— Ты что, уже скис?
— Да нет же, будь я проклят. — Он ткнул пальцем вверх. На «потолке» мелькали красные и зеленые блики, и сверху доносились раскаты пулеметных очередей. — Но вот это чертовски отвлекает!
Поразмыслив минуту, Шеррис соскочила с кровати.
— У меня есть идея.
Она заткнула уши небольшими комками бумаги, предварительно пожевав их; затем проделала то же самое с ушами Мица. Шум салюта стих.
Затем подобрала с пола свои трусы и аккуратно разорвала их на две части.
— Эй, — донесся до нее еле слышный голос Мица. — Это же мой подарок…
Шеррис покачала головой, прижав палец к губам. Оторвав две черные полоски тонкого душистого материала, она завязала ему глаза так, чтобы не оставалось ни малейшей щелочки, а потом себе.
И они продолжали заниматься любовью в почти полной темноте, точно двое слепых, доверяясь лишь осязанию, под отдаленный шум, похожий на рокот прибоя.
Она ослепла. Оглушенная мешаниной звуков, Шеррис знала, что ее повсюду окружают яркие вспышки света. Какой-то частью своего сознания она понимала, что это смешно, ведь еще совсем недавно она была в подобной ситуации, но засмеяться так и не смогла.
К тому же ей приходилось беспокоиться обо всех остальных. Ведь это ее работа. Она услышала, как кто-то тихо зовет ее по имени. Железный привкус во рту, запах гари. Горит! Пожар! Немедленно беги! — кричал голос внутри. В ушах нарастал оглушительный рев. Беги! Но бежать было некуда, и она прекрасно знала об этом. Надо вспомнить что-то еще, что-то очень важное. Но никак не вспомнить что именно. Голос, зовущий ее по имени, продолжал звенеть в ушах. Ну почему они не оставляют ее в покое? Она уронила на грудь голову, ставшую вдруг слишком большой и тяжелой. Едкий запах гари усиливался. Зачесался нос. Она подняла руку, чтобы почесаться, и вдруг ее левая рука превратилась в трубу, по которой текла, переполняя ее тело, жгучая боль. Она пыталась закричать, но не смогла. Шеррис начала задыхаться. Она хотела откинуть голову назад; шлем с тяжелым звоном ударился обо что-то непонятное. Ах да, ведь на ней же шлем. Но в шлеме неудобно…
— Шеррис! — донесся до нее сквозь рев еле слышный голосок.
— Да, я слышу, — пробормотала она, кашляя и отплевываясь. Она попыталась шевельнуть левой, и ее тут же пронзила боль. Теперь ей удалось закричать.
Она снова сплюнула. В ушах стучало и вперемешку с неукротимым ревом и визгом галдело множество голосов.
— Шеррис? — услышала она свой собственный голос.
— Шеррис! Отвечай же!..
— Кто это? Тихо!..
— Миц!..
— …шум помех!..в такую даль!
— Только вода…
— …вы с ума сошли?
Что за болтовня, — сказала она себе, нахмурив брови, и подумала: Миц. Она, кажется, хотела что-то сказать ему, что-то очень важное, тайное.
Она попыталась открыть глаза. Но ей же совсем не это нужно…
Ее силы были на исходе. Левая рука не слушалась, тело стало жутко тяжелым и холодным. Да на мне живого места нет, пришло ей в голову.
— Шеррис! Ради всего святого, Шеррис, пожалуйста, ответь! Отвечай же!
Заткнитесь, подумала она. Ни минуты покоя…
Они плыли через туннель. Там было темно, но над их головами сиял маленький бумажный фонарик, качаясь на ароматном ветерке. Миц сел на подушки рядом, и он был нежным, сильным и страстным. А вечность спустя они лежали, обнявшись, и слушали уютный плеск волн и тихое гудение корабля…
Корабль? Где он? Он должен быть здесь, она же внутри его… Она пошевелилась, зажатая в тисках жесткого неудобного кресла, снова ощутила боль в руке и услышала свой крик.
— Шеррис! — прошептал голос где-то очень далеко.
— Миц? — выговорила она. Это был голос Мица. Она недоумевала: почему вдруг она ослепла и не может разговаривать с кораблем.
— Шеррис! Ты меня слышишь?
— Миц? — произнесла она уже громче. Губы казались чужими. Гул в ушах поутих, превратившись в отдаленное шуршание какого-то сумасшедшего прибоя.
— Шеррис, отзовись!
— Хо-ро-шо! — с надсадой прокричала она. Оглох он, что ли?
— Слава Богу! Послушай, малышка, какие у тебя координаты?
