В его, подобном планете, мозгу промелькнула мысль. Ощущение, для которого у него не было ни слова, ни описания. Это было чем—то, подобным предвкушению, но непохожим на него. Оно было сродни неизвестности, но в нем было что—то еще. Оно было неизведанным, загадочным, чужим.

У вторгнувшихся было для этого слово, хотя все они — даже и Синовал — не стали бы спешить, приписывать подобную... мирскую эмоцию такому созданию.

Такое простое слово: "страх".

Глаз между мирами был открыт, открыт насильно, событие, которое никто себе не представлял, которое никогда не представлялось возможным.

Слишком долго. Он слишком долго был в одиночестве, в компании лишь своих раболепных последователей, а они не давали ему ничего кроме поклонения и лести. Сколько же прошло времени?

Миллионы лет прошли с тех пор, как тут существовали разумные, те кто имел технологии, цивилизацию или же мудрость, да и те были жалки перед его мощью. Они знали законы, языки и философию, но перед ним это было ничто.

До них, до тех рас разумных, были расы, стремившиеся к звездам, путешествовавшие к иным мирам в их системах силой механики, ракет или телепортации. Но они были детьми, еще только ползавшими, не смевшими взглянуть на величие вселенной.

Сколько прошло времени с тех пор, как здесь существовала раса, которая могла бы посмотреть на него которая, могла бы понять, чем он действительно являлся, которая могла бы оценить его величие и его божественность, пусть даже и не благоговея перед ним?

Сколько прошло времени с тех пор, как ему действительно бросали вызов?

Сколько прошло времени с тех пор, как исчезли Изначальные этой вселенной?

А теперь сюда пришли другие, старейшие существа той новой галактики. И они пришли не с миром, не как дипломаты, не в восхищении, не с благоговением, и не с изъявлением покорности — они пришли принести войну и огонь.

Сколько прошло времени с тех пор, как он сражался — не просто убивал или приносил в жертву, но сражался?

Сколько прошло времени с тех пор, как он видел кого—либо, кто отваживался посмотреть в ответ?

Сколько?

Он не мог вспомнить.

Сколько прошло времени с тех пор, как он пробуждался от своей вечной спячки, вырванный из нее таким грубым вмешательством?

Он пошевелился и начал двигаться, мысли и образы молниями вспыхивали в его мозгу. Ему удалось выделить из всего их потока одну простую вещь.

В его цитадель вторглись. Место его покоя было в опасности. Враг был близко, и само его тело вскоре может подвергнуться нападению.

Это богохульство и ересь. Эти создания должны умереть, должны познать благословение и священное забвение смерти.

Но здесь было что—то еще. Что—то древнее, что—то странно родственное его миру—склепу, место посвященное мертвым — но иное. Похожее, но не такое же, чересчур иное, чтобы его описать, объяснить или выразить.

Эта сила должна быть уничтожена. Очищение новой галактики может подождать. Эти существа были той силой, из—за которой глаз оставался закрытым. Когда они будут уничтожены, обессмерченные в вечности — более не останется помех. Ничто более не помешает его явлению в новую вселенную.

Когда эти силы будут уничтожены.

Все остальное было второстепенно. Все остальное не было важно. Сейчас все решало время и только время. Его слуги, солдаты и жрецы были нужны здесь. Очищение иного пространства могло подождать до тех пор, пока эти создания не умрут.

Всем следовало вернуться, чтобы защищать Бога—Императора и мир—склеп.

Это будет сделано, эти создания будут уничтожены, и он снова сможет думать.

Странное ощущение, которое он не мог назвать "страхом", ушло и он начал обдумывать то, что сделает, когда они будут уничтожены.

Возможно, где—то в новой вселенной можно будет создать новый мир—склеп.

Да, это действительно было бы прекрасно.

Враг ждал их за вратами, собравшись в оборонительные порядки, черные, ужасающие, отталкивающе древние твари, само присутствие которых наводило страх.

