Недружелюбно улыбаясь, Синудж взглянул на королеву снизу вверх.

— Да, разумеется.

Мальчишка вручил Синуджу своего стома и вскарабкался к нему на колени, источая приторный запах. Он совершенно заслонил собой наблюдательную щель. Синудж охнул и на секунду приподнял ребенка, чтобы тот при всем желании не смог разбить его яйца своими каблуками.

— Он должен вести себя тихо! — прошептала королева.

Мальчик просунул нос в щель, одновременно вытирая ладони о рясу Синуджа. Грязная шея королевского отпрыска оказалась прямо перед глазами Синуджа, невольно заставив его подумать о некоторых радикальных способах заставить дитятю вести себя тихо.

Первые пятеро советников и дворян были теми самыми храбрецами, или скорее несчастными, которым выпало оказаться рядом со стомом в дальнем конце пещеры, возле выхода в форме пасти. Они подкрались к центру выдолбленной пещеры, минуя глыбы спящих на полу стомов. Один или два зверя приоткрыли глаза, издав глубокие, рокочущие звуки, которые заставили их соседей пошевелиться. Но другой реакции не последовало.

Сидя на корточках с тяжелым липким ребенком на руках, Синуджу трудно было разобрать толком, что происходит, хотя его глаза кое-как приспособились к темноте. Он знал, что сейчас один из людей приближается к избранному стому, опрыскивает его морду усыпляющим веществом и наносит пару отметин на необъятную грудь зверя, пониже основания крыла.

Судя по отрывкам разговоров людей, которые появлялись и исчезали с выражением относительного облегчения на лицах, пока все шло по плану.

Пришло время действовать королю. Он выбрал одного из стомов неподалеку от центра пещеры — большого взрослого зверя, которого он, по-видимому, выбирал вот уже несколько лет подряд за его отличные охотничьи способности. Не обращая внимания на исходящий от ребенка приторно-сладкий запах, Синудж придвинулся поближе к щели, пытаясь разглядеть что-либо поверх сальных волос ребенка. Он увидел припавшую к полу фигуру в темной одежде, крадущуюся между громадами басовито храпящих животных.

Король приблизился к избранному стому. Синудж сумел увидеть, как тот качает насос баллона. Затем он направил распылитель в огромную морду спящего зверя и несколько секунд нажимал на кнопку.

Стом отреагировал не сразу. Король подобрался поближе, держа баллон перед собой.

Стом вздрогнул и поднял гигантскую голову на длинной шее. Король застыл на месте, затем начал отступать назад. Окружавшие Синуджа наблюдатели тоже застыли. Стом разинул пасть и зевнул. Король еще секунд десять выпускал газ. Стом потряс головой, снова открыл пасть и заревел. Он поднялся на лапы, почти касаясь головой потолка, и расправил крылья. Рев разнесся по всему гнезду. Его собратья зашевелились, просыпаясь. Два зверя справа и слева от короля проснулись и начали принюхиваться.

Люди закричали. Ребенок, сидящий на коленях Синуджа, попытался боднуть его в подбородок, поднимая голову, чтобы видеть получше. Синудж оттолкнул мальчишку, приникая к отверстию.

— Бегите, Ваше Величество! — кричали кругом.

Стом перед королем качнулся и двинулся вперед. Король поднял баллон и выпустил еще порцию газа; животное опять приняло вертикальное положение и застыло, покачиваясь. Два зверя по бокам тоже поднялись. Остальные сошли со своих насестов и двинулись вперед, задрав головы. Пробираясь вниз, к центру пещеры, они заслонили происходящее в глубине.

— Охрана! — заорал кто-то.

Синудж почувствовал холод в животе. Ребенок заплакал. Королевский стом, едва видневшийся из-за голов других животных, медленно опустился и исчез. Из глубины пещеры донесся крик. Пол дрогнул. Толпа завизжала. Синудж сжал кулаки. Мальчишка слез с его коленей и затерялся среди леса ног.

В пещеру вбежали охранники. Они принялись палить в ближайших к ним животных, вопя и ругаясь. Запахло дымом и паленой кожей. Три стома повернулись и атаковали охранников. Те стали отступать, не прекращая стрельбы. Два зверя с воем повалились на землю, из пробитых голов хлынула кровь. Один из них подмял под себя охранника, раненый зверь схватил человека, одним мощным взмахом громадной головы поднял его в воздух и ударил о неровную стену пещеры. Град выстрелов разорвал грудь зверя, и тот упал. Остальные за ним устремилось к выходу из пещеры. Паника и хаос. Пол дрожал от топота лап огромных животных, воздух наполнился ревом и пальбой.