— Координаты? — смущенно переспросила она.— Не знаю. А зачем?..
— Черт. О'кей. Слушай, Шеррис, ты вращаешься. Прежде всего надо остановить это вращение. Постарайся не терять сознание, слышишь? Останови вращение.
— Вращение, — повторила она. — Вращение?
Имеет ли это какое-то отношение к секрету, о котором она хотела рассказать?
Шеррис упрямо пыталась открыть глаза. Ей уже показалось, что попытка удалась, но она по-прежнему ничего не видела.
Она приподняла правую руку, ставшую невероятно тяжелой, но донести ее до лица так и не сумела. Рука безвольно упала, ударившись о что-то твердое. От боли на глазах выступили слезы.
— Шеррис! — донесся до нее голос. — Держись, девочка!
— Не смей называть меня девочкой!
— Я буду называть тебя как угодно, черт подери, пока ты не выровняешь свой корабль!
— Мерзавец, — пробормотала она. Вытянув шею как можно дальше вперед, опять приподняла правую руку. Неуклюжие в тяжелой перчатке пальцы ударились о стекло шлема. Все не так. И не туда. Болел нос. Руку свело судорогой усталости — так много сил ушло на то, чтобы поднести ее к шлему. Нащупав ободок шлема, сделала глубокий вдох и надавила. Раздался щелчок, и она завопила от боли. Нос горел, рот заполнился кровью. Рука бессильно упала на бедро. Но корабль был здесь, он по-прежнему окружал ее. В поле зрения появились обзорные экраны, все системы корабля что-то тихо нашептывали ей, звенели, проникали в ее сознание.
Шеррис огляделась, наслаждаясь гудением приборов. Гул в ушах отошел на второй план.
Ощущения нарастали, в них появилась сила. Она словно плавала в центре громадной сферы, сотканной из непрерывно меняюшихся цветов и символов, из голограмм, появляющихся на экранах, которые стали окнами в другие измерения, в центре мелодий, состоящей из множества сигналов-нот. Ей стоило лишь заглянуть в одно из этих окон, и она оказывалась там, рассматривая с высоты детали пестрого ландшафта, сплошь из крошечных окошек, и улавливая боковым зрением остальные экраны, готовая в любую минуту переключить внимание на них.
Шеррис парила в центре всей этой мешанины, оценивая ситуацию.
— Вот дерьмо, — произнесла она. — Настоящее месиво.
— Что? — прозвучал в ее ушах голос Мица.
— Поясняю ситуацию. — Она огляделась.— Корабль потерпел аварию. Нахожусь в глубокой заднице. Что надо сделать в первую очередь?
— Останови вращение, или ты снова вырубишься, — настойчиво повторил Миц.
— Ах да.
Вращение усиливалось, а главные топливные резервуары были пусты. В емкостях на носу еще оставалось немного воды. Она запустила двигатель, подождала, пока тот нагреется до необходимой температуры, и открыла резервуар. Ничего не произошло. Почему не включается реактор? Слишком велика скорость вращения корабля. Так не пойдет. Она закрыла один клапан и открыла другой; вода хлынула в реакторный отсек, и плазма начала вырываться из носа корабля. Миц что-то орал, но ей было не разобрать что именно. Перегрузка увеличилась; вместе с ней вернулись рев в ушах и темнота Что-то щелкнуло. Неправильно! — подумала она, разворачивая носовой рычаг. Перегрузка продолжала увеличиваться. Рев снова стал оглушительным, затем постепенно начал ослабевать. Ее тело приподнялось в кресле, наконец-то выйдя из своего скрюченного положения. Еще секунд десять… Она открыла глаза. Стекло шлема было сплошь перепачкано кровью. Она вновь прикрыла глаза, выбрала одно из окошек на дисплее и вошла туда.
Позади горели аварийные сигналы. Голограмм не было. Обзорные экраны оказались либо разбиты, либо мигали однообразным красным светом.
Шеррис повернула голову влево.
Входная переборка, казалось, решила нанести неожиданный визит ее креслу. Потолочной переборке, по-видимому, пришла в голову та же идея. Так вот почему она не может откинуть голову. Наверно, кусок переборки чуть не содрал с неё шлем. Ее сиденье было разорвано чуть не пополам, так что левая рука оказалась зажата между переборкой и подлокотником Она изумленно смотрела: неужели ее рука и вправду находится во всем этом чертовом крошеве? Не обращая внимания на боль, Шеррис стала вытаскивать руку. По руке словно топором ударили. Ее голова в шлеме дернулась, она не смогла удержаться от крика. Шеррис вытерла слезы. Рука оставалась в капкане.
