Это тяжелый груз. Понимать, что от тебя зависит твоя Родина. Все и каждый. И пастухи в черных бурках, ведущие свои отары перевалами Кавказа. И трактористы целинных земель, глядящие бессонными глазами в ветровые стекла своих стальных коней. И геологи в обветренных куртках, бредущие каменистыми россыпями Забайкалья. И оленеводы в мохнатых шкурах, правящие упряжками далеко за полярным кругом. И студентки в коротких юбчонках, читающие Маркса в библиотеках. Я ощутил, как странно и мистически каждый из них незримо зависит от меня, надеется на меня сейчас.

Так же, наверное, чувствует и товарищ Сталин, заключенный в своей башне, в своем недвижном теле. Лишенный возможности увидеть их всех, он помнит о каждом, и каждый думает о нем, и надеется на него. И в праздник и в будни с именем Сталина просыпается Советский Союз, могучая, свободная держава.

И так будет всегда. Я все сделаю, чтобы так продолжалось в веках.

И я чувствую внезапно, что Вождь слышит и мои мысли, и мои сомнения. И кажется мне, что статуя Сталина с башни едва-едва наклонила ко мне свою голову, вглядываясь в меня с надеждой и доверием мудрыми глазами Великого Кормчего. И передает мне незримый приказ.

– Есть, товарищ Сталин, – шепчу я вслух.

Каинов наливает еще по стакану минералки. Выпиваю свою одним глотком, вытираю о брюки вспотевшие вдруг ладони.

– Можно узнать задание полностью? Я, может быть, что-то упустил…

– А что ты не упустил? – полковник ставит локти на стол, смотрит заинтересованно, улыбается.

Подобный метод выдачи служебного задания мне нравится, и я улыбаюсь в ответ:

– Мне нужно попасть на конкурс специалистов информационной безопасности в «Honey Mill Inc.». К этому самому Пэррису. Конечно, побеждаю в конкурсе. Внедряюсь к «Скорпионам». Получаю информацию о месте нахождения ВСС-18. Передаю кому следует. Ну и… все, наверное.

– В общих чертах верно, – кивает Каинов. – Первая и главная твоя задача – внедрение. Способ переброски мы обсудим отдельно, это от тебя не зависит. Самое главное пока для тебя – конкурс специалистов. Каким образом будут проверять и что делать, тебе виднее, на то ты и лучший хакер. Кроме тестов по профессии тебя обязательно будут проверять. Кто ты, откуда, зачем и почему. Не связан ли с нами. Что за человек. Первичная проверка, несомненно, начнется, как только ты зарегистрируешься на конкурс. Поэтому первое, что стоит обсудить – кто ты есть и как ты представишься.

Полковник вынимает из кармана сигарету, ставит между нами пепельницу толстого стекла:

– Кури.

Я и не знал, что он курит.

– Спасибо, – выбиваю щелчком сигарету из пачки.

Его взгляд скользит по циферблату:

– Через час у тебя встреча со специалистами – психологами. Расскажешь им все, что знаешь о себе. Они подскажут, что нужно будет забыть. Проведут коррекцию. Предварительно давай наметим план подготовительных мероприятий.

Берет остро отточенный карандаш и чистый лист бумаги. Пишет в верхнем левом углу цифру «один» и обводит кружочком.

– Сто тридцать седьмой кабинет. Специалисты по легендам готовы поработать с тобой. Им все известно о «Honey Mill» и о «Красных скорпионах». Расскажешь им о себе. Они подскажут, насколько вы друг другу подходите. Слушай внимательно, там каждое слово – на вес золота.

Пишет цифру «два». Обводит.

– Мне необходимо согласовать с генералом план твоей подготовки. Времени у нас отчаянно не хватает. Просто отчаянно, – вздыхает он. – Но что-нибудь мы придумаем.

Глядит в окно, говорит раздумчиво:

– Я не буду тебе врать, Алеша. Есть у разведки такой термин – вероятность минуса. Это означает… сам понимаешь, что это означает, – он поворачивается ко мне. – Так вот, в твоем случае эта вероятность очень высока, Алеша.

Молчу, сжимаю кулаки.

