Настало время назвать поименно тех разведчиков, кто пошел на резиновых шлюпках к берегу в ночь на 14 февраля 1942 года.

Командир группы Карила Кале Оскар. Родился в Киберге. Ему шел сорок второй год, когда он отправился в эту операцию. Окончил семилетнюю народную школу. В компартию Норвегии вступил в 1924 году. В предвоенные годы избирался членом муниципалитета округа Вардё. В конце сентября 1940 года несколько семей из Киберга решили бежать в Советский Союз. Ушли сразу на трех ботах. В числе их плыл и Карила с женой Жозефиной. Детей у них не было. В Норвегии остались три его брата и четыре сестры.

Эриксен Арне — второй сотрудник группы. Его брат Трюгве десятью днями раньше высадился командиром группы на мысе Нолнесет, вблизи Берлевога. К моменту похода Арне было 28 лет. В Советский Союз ушел также их брат Сигвард. Четвертый брат — Хенри — жил в Англии с 1939 года. На родине остались шесть сестер. Своей семьи у Арне не было. Он член Союза коммунистической молодежи Норвегии. Когда германские войска высадились на норвежском побережье, его мобилизовали в армию. Служил он в крепости Вардё.

Радистом шел Щетинин Сергей Николаевич. Это был второй его поход. За участие в пятидесятидневной операции на Варангер награжден медалью «За отвагу».

Подробнее о событиях высадки на Мегерей в ту февральскую ночь рассказано в моей книге «Отряд особого назначения».

Как только шлюпки отошли от борта подлодки, они попали в бурлящее море. Волны не катились привычными увалами одна за другой, а поворачивались поперек, образовывали воронки, закручивались спиралью. Порывистый ветер срывал с гребешков волн бесчисленные брызги и сыпал ими, как дождем. Легонькие надувные шлюпки кидало то вверх, то вниз, крутило ветром и течением.

Налетевший густой снежный заряд скрыл из глаз и подлодку, и берег. Через несколько минут береговая глыба вновь обозначилась, а подлодку так и не было видно.

Берег медленно приближался. Шлюпки неслись к нему толчками. Их разнесло, отделило одну от другой метров на семьдесят.

На каком-то гребне, поднятом, видимо, подводным камнем, головную шлюпку, в которой шли Карила и Эриксен, перевернуло вверх дном. Чуть ближе к берегу опрокинуло и вторую шлюпку.

Поодиночке, барахтаясь в волнах, накрываемые с головой пеной и брызгами, кое-как выкарабкались на сушу. В первые мгновения не могли встать на ноги, поползли, стараясь подальше оторваться от воды.

Потом собрались возле Сергея Щетинина. Но почему-то не было видно командира группы Карилы. Шлюпок тоже не было.

Поиски командира оказались безрезультатными.

Прошло два часа. Море оставалось безмолвным. Подводная лодка и шлюпки так и не появились. Десантники разделись, отжали одежду, портянки и носки, снова надели на себя все мокрое.

Стоять на ветру было холодно. Стали мерзнуть, мокрая одежда покрылась ледяной коркой.

Поднялись по угору метров сто, увидели приземистое длинное деревянное сооружение. Подошли ближе. Это был сарай, сделанный из толстого горбыля. Обычно в таких хранят сети, бочки, иногда и рыбу.

Арне потянул за ручку чуть приоткрытую дверь.

Раздалось какое-то стрекотание, будто раскручивалась трещотка или спускалась бадья на колодезном бревне. От неожиданности все присели. В дверь вылетела сорока.

— Фу ты, нечистая сила, напугала до смерти. — Сергей Щетинин первым поднялся с корточек.

— А я струхнул, показалось, заведена адская машина, — признался один из подводников, что повыше ростом.

В сарае лежали старые сети, пустые бочки. В одной из них, прикрытой досками и придавленной камнями, оказалось полбочки рыбы.

За сараем увидели засыпанный снегом дом. За зиму на крышу навалило такую шапку снега, что он казался приземистым грибком на толстой короткой ножке.

Это был рыбацкий сезонный домик с нарами, печкой, с застекленными окнами.

У разведчиков в верхних нагрудных карманах, упакованные в пергамент, сохранились спички.

