«Город в красные пределы…» Город в красные пределы Мертвый лик свой обратил, Серо-каменное тело Кровью солнца окатил. Стены фабрик, стекла окон, Грязно-рыжее пальто, Развевающийся локон – Всё закатом залито. Блещут искристые гривы Золотых, как жар, коней, Мчатся бешеные дива Жадных облачных грудей, Красный дворник плещет ведра С пьяно-алою водой, Пляшут огненные бедра Проститутки площадной, И на башне колокольной В гулкий пляс и медный зык Кажет колокол раздольный Окровавленный язык. 28 июня 1904 «В кабаках, в переулках, в извивах…»
В кабаках, в переулках, в извивах, В электрическом сне наяву Я искал бесконечно красивых И бессмертно влюбленных в молву. Были улицы пьяны от криков. Были солнца в сверканьи витрин. Красота этих женственных ликов! Эти гордые взоры мужчин! Это были цари – не скитальцы! Я спросил старика у стены: «Ты украсил их тонкие пальцы Жемчугами несметной цены? Ты им дал разноцветные шубки? Ты зажег их снопами лучей? Ты раскрасил пунцовые губки, Синеватые дуги бровей?» Но старик ничего не ответил, Отходя за толпою мечтать. Я остался, таинственно светел, Эту музыку блеска впивать… А они проходили всё мимо, Смутно каждая в сердце тая, Чтоб навеки, ни с кем не сравнимой, Отлететь в голубые края. И мелькала за парою пара… Ждал я светлого ангела к нам, Чтобы здесь, в ликованьи троттуара, Он одну приобщил небесам… А вверху – на уступе опасном, – Тихо съежившись, карлик приник, И казался нам знаменем красным Распластавшийся в небе язык. Декабрь 1904 Песенка Она поет в печной трубе. Ее веселый голос тонок. Мгла опочила на тебе. За дверью плачет твой ребенок. Весна, весна! Как воздух пуст! Как вечер непомерно скуден! Вон – тощей вербы голый куст – Унылый призрак долгих буден. Вот вечер кутает окно Сплошными белыми тенями. Мое лицо освещено Твоими страшными глазами. Но не боюсь смотреть в упор, В душе – бездумность и беспечность! Там – вихрем разметен костер, Но искры улетели в вечность… Глаза горят, как две свечи. О чем она тоскует звонко? Поймем. Не то пронзят ребенка Безумных глаз твоих мечи. 9 апреля 1905 Невидимка Веселье в ночном кабаке. Над городом синяя дымка. Под красной зарей вдалеке Гуляет в полях Невидимка. Танцует над топью болот, Кольцом окружающих домы, Протяжно зовет и поет На голос, на голос знакомый. Вам сладко вздыхать о любви, Слепые, продажные твари? Кто небо запачкал в крови? Кто вывесил красный фонарик? И воет, как брошенный пес, Мяучет, как сладкая кошка, Пучки вечереющих роз Швыряет блудницам в окошко… И ломится в черный притон Ватага веселых и пьяных, И каждый во мглу увлечен Толпой проституток румяных… В тени гробовой фонари, Смолкает над городом грохот… На красной полоске зари Беззвучный качается хохот… Вечерняя надпись пьяна Над дверью, отворенной в лавку… Вмешалась в безумную давку С расплеснутой чашей вина На Звере Багряном – Жена. 16 апреля 1905 Незнакомка По вечерам над ресторанами Горячий воздух дик и глух, И правит окриками пьяными Весенний и тлетворный дух. Вдали, над пылью переулочной, Над скукой загородных дач, Чуть золотится крендель булочной, И раздается детский плач. И каждый вечер, за шлагбаумами, Заламывая котелки, Среди канав гуляют с дамами Испытанные остряки. Над озером скрипят уключины, И раздается женский визг, А в небе, ко всему приученный, Бессмысленно кривится диск. И каждый вечер друг единственный В моем стакане отражен И влагой терпкой и таинственной, Как я, смирён и оглушен. А рядом у соседних столиков Лакеи сонные торчат, И пьяницы с глазами кроликов «In vino veritas!» [2] кричат. И каждый вечер, в час назначенный (Иль это только снится мне?), Девичий стан, шелками схваченный, В туманном движется окне. И медленно, пройдя меж пьяными, Всегда без спутников, одна, Дыша духами и туманами, Она садится у окна. И веют древними поверьями Ее упругие шелка, И шляпа с траурными перьями, И в кольцах узкая рука. И странной близостью закованный, Смотрю за темную вуаль, И вижу берег очарованный И очарованную даль. Глухие тайны мне поручены, Мне чье-то солнце вручено, И все души моей излучины Пронзило терпкое вино. И перья страуса склоненные В моем качаются мозгу, И очи синие бездонные Цветут на дальнем берегу. В моей душе лежит сокровище, И ключ поручен только мне! Ты право, пьяное чудовище! Я знаю: истина в вине. 24 апреля 1906. Озерки |
