— Меня похитили и заставили надеть униформу, — заявляет Прессия. — Ты думаешь, она мне нравится? — добавляет она уже менее уверенно, так как униформа ей нравится, и Брэдвел, наверное, уже догадался об этом.

— Прекратите! — не выдерживает Партридж. — Брэдвел прав, Прессия. Они заставили нас встретиться друг с другом. Кто знает, давно ли они следят за тобой? Главный вопрос: почему именно за тобой?

Прессия садится рядом с Партриджем.

— Я сама не понимаю. Это вообще ерунда какая-то.

— У меня все никак не идет из головы кое-что, что сказала Добрая Мать, — Брэдвел наклоняется к Партриджу и пристально смотрит на него. — Ты что-то скрываешь. Ты с нами не откровенен.

— Что я могу от вас скрывать? — возмущается Партридж. — Я рассказал вам все, я даже позволил отрезать себе палец! Почему бы тебе уже не успокоиться?

Прессия вспоминает о кулоне. Она проверяет карманы, и в одном из них нащупывает острые края лебедя. Она его убрала, прежде чем потерять сознание? Или кто-то нашел его у нее в кулаке и заботливо положил в карман? Она чувствует облегчение, когда понимает, что не потеряла его. Прессия достает лебедя из кармана.

— Это вы мне его оставили? Как знак?

Партридж утвердительно кивает.

Прессия вспоминает, как играла с ним в «Я помню». Она рассказала ему о пони, а Партридж — о сказке на ночь, про злого короля и королеву-лебедь. Королева-лебедь — прямо как птица на шнурке. Прессия бросает взгляд на Брэдвела.

— Может, Партридж не скрывает, а просто не знает, насколько это важно.

— Что важно? — спрашивает Брэдвел. — Хотелось бы знать!

— Расскажи нам историю про королеву-лебедь, — просит Прессия.

Партридж никому не рассказывал эту сказку с того самого дня, как он попытался рассказать ее Седжу, после Взрыва. Тогда он еще помнил смех матери, но воздух под Куполом был настолько пустым, что ему казалось, что все запахи, вкусы и воспоминания съедены этой пустотой, заполнившей его голову. Арибэль Кординг Уиллакс — постепенно исчезали любые, даже самые незначительные следы его матери. Уже через неделю после Взрыва он начал забывать звук ее голоса. Но он уверен, что если бы он услышал его вновь, хотя бы одно слово, он бы сразу все вспомнил.

— История такова. — Партридж начинает рассказывать, как рассказывал сам себе в течение многих лет. — Прежде чем стать королевой-лебедью, она была девой-лебедью, которая спасла от смерти тонущего юношу, а он украл ее крылья. Он оказался молодым, но злым принцем и силой заставил ее выйти за него замуж. Злой принц стал злым королем. Король думал, что он добрый, но ошибался. Добрый король жил в другой стране. Королева-лебедь еще не знала, что он существует. Она родила двух сыновей от злого короля. Один из них был похож на отца — такой же честолюбивый и сильный. Другой сын был похож на мать.

Партридж ощущает беспокойство и, хотя он слаб, находит в себе силы, чтобы встать. Он едва сознает себя. Он трогает все вокруг здоровой рукой — ручку тачки, пазы и трещины в стене. Внезапно он останавливается и просит у Прессии кулон. Партридж берет его, как советовала мать, когда рассказывала сказку. Он ощущает острые края лебедя и продолжает:

— Злой король положил крылья королевы-лебеди в ведро и опустил его на дно колодца. Сын, который был похож на королеву-лебедь, услышал шорох и однажды ночью спустился и нашел крылья матери. Она надела их и взяла с собой того мальчика, которого смогла, — того самого, похожего на нее, который ей не сопротивлялся, — и улетела прочь.

Партридж вновь останавливается. Он чувствует головокружение.

— Что случилось? — спрашивает Прессия.

— Продолжай, — говорит Брэдвел, — что там было дальше?

— Дай ему время, — просит Прессия, — чтобы вспомнить.

Но Партридж не забыл, он прекрасно помнит сказку.

Он остановился потому, что практически ощутил, что мать рядом.

