«Люблю высокие соборы…» Люблю высокие соборы, Душой смиряясь, посещать, Входить на сумрачные хоры, В толпе поющих исчезать. Боюсь души моей двуликой И осторожно хороню Свой образ дьявольский и дикий В сию священную броню. В своей молитве суеверной Ищу защиты у Христа, Но из-под маски лицемерной Смеются лживые уста. И тихо, с измененным ликом, В мерцаньи мертвенном свечей, Бужу я память о Двуликом В сердцах молящихся людей. Вот – содрогнулись, смолкли хоры, В смятеньи бросились бежать… Люблю высокие соборы, Душой смиряясь, посещать. 8 апреля 1902 «Мы встречались с тобой на закате…»
Мы встречались с тобой на закате. Ты веслом рассекала залив. Я любил твое белое платье, Утонченность мечты разлюбив. Были странны безмолвные встречи. Впереди – на песчаной косе Загорались вечерние свечи. Кто-то думал о бледной красе. Приближений, сближений, сгораний – Не приемлет лазурная тишь… Мы встречались в вечернем тумане, Где у берега рябь и камыш. Ни тоски, ни любви, ни обиды, Всё померкло, прошло, отошло… Белый стан, голоса панихиды И твое золотое весло. 13 мая 1902 «Свет в окошке шатался…» Свет в окошке шатался, В полумраке – один – У подъезда шептался С темнотой арлекин. Был окутанный мглою Бело-красный наряд. Наверху – за стеною – Шутовской маскарад. Там лицо укрывали В разноцветную ложь. Но в руке узнавали Неизбежную дрожь. Он – мечом деревянным Начертал письмена. Восхищенная странным, Потуплялась Она. Восхищенью не веря, С темнотою – один – У задумчивой двери Хохотал арлекин. 6 августа 1902 Экклесиаст Благословляя свет и тень И веселясь игрою лирной, Смотри туда – в хаос безмирный, Куда склоняется твой день. Цела серебряная цепь, Твои наполнены кувшины, Миндаль цветет на дне долины, И влажным зноем дышит степь. Идешь ты к дому на горах, Полдневным солнцем залитая; Идешь – повязка золотая В смолистых тонет волосах. Зачахли каперса цветы, И вот – кузнечик тяжелеет, И на дороге ужас веет, И помрачились высоты. Молоть устали жернова. Бегут испуганные стражи, И всех объемлет призрак вражий, И долу гнутся дерева. Всё диким страхом смятено. Столпились в кучу люди, звери. И тщетно замыкают двери Досель смотревшие в окно. 24 сентября 1902 «Она стройна и высока…» Она стройна и высока, Всегда надменна и сурова. Я каждый день издалека Следил за ней, на всё готовый. Я знал часы, когда сойдет Она – и с нею отблеск шаткий. И, как злодей, за поворот Бежал за ней, играя в прятки. Мелькали жолтые огни И электрические свечи. И он встречал ее в тени, А я следил и пел их встречи. Когда, внезапно смущены, Они предчувствовали что-то, Меня скрывали в глубины Слепые темные ворота. И я, невидимый для всех, Следил мужчины профиль грубый, Ее сребристо-черный мех И что-то шепчущие губы. 27 сентября 1902 «Явился он на стройном бале…» Явился он на стройном бале В блестяще сомкнутом кругу. Огни зловещие мигали, И взор описывал дугу. Всю ночь кружились в шумном танце, Всю ночь у стен сжимался круг. И на заре – в оконном глянце Бесшумный появился друг. Он встал и поднял взор совиный, И смотрит – пристальный – один, Куда за бледной Коломбиной Бежал звенящий Арлекин. А там – в углу – под образами, В толпе, мятущейся пестро, Вращая детскими глазами, Дрожит обманутый Пьеро. 7 октября 1902 «Вхожу я в темные храмы…»
Вхожу я в темные храмы, Совершаю бедный обряд. Там жду я Прекрасной Дамы В мерцаньи красных лампад. В тени у высокой колонны Дрожу от скрипа дверей. А в лицо мне глядит, озаренный, Только образ, лишь сон о Ней. О, я привык к этим ризам Величавой Вечной Жены! Высоко бегут по карнизам Улыбки, сказки и сны. О, Святая, как ласковы свечи, Как отрадны Твои черты! Мне не слышны ни вздохи, ни речи, Но я верю: Милая – Ты. 25 октября 1902 |
