурили четыре подводные лодки, из них три крейсерские. Специалисты считали их самыми мощными подводными рейдерами из всех флотов того времени.

В Порсангер-фьорде встали на дежурство еще две советские подводные лодки.

Большинство судов должно было разгрузиться в Архангельске. Встречать их, сопроводить через горло Белого моря, провести по фарватерам в минных полях, расставить вдоль причалов, оградить от атак подводных лодок и самолетов приготовилась Беломорская флотилия. Немецкие бомбардировщики в те дни не только разбомбили и выжгли Мурманск, причалы и городские кварталы Архангельска, они атаковали суда в Белом море.

Через английскую миссию в Полярном, возглавляемую контр-адмиралом Фишером, извещали о времени выхода конвоя из Исландии, сколько и каких транспортов и кораблей охранения в нем, о маршруте, о расписании прихода в Мурманск и Архангельск. Оперативный дежурный штаба флота следил за конвоем так же, как за своими кораблями.

С немецкой эскадры в Норвегии тоже старались не спускать глаз. Прощупывали эфир, время от времени посылали в ту зону самолеты, отстучали задания сидящим поблизости разведчикам.

О том, что немецкая эскадра покинула Альтен-фьорд, в штабе Северного флота знали. На корабли, предназначенные для встречи конвоя, и на подводные лодки на позициях пошла оповещающая радиограмма.

Известия о конвое поступали отрывочные. 4 июля радиосигналы с транспортов, атакованных подлодками и самолетами, сразу стали принимать радиоузлы слежения за эфиром. Радиограммы эти немедленно докладывались командованию, но объяснения происходящему пока не находили.

О принимаемых рискованных решениях по конвою Уайтхолл командование Северного флота не информировал. Не все, видимо, знал и глава их военной миссии в Полярном. Ни предотвратить одностороннее решение о прекращении конвоирования, ни предпринять меры по охране каравана с моря и с воздуха, по встрече и проводке его в порты советское морское командование было лишено всякой возможности. Конвой подходил уже к 20-му меридиану, а советские корабли для встречи и сопровождения не были вызваны.

Во второй половине дня 5 июля подводная лодка капитана 2-го ранга Лунина несла дежурство в Норвежском море, невдалеке от острова Ингей.

Лунин получил две радиограммы командующего флотом, извещавшие о выходе немецких тяжелых кораблей в море. Около половины пятого пополудни акустик услышал шум винтов приближающихся кораблей. Почти сорок минут лодка шла навстречу эскадре. Лунин подвсплыл на перископную глубину и быстро осмотрелся. Вражеская эскадра не почуяла лодку и пропустила ее под собой почти в середину.

Долго изворачивал Лунин свою огромную лодку на глубине: линкор вилял противолодочными зигзагами, постоянно менял курс. За его поворотами послушно следовали и другие корабли. В какой-то момент лодка и линкор шли встречным курсом. Лунин поставил лодку на направление для залпа. И тут бронированная махина сделала очередной поворот. Нужный курсовой угол и дистанция стрельбы совпали, когда лодка повернулась к линкору кормой. А там четыре торпеды. И лодка выпустила их по «Тирпицу».

Вскоре донеслось два взрыва.

Через полчаса лодка подвсплыла под перископ. Вражеские корабли из видимости скрылись.

Радист передал в эфир оповещение о немецкой эскадре. Радиограмму приняли в Полярном, на английских кораблях, ушедших далеко на юго-запад, в Скапа-Флоу, в Нарвике, в Германии.

Примерно через час эскадру отыскал английский самолет, а затем и их подводная лодка.

Прошло еще немногим более часа. Эскадра легла на обратный курс. «Тирпиц» двигался в охранении остальных кораблей замедленным ходом.

После непродолжительной стоянки на якоре в Альтен-фьорде и пополнения горючим корабли отбыли в Нарвик. А на картах в английском адмиралтействе их все еще помечали идущими к обезоруженному семнадцатому конвою.

Линкор встал на многомесячный ремонт.

В германском Верховном и в морском командовании возобладало мнение, что выход эскадры даже без соприкосновения с неприятельскими морскими силами, не потерпев ни малейшего для себя ущерба, достиг поставленную цель: распугал конвойные корабли, заставил их бросить транспортные суда на произвол судьбы. И до нынешних времен некоторые немецкие военные историки придерживаются этой позиции. В то же время они стыдливо умалчивают, как обнаруженный Луниным торпедированный «Тирпиц» вместе с охранением не рискнул приблизиться к беззащитному семнадцатому каравану и позорно бежал в норвежские фьорды. С тех пор он больше ни разу не вышел в открытое море.

Попытка английского адмиралтейства заманить «Тирпиц» в ловушку не состоялась. Дальнейшая судьба транспортных судов теперь меньше всего занимала умы английских морских стратегов.

Для политических деятелей Британских островов представилась возможность внешне мотивированно отложить проводку конвоев или отказаться от них совсем.

Конвой распался, корабли охранения, эскадры тяжелых кораблей союзников покинули эти воды и поспешили в свои базы.

После того как Брум увел с собой шесть эсминцев, возле каравана осталось еще двенадцать кораблей охранения. Правда, по вооружению, по огневой мощи, по скорости хода они ни в какое сравнение с ушедшими кораблями Гамильтона и Брума не шли, но все же от атак подводных лодок, торпедоносцев и бомбардировщиков караван они защитить могли.