Растопили печь, подсушили одежду, портянки, сапоги. Стало теплее. Хотелось есть. Рюкзаки с аварийным запасом продуктов утонули. У Сергея Щетинина в кармане оказалась пачка галет. Сходили в сарай, принесли рыбы, с галетами поели.

Когда забрезжил зимний заполярный день, спустились к морю, пошли по берегу. Между камней нашли Карилу. Осмотрели. Видимо, волной его ударило о камни и выбросило на отмель.

Подняли его повыше на угор, утоптали снег, положили, натаскали некрупных камней, обложили с боков и сверху, засыпали снегом.

Опять спустились к морю. Бушевавшие волны выкидывали на камни водоросли, мусор, гоняли гальку. Наткнулись на застрявший между камней рюкзак.

— Это мой, — сказал Арне.

— Давайте искать, может, и мой найдем, — оживился Щетинин.

Удача снова улыбнулась им. Море выплеснуло и второй рюкзак.

Вернулись в дом, разобрали поклажу. Это были, в основном, банки, шоколад. Все цело, только галеты размокли. Их положили возле печки сушить.

Хотя Арне и понимал, что погода не позволит подлодке появиться у берега, все же, как только стемнело, глаз не спускали с моря, но лодку в эту ночь так и не высмотрели.

Днем опять ходили по берегу, но ничего больше не нашли. Только волны неумолчно грохотали, накатывались на утесы, в ярости бились о скалы, потом, будто обессиленные, откатывались назад, крутясь водоворотами, вспениваясь и брызгая.

К вечеру Сергей сказал Эриксену, что он чувствует себя неважно. Арне украдкой приложил руку ко лбу Сергея, у того был сильный жар.

В домике Арне заставил Сергея лечь на нары, принес из сарая обрывок сети, укрыл занемогшего. Сергей в этот вечер и ночь на улицу не выходил, вахту за морем нести не мог.

Он сокрушался, что рацию его повредило при высадке, замочило водой, на связь с базой выйти было нельзя. Надеялся, что с лодки переправят запасную, тогда и отстучит радиосообщение.

Но и в третью ночь лодка не пришла, и в четвертую…

Сергей слабел с каждым днем, дышал тяжело, прерывисто/временами покрывался холодным потом. Помочь ему было нечем.

Продукты тоже подходили к концу.

Кроме соленой трески, что нашли в сарае, никакой пищи не осталось.

Подводники теперь чаще дежурили у моря вдвоем и днем ходили вместе. Арне старался больше быть с Сергеем, как-то поддерживать его. Они говорили между собой негромко, полушепотом. Иногда изъяснялись на норвежском. Сергей за полгода неплохо овладел разговорным языком.

Ему становилось все хуже и хуже, временами он впадал в беспамятство. На десятые сутки он умер.

Сергея положили под снег и камни чуть поодаль от Карилы, зная наверняка, что переправить их на базу и похоронить там не удастся.

Из троих разведчиков в живых остался только Эриксен. Ему не с кем было посоветоваться. Два случайно оказавшихся с ним краснофлотца абсолютно ничем не могли ему помочь: разведка была для них за семью печатями, норвежского или немецкого языков они не знали, посылать их куда-либо было бессмысленно.

Несколько дней Арне ходил один вдоль берега моря, размышлял, искал ответа на вопрос: что делать?

Наконец, он пошел пешком без лыж в горы в поисках пути к спасению. У него не было ни карты, ни компаса. Только прежний навык да знание своих гор. Выбился из сил, оголодал. И повернул обратно, чтобы отдохнуть в домике, в тепле, напиться горячего. А потом идти снова по уже протоптанной тропе.

Вернулся он на следующий день, сказал, что едва одолел километра три, шел целиной, нигде ни дорог, ни тропинок.

Отлежавшись, Арне отправился в путь снова. И опять возвратился через сутки. Сказал, что протоптал дорогу еще километра на два. Кругом такое же снежное безмолвие, ни следочка, ни дымочка, ни живого существа. Спросил своих товарищей по несчастью: не было ли без него новостей? Но море и берег по-прежнему были пустынны. С каждым днем надежды на спасение иссякали, голод давал о себе знать.

Эриксен опять ушел в поиск. Моряки ждали его день, второй, третий… Из этого похода разведчик не вернулся.

Начался март. Треска в бочке подошла к концу.