Никто здесь не знал страха. Ветераны двенадцатилетней войны, все они узнали потери и горе, видели как умирают их друзья, семьи и миры.

Потери дали им силы. Потери придали им упорство и ярость. Каждый из них знал какова будет их судьба когда они соглашались на это задание.

Возвращения не будет.

Они войдут во вселенную Чужаков, ожидая смерти, и они найдут ее там.

Этот леденящий шепот прозвучал в разуме каждого из них. Шепот Чужаков.

Смерть мерть мерть ть ть...

Маррэйн ответил за всех, и все они слышали его ответ.

— Смерть? — расхохотался он. — Я уже был мертвым, глупцы! За свои жизни я видал вещи пострашнее, чем вы!

Флоты ринулись вперед, не ради победы — ради того, чтобы захватить плацдарм.

Опорный пункт во Вселенной Смерти.

Теперь Синовал мог почувствовать их совершенно отчетливо. Он мог услышать их шепот, словно от разговора в соседней комнате. Дверь была открыта, и их слова долетали до него.

Слова, умоляющие о поминовении, об уничтожении, о единственном последнем шансе — миллиарды разных голосов, просивших о миллиардах разных вещей, но все они были счастливы от того, что наконец нашелся кто—то, кто мог услышать их.

— Терпение. — прошептал он. — Скоро я буду рядом.

Скоро.

— С ними что—то случилось. — прошептала Деленн.

Шеридан кивнул, следя за спадом в течении битвы. У ворлонцев вырвали сердце. "Темные Звезды" и оборонительные системы станции обратились против них. Корабли ворлонцев умирали — окруженные и избиваемые.

Битва была выиграна.

Битва была выиграна. Война велась другими, где—то в ином месте. Он хотел бы в этом участвовать. Снова участвовать в войне, иметь явного противника...

Но нет, все будет не так просто. Синовал вернул его не для того, чтобы он был воином. Синовал вернул его, чтобы он был лидером.

Лидером в мирное время, не на войне.

— Должно быть, все закончилось. — сказал он с оттенком горечи. — Синовал отправился в иные края.

Он вздрогнул, когда Деленн коснулась его руки. Ее кожа показалась ему очень горячей.

— Оставь ему его войну. — проговорила она. — У него нашлась отвага оставить нашу войну — нам.

Он хотел что—то ответить, но в итоге промолчал и, отвернувшись, вновь стал рассматривать битву.

— Ты слышишь меня?

Он вздрогнул от звука, отвлекшего его внимание. Какое—то мгновение он оглядывался, затем понял, что слышит его по комм—каналу. Голос был раздражающе знакомым, но он не мог его узнать.

— Есть тут кто—нибудь? —

— Я здесь. — ответил он. — Это... это... Деленн, на каком уж мы корабле?

— "Поминовение".

— Это "Поминовение". — продолжил он. — Джон Шеридан на связи. Я... ладно, я командующий.

— Шеридан? Я думал, что ты умер. А, ладно. Кто я такой, чтобы рассуждать о возвращении из бездны? Что ты хочешь сделать с этой кашей? —

— О чем вы?

— Ворлонская Сеть под моим контролем. Как часть сделки, которую заключили мы с Синовалом, я отключил оборонительные системы станции и освободил "Темные Звезды". Теперь они сделают то, о чем я попрошу. Я в отличном настроении, так что решил согласовать с тобой свои действия прежде чем что—то делать дальше. Хочешь, чтобы я уничтожил станцию? —

— Что? Нет! Ворлонцы не могут контратаковать?

— Я их отлично вижу. У них остались их собственные корабли, но ничего больше. Они чересчур полагались на одно оружие, а сейчас это оружие повернулось против них. Поэтично, не правда ли? В этом есть своего рода урок. —

— Кто вы?

— Я разочарован тем, что ты меня не вспомнил; впрочем, пребывание среди мертвых имеет тенденцию действовать на память. Я Альфред Бестер, новый правитель ворлонского пространства. —