Вокруг меня кольцо сжимается, Неслышно подползает сон… О, как печально улыбается, Скрываясь в занавесях, он! Как заунывно заливается В трубе промерзлой – ветра вой! Вокруг меня кольцо сжимается, Вокруг чела Тоска сплетается Моей короной роковой. 18 ноября 1906 В моей стране Посв<ящается> Муни [504]
Мои поля сыпучий пепел кроет. В моей стране печален страдный день. Сухую пыль соха со скрипом роет, И ноги жжет затянутый ремень. В моей стране – ни зим, ни лет, ни весен, Ни дней, ни зорь, ни голубых ночей. Там круглый год владычествует осень, Там – серый свет бессолнечных лучей. Там сеятель бессмысленно, упорно, Скуля как пес, влачась как вьючный скот, В родную землю втаптывает зерна — Отцовских нив безжизненный приплод. А в шалаше – что делать? Выть да охать, Точить клинок нехитрого ножа Да тешить женщин яростную похоть, Царапаясь, кусаясь и визжа. А женщины, в игре постыдно-блудной, Открытой всем, все силы истощив, Беременеют тягостно и нудно И каждый год родят, не доносив. В моей стране уродливые дети Рождаются, на смерть обречены. От их отцов несу вам песни эти. Я к вам пришел из мертвенной страны. 9 июня 1907 * * * “Вот в этом палаццо жила Дездемона…” Все это неправда, но стыдно смеяться. Смотри, как стоят за колонной колонна Вот в этом палаццо. Вдали затихает вечерняя Пьяцца, Беззвучно вращается свод небосклона, Расшитый звездами, как шапка паяца. Минувшее – мальчик, упавший с балкона… Того, что настанет, не нужно касаться… Быть может, и правда – жила Дездемона Вот в этом палаццо?.. 5 мая 1914 На ходу Метель, метель… В перчатке – как чужая Застывшая рука. Не странно ль жить, почти что осязая, Как ты близка? И все-таки бреду домой с покупкой, И все-таки живу. Как прочно все! Нет, он совсем не хрупкий, Сон наяву! Еще томят земные расстоянья, Еще болит рука, Но все ясней, уверенней сознанье, Что ты близка. 7 февраля 1916 Путем зерна Проходит сеятель по ровным бороздам. Отец его и дед по тем же шли путям. Сверкает золотом в его руке зерно, Но в землю черную оно упасть должно. И там, где червь слепой прокладывает ход, Оно в заветный срок умрет и прорастет. Так и душа моя идет путем зерна: Сойдя во мрак, умрет – и оживет она. И ты, моя страна, и ты, ее народ, Умрешь и оживешь, пройдя сквозь этот год, — Затем, что мудрость нам единая дана: Всему живущему идти путем зерна. 23 декабря 1917 * * * Горит звезда, дрожит эфир, Таится ночь в пролеты арок. Как не любить весь этот мир, Невероятный Твой подарок? Ты дал мне пять неверных чувств, Ты дал мне время и пространство, Играет в мареве искусств Моей души непостоянство. И я творю из ничего Твои моря, пустыни, горы, Всю славу солнца Твоего, Так ослепляющего взоры. И разрушаю вдруг шутя Всю эту пышную нелепость, Как рушит малое дитя Из карт построенную крепость. 4 декабря 1921 * * * Играю в карты, пью вино, С людьми живу – и лба не хмурю. Ведь знаю: сердце все равно Летит в излюбленную бурю. Лети, кораблик мой, лети, Кренясь и не ища спасенья. Его и нет на том пути, Куда уносит вдохновенье. Уж не вернуться нам назад, Хотя в ненастье нашей ночи, Быть может, с берега глядят Одни нам ведомые очи. А нет – беды не много в том! Забыты мы – и то не плохо. Ведь мы и гибнем и поем Не для девического вздоха. 4–6 февраля 1922 Перед зеркалом Nel mezzo del cammin di nostra vita. [506]
Я, я, я. Что за дикое слово! Неужели вон тот – это я? Разве мама любила такого, Желто-серого, полуседого И всезнающего, как змея? Разве мальчик, в Останкине летом Танцевавший на дачных балах, — Это я, тот, кто каждым ответом Желторотым внушает поэтам Отвращение, злобу и страх? Разве тот, кто в полночные споры Всю мальчишечью вкладывал прыть, — Это я, тот же самый, который На трагические разговоры Научился молчать и шутить? Впрочем – так и всегда на средине Рокового земного пути: От ничтожной причины – к причине, А глядишь – заплутался в пустыне, И своих же следов не найти. Да, меня не пантера прыжками На парижский чердак загнала. И Виргилия нет за плечами, — Только есть одиночество – в раме Говорящего правду стекла. 18–23 июля 1924 Париж вернуться Муни– псевдоним поэта Самуила Викторовича Киссина (1885–1916), близкого друга Ходасевича. Был женат на младшей сестре Брюсова. Стихи его остались рассеяны по журналам, т. к. из-за крайней взыскательности к себе он не выпустил ни одной книги. вернуться Лидино—имение И. А. Терлецкого, дяди Марины Эрастовны Рындиной (1887–1973), первой жены Ходасевича. Располагалось в Новгородской губернии, недалеко от станции Бологое. вернуться На середине пути нашей жизни (ит.). |