Люди, окружавшие Синуджа, кричали, визжали и топали ногами. Он припал к щели, пряча улыбку.

Стрельба не прекращалась, от мягких стен пещеры отражалось глухое эхо. Еще три стома, сгрудившихся в дальнем углу пещеры, упали, крича и пытаясь укрыться друг за другом.

— Король! Король! — кричали люди, в то время как охранники пробивали себе дорогу к центру пещеры через тела убитых стомов.

— Ваш болван-король уже помер, вы, безмозглые подхалимы, — прошептал Синудж.

Последним нескольким стомам удалось-таки спастись; они выбрались из пещеры и исчезли в тусклых лучах поздних сумерек. Мертвые и умирающие звери лежали на полу, истекая кровью и дергаясь в агонии. Охранники наконец достигли центра пещеры.

Синудж состроил гримасу притворного горя и приготовился оторваться от щели. Он сделал глубокий вдох и на секунду прикрыл глаза.

— Смотрите! — закричал кто-то.

Синудж открыл глаза.

По стене гнезда над головами охранников, под самым потолком, что-то ползло. Крошечная фигурка махала рукой.

— Король! — раздались крики. — Ура королю!

Началось всеобщее веселье.

Синудж смотрел. Он был, потрясен.

Саркофаг представлял собой наполовину закопанный в землю куб из черного гранита. В соответствии с пожеланиями Горма Семнадцатого его погребли на холме возле парков дома Жант.

Шеррис помнила, как устанавливали этот саркофаг. Один из старых слуг привел ее сюда после церемонии, чтобы она могла посмотреть на могилу без свидетелей. Дуэнья сказала ей, что саркофаг — это важно и дедушке Горму хотелось бы, чтобы она посмотрела на него именно так. Почему — об этом не могли догадаться ни Шеррис, ни сама дуэнья. К чаю они вернулись домой.

Другие дети всегда побаивались черного саркофага, потому что посередине одной из его сторон было проделано небольшое окошко с матовым стеклом и, если взять факел и поднести его к окну, можно было увидеть набальзамированный труп старого деда Горма. Дед сидел в своем лучшем баллистическом костюме, на своем любимом мотоцикле, словно живой, держась за руль. Его черный шлем и зеркальный визор блестели в свете факела, так что казалось, что Горм смотрит тебе в глаза.

Обычно дети ее возраста с криками убегали, едва завидев труп старика. Но Шеррис относилась к этому несколько иначе. Ей казалось просто замечательным, что сквозь свое маленькое окошко Горм может смотреть на холмы и долины парка даже после смерти. Она никогда не забывала, что Горму хотелось, чтобы именно она пришла взглянуть на могилу, хотя и не могла понять почему.

Когда кредиторы начинали наступать на пятки ее отцу (что случалось регулярно каждые год или два) и он был вынужден посреди ночи покидать отель и искать временного убежища в доме Жант, он любил посещать могилу на холме. Шеррис взбиралась на близрастущее дерево, подползала по одной из нависавших над холмом ветвей и спускалась с нее на вершину саркофага. Она сидела, слушая, как шумит в ветвях ветер, и глядела в ту же сторону, что и ее дед.

Даже в самые жаркие дни гранит саркофага оставался прохладным из-за падающей на него тени деревьев, и она могла часами сидеть или лежать на нем, погрузившись в свои мысли. На вершине саркофага были выгравированы слова: «ВСЕ МЕНЯЕТСЯ». Буквы были размером с ладонь и глубиной в палец. Эта фраза всегда приводила людей в замешательство — они не помнили, чтобы Горм когда-либо утверждал подобное. Но как бы то ни было, он избрал эти слова в качестве надгробной эпитафии.

Каждый раз, приходя на холм, Шеррис очищала заполненные водой буквы от опавших листьев, сухих веток и мертвых насекомых. Как-то зимой она выцарапала из надписи замерзшую воду в форме букв и стала одну за другой швырять их в Брейганну, которая в ответ кидала в нее снизу снежками. Одна из ледяных букв угодила Брейганне в щеку, и она с плачем убежала в дом.