– Но мы ведь должны сделать все, что можем, – добавляет тихо полковник. – И даже то, что не можем. Чтобы спасти товарища Сталина.

В кабинете сто тридцать семь полумрак и тишина.

– Разрешите? – останавливаюсь на пороге.

– Проходите, юноша, проходите, – слышится из глубины комнаты подрагивающий баритон.

За столом в кресле сидит старик и читает в свете настольной лампы толстую книгу в коричневом переплете.

– Присаживайтесь, – говорит он, не поднимая глаз.

В полумраке я, наконец, могу различить небольшой диван. Опускаюсь на мягкие подушки. Наличие дивана и сумрак будят смутные подозрения о том, что я попал на сеанс психотерапевта.

– Это действительно сто тридцать седьмой кабинет? – решаюсь уточнить, поскольку старик, видимо, увлекся чтением.

– Верно, юноша, – он аккуратно закладывает страницу тонким шнурком и закрывает книгу. – Именно сто тридцать седьмой.

Где-то под потолком оживает проектор, выбрасывающий на экран стены фотографию черноволосого парня лет двадцати пяти.

– Знакомьтесь, – старик смотрит на меня сквозь тонкие стекла очков без оправы. – Александр Брониславович Бжызецкий. Уроженец города Краков Польской Народной Республики. Родился в две тысячи пятом. По направлению Народного Сейма Польши из числа одаренных детей был послан на учебу в Московский государственный технический университет имени Баумана. Закончил обучение с отличием. В прошлом году, после двухлетней аспирантуры, вернулся в Польскую Народную Республику перед самым вторжением Хусейна. Заключен в концентрационный лагерь «Ратиборж» в августе прошлого года. Умер от острой сердечной недостаточности вчера вечером.

Гляжу на фотографию, пытаясь вспомнить, не встречались ли мы с этим парнем в гулких коридорах моей дорогой Бауманки, но припомнить не могу. Вполне может быть, что встречались и пили пиво вместе.

– Это – вы, – добавляет неожиданно старик.

Вглядываюсь внимательно в чужие черты лица. А ведь похож… верно, похож!

– Кроме очевидного внешнего сходства, – старик будто читает мои мысли, – несомненным плюсом в выборе легенды является общее место учебы. Значит, и общие воспоминания. Всегда сможете поддержать разговор о преподавательском составе, забавных случаях, известных всем. Еще один плюс, немаловажный – имя. Алексей и Александр. Оба на Западе будут просто Алексами.

Решаюсь высказать сомнения:

– Мне кажется, Московский университет не высоко ценится на Западе. Вот если бы Массачусетский технологический. Или Йель.

– Напрасно вы так думаете, юноша. На Востоке очень много специалистов, подготовленных советской системой образования. А она – одна из лучших. И на Востоке высоко ценят образованных людей. В некоторых странах Азии ученых называют Просветленными. И слово образованного человека на вес золота. Даже если предмет обсуждения не связан напрямую с его ученой специальностью. Там учителя лечат. А врачи учат.

– Это ведь на Востоке, – непонятно, к чему он клонит. – Мне ведь в другую сторону.

– Снова ошибаетесь, юноша. Восток в сердце каждого восточного человека. И если разум уравновешен доводами, то выбирает сердце.

На экране появляется слегка смазанный портрет грузного мужчины с тонкими черными усами. Хотя фотография сделана явно в спешке, взгляд его, тяжелый, твердый, направлен точно в объектив.

– Базу Фарис. Его имя несколько длиннее, но в Европе он обычно называет себя так. Буквально означает – Сокол, сын Льва. Он – сердце. Он будет решать, подходишь ты или нет. И насколько важную роль тебе доверят. Однако едва ли ты его увидишь. Он всегда на бегу. Всегда в движении. Он не спит дважды в одном месте. Он не имеет прошлого. Никто не может с достоверностью сказать, откуда он родом. И даже Алам, его личное имя, в переводе с курдского означающее «сокол», вполне вероятно, всего лишь самовольно присвоено в честь солидарности с борьбой курдов. Он всю жизнь на войне. Сначала он помогал другим. Учился. Его видели в Палестине и в Ливане. В Египте и Ираке. Но сейчас он работает на себя. Ему уже никто не нужен. Он – вождь «Красных скорпионов».