Вместе с историей он выпустил наружу какую-то часть матери. Он прервался, чтобы осознать это, а затем чувство ушло. В такие краткие моменты он заново вспоминает, каково это — быть маленьким мальчиком. Он вспоминает свои мальчишеские руки и беспокойные ноги. Вспоминает уплотнения на голубом одеяле, под которым они сидели в домике на пляже. Вспоминает ощущение кулона, сжатого в кулаке, как большого острого зуба.

— Королева-лебедь стала крылатым вестником. Она забрала одного из сыновей с собой на землю доброго короля. Там она рассказала доброму королю, что злой король собирается захватить его земли, что он заставит огонь извергнуться из вершины горы и уничтожить все на своем пути. Все люди доброго короля будут убиты огненным шаром, и новая земля, очищенная огнем, будет принадлежать злому королю. Добрый король полюбил королеву-лебедь. Он не заставлял ее избавляться от крыльев. Здесь она могла быть и девушкой, и лебедем, как когда хотела. И потому она влюбилась в доброго короля. Он подарил ей дочь — такую же красивую, как и сама королева-лебедь. Добрый король соорудил большое озеро, чтобы потушить огненный шар, когда тот скатится с горы. Но поскольку короля отвлекала любовь, воду не успели приготовить к моменту, когда пришел огонь.

Партриджу становится плохо. Сердце бешено бьется в груди. Он никак не может отдышаться, но старается говорить спокойно. Партридж понимает, что история имеет большое значение. Почему он не рассказал им о пляже и таблетках? Он же знает, зачем это все было, так ведь? Его же мать задавала им рифмованные загадки, чтобы они могли понять, куда она спрятала подарки. Традицию заложил отец, когда они еще только встречались и были влюблены. В его семье любят загадки. Как же разгадать эту?

— И поэтому, когда огонь сошел с горы, королева-лебедь стала искать, как же спасти своих детей. Она унесла их обратно в страну злого короля и отдала свою прекрасную дочь, о которой никто не знал, в руки бесплодной женщины. Сына же она вернула в кроватку, потому что ему предстояло вырасти принцем. А потом пришло время для нее улетать к доброму королю, иначе злой король убил бы ее. Но когда она уходила от своего сына, он дотянулся до нее и схватил ее за ноги руками, испачканными сажей. Он не отпускал ее, пока она не пообещала ему, что не улетит. «Заройся под землю, — попросил сын королеву-лебедь, — чтобы я всегда тебя видел». Она согласилась. Она сказала ему: «Я сделаю тропы для тебя, чтобы ты меня нашел. Оставлю много знаков, много следов, и все они будут вести ко мне. Ты пойдешь по ним, когда вырастешь. Она бросила свои крылья и зарылась под землю. И именно из-за перепачканных рук ее сына так получилось, что у лебедя черные лапы».

Его мать была святой.

Ему нравилось так думать.

Его мать умерла святой, разве что теперь он знает, что она выжила.

Он понял это, когда отец сказал: «Все время какие-то проблемы с твоей матерью».

Он понял это, когда старуха, убитая во время Смертельного Развлечения сказала, что он разбил ее сердце.

Именно сейчас он осознал: лебедь оказалась не просто лебедью.

Этот тайный медальон — «мой феникс».

Партридж повторяет:

— Сына она вернула в кроватку, потому что ему предстояло вырасти принцем.

Для чего были эти голубые таблетки? Почему она заставляла его есть их даже тогда, когда от них становилось только хуже? «Не надо таблеток, — он помнит, как плакал, — не надо, пожалуйста». Но она не слушала его. Он принимал их каждые три часа. Она будила его среди ночи. Зачем она давала ему таблетки, сделавшие его более устойчивым? Неужели она хотела спасти его? Знала ли она, что однажды он станет улучшенной версией самого себя — сверхвидом — и хотела сделать его бесполезным? Как таблетки повысили его устойчивость к изменениям в его поведенческом индексе? Почему в нем и только в нем?

Если она не была святой, то кем же она была?

Предательницей?

Партридж снова повторяет:

— И именно поэтому у лебедя черные лапы.

На этот раз это звучит как вопрос.

Прессия не уверена, что поняла все, что услышала. Это же просто сказка! Что она хочет увидеть в ней? Нет, какая-то бессмыслица.