Анатолий Мариенгоф (1897–1942) Анатолий Борисович Мариенгоф родился в Нижнем Новгороде, в семье служащего. После смерти матери переехал в Пензу. Окончив пензенскую гимназию (1916), поступил на юридический факультет Московского университета, но вскоре был призван на военную службу. После революции вернулся в Пензу, в 1918 г. создал там группу имажинистов, выпускал журнал “Комедиант”, принимал участие в альманахе “Исход”. В этом же году переехал в Москву, познакомился с Есениным, с которым был почти неразлучен вплоть до конца 1923 г. В 1918-м издал первую книгу стихов “Витрина сердца”. В 1919 вошел в новую группу имажинистов. В 1919–1922 гг. вместе с Есениным ездил по стране с чтением стихов, написал несколько статей по теории имажинизма. В 1928 г. переехал в Ленинград, занимался литературным трудом; с начала Великой Отечественной войны работал на Ленинградском радио.
В издательстве “Имажинисты” вышло семь сборников поэта, получивших неоднозначную оценку критики. В 1927–1930 гг. напечатаны три книжки его стихов для детей; в 1942-м в Кирове вышли две книги стихов. Мариенгоф написал более десяти больших пьес и множество скетчей, несколько прозаических произведений, около десяти сценариев. * * * Пятнышко, как от раздавленной клюквы. Тише. Не хлопайте дверью. Человек… Простенькие четыре буквы: – умер. (1918) * * * Ночь, как слеза, вытекла из огромного глаза И на крыши сползла по ресницам. Встала печаль, как Лазарь, И побежала на улицы рыдать и виниться. Кидалась на шеи – и все шарахались И кричали: безумная! И в барабанные перепонки вопами страха Били, как в звенящие бубны. 1917 * * * Кровью плюем зазорно Богу в юродивый взор. Вот на красном черным: “Массовый террор”. Метлами ветру будет Говядину чью подместь. В этой черепов груде Наша красная месть. По тысяче голов сразу С плахи к пречистой тайне. Боженька, сам Ты за пазухой Выносил Каина, Сам попригрел периной Мужицкий топор, — Молимся Тебе матерщиной За рабьих годов позор. 1918 * * * Твердь, твердь за вихры зыбим, Святость хлещем свистящей нагайкой И хилое тело Христа на дыбе Вздыбливаем в Чрезвычайке. Что же, что же, прощай нам, грешным, Спасай, как на Голгофе разбойника, — Кровь Твою, кровь бешено Выплескиваем, как воду из рукомойника. Кричу: “Мария, Мария, кого вынашивала! — Пыль бы у ног твоих целовал за аборт!..” Зато теперь: на распеленутой земле нашей Только Я – человек горд. 1918 * * * Памяти отца Острым холодным прорежу килем Тяжелую волну соленых дней — Всё равно, друзья ли, враги ли Лягут вспухшими трупами на желтом дне. Я не оплачу слезой полынной Пулями зацелованного отца — Пусть ржавая кровью волна хлынет И в ней годовалый брат захлебнется. И даже стихов серебряную чешую Я окрашу в багряный цвет, — А когда все зарыдают, спокойно на пробор расчешу Холеные волосы на своей всезнающей голове. 1919 * * * Я пришел к тебе, древнее вече, Темный люд разбудил медным гудом, Бросил зов, как собакам печень, Во имя красного чуда. Назови же меня посадником, Дай право казнить и миловать. Иль других не владею ладней Словом, мечом и вилами? Застонет народ чистый От суда моего правого — С вами вместе пойдем на приступ Московии златоглавой. Затопим боярьей кровью Погреба с добром и подвалы, Ушкуйничать [316]поплывем на низовья И Волги и к гребням Урала. Я и сам из темного люда, Аль не сажень косая – плечи? Я зову колокольным гудом За собой тебя, древнее вече. 1919 * * * Сергею Есенину На каторгу пусть приведет нас дружба, Закованная в цепи песни. О день серебряный, Наполнив века жбан, За край переплесни. Меня всосут водопроводов рты, Колодези рязанских сел – тебя. Когда откроются ворота Наших книг, Певуче петли ритмов проскрипят. И будет два пути для поколений: Как табуны пройдут покорно строфы По золотым следам Мариенгофа И там, где, оседлав, как жеребенка, месяц, Со свистом проскакал Есенин. Март 1920 * * * Наш стол сегодня бедностью накрыт: Едим – увядшей славы горькие плоды, Пьем – лести жидкий чай, не обжигая рот. Не нашим именем волнуются народы, Не наши песни улица поет. Ночь закрывает стекла черной ставней, Мы утешаемся злословьем. Тот говорит, что в мире все не вечно, А этот замышляет месть. Однообразное повествованье: У побежденных отнимают меч, У полоненных – честь, У нас – высокое призванье. Я говорю: не стоит сожалеть, Мы обменяли медь На злато. Чужую песнь пусть улица поет. Не нашим именем волнуются народы! Что юность, слава и почет? В стакане комнатной воды Шипенье кислоты и соды. Декабрь 1922 вернуться Ушкуйник —член вооруженных дружин, посылавшихся Новгородом (ХIV–XV вв.) в торговые или разбойные походы на ушкуях – плоскодонных лодках с парусом и веслами. |
