Бывшего просторного заболоченного луга, который ранее расстилался между местом, выделенным им для торгового причала и крепостными стенами города, больше не было. Перед ними маячила какая-то жуткая свалка, непонятно чего, и через это непонятное что, шла кривая, перекошенная, жуткая даже по внешнему виду кособокая гать.

— Это что? — уже непонятно в который раз за сегодняшний день, тупо поинтересовался Сидор. — Это наш залив? А это наш лужок, с которого мы намеревались хоть охапку сена накосить? А это что — гать?

— А чего она вся такая кривая, да косая? — неверяще, как на какое-то чудо уставился Сидор на бревенчатые мостки гати.

— Эта ещё что, — тяжело вздохнул атаман. — Это ещё даже ничего. Вот первая была…, - Паша неверяще сам себе помотал из стороны в сторону головой, — жуть. Вообще непонятно на чём держалась, пока сама собой от лёгкой волны не развалилась. Да и эта, — снова поморщился он, безнадёжно махнув рукой. — Стоит лишний раз топляк в заливе тронуть, как всё тут на перекосячину идёт. Теперь в этом заливе боимся лишний раз до чего коснуться когда кто-нибудь подъехать к нам должен.

— Залив это ты про вот это болото? — растерянно ткнул Сидор пальцем прямо перед собой в древесный хаос из каких-то гнилых древесных обломков и торчащего из-под буро-коричневой жижи топляка перед ними.

— Ага! — нехотя кивнул Паша головой, и в мечтательной, поэтической манере продолжил. — Болото! Оно самое, родное! Где по ровной, водной глади свободно растекался ветерок за нашим причалом вплоть до самих стен города. И до этой дрянной дороги, — Паша сердито топнул ногой. — По которой мы только что подъехали. И через который мы стобой хотели ещё делать наплавной мост.

— Сделали, — раздражённым голосом уточнил он.

— Стены, как видишь у нас за спиной, на месте, — кивнул он себе за спину. — Дорога, по которой мы приехали, тоже, — притопнул он ногой. — А глади водной, ровной словно стол, как ни бывало, — ткнул он прямо перед собой рукой. — Как уровень в реке упал, так и наш заливчик сдулся словно пробитый шарик. Если не сказать честнее — не шарик, а г…дон, — зло выругался он. — Теперь на его месте вообще жуть с ружьём, не пойми что. Болото, не болото, топь, не топь. Помойка! Тут и сваи какие-то повсюду торчат, явно от старых причалов, и топляки от молевого сплава, и баржи разбитые старые, и остовы каких-то сгоревших когда-то лодий. И вообще… непонятно что.

— Даже на скелет дохлой лошади намедни наткнулись, — чуть не зарычал он от еле сдерживаемого бешенства.

— Пытались разбирать этот завал, так дрянь полная получается. Снизу, из речного залива разбираем, так отсюда тут же подпирает очередным топляком. И так до безконечности. Одно бревно оттуда, отсюда все десять. Одно бревно отсюда, так здесь снизу опять дрянь всякая со дна подымается. И вонь! Жуткая вонь от гнилого болота.

— Пробовали работать с этого самого места, где стоим. А места складировать здесь у стен города, нет. Пробовали сваливать на дорогу, всё равно по ней никто кроме нас не ездит. Так портовая стража такой хай подняла, чуть до драки дело не дошло.

— За нами же теперь каждая собака в городе бдит, смотрят чтоб мы опять чего лишнего не затеяли.

— Пришлось пока отложить.

— Ребята совсем отчаялись, — обречённо махнул он рукой.

— Мы даже бросили возиться с причалом. Всё одно безполезно. Что ни привези, а разгружать нет никакого смысла. Не вывезешь, дороги то нет, — тяжело и обречённо вздохнул он.

— Что значит места вам здесь для складирования топляков не хватает, — недовольно проворчал Сидор. — Вон! — махнул он рукой, указывая на реперный столбик границы своего участка, стоявший раньше чуть ли не по урезу воды и нынче отстоящий от неё не менее чем на десяток метров.

— Сколько места освободилось, — недовольно проворчал он. — вытаскивайте, складируйте. Потом, как высохнет, мусор сожжём, а морёный дуб, если попадётся, продадим.

— Щаз! — сердито перебил его атаман. — Топко! Пара шагов к воде и не вытащить ноги обратно. Тут даже с краю дороги ила по пояс, а дальше вообще с головой.

— Ты, Вехтор, сначала сунься туда, на твои десятки метров. Там и сейчас-то не пройдёшь, а неделю назад и подступиться страшно было.

— Да и не продашь ты сейчас ничего, никакой свой морёный дуб. После того, как мы всем скопом расчистили основное русло, тут этого дуба столько образовалось… Ужас! Цена на морёное дерево упала с прежней серебрушки за куб, до медяшки за десяток кубов. И то, хорошо если и за эту цену возьмут. А то и того не дают. Мол, везите к нам на склады сами, а там мы посмотрим, стоит ли ваш материал того, чтоб за него вам ещё и платить.

— Ещё и ковыряются, выбирают.

— Торговцы лесом просто охамели! Если раньше буквально за каждое брёвнышко дрались, то теперь…., - мрачный Паша обречённо махнул рукой, даже не глядя в сторону Сидора.

— Вот так-то, — тоскливо проворчал он. — Весь богатейший ранее местный бизнес на морёном дереве порушили. А сколько мы сами только этой весной на том топляке заработали, — тяжело вздохнул он. — Где теперь такие денежки?

— И как ты понимаешь, для всех мы теперь самые главные враги в городе. Нет никого, кому бы мы не нагадили. Или кто бы ни думал, что это наша вина. Но то, что мы не одни реку чистили, это уже не в счёт. Мы главные инициаторы, соответственно, мы главные и виновники.

— Рыбаки на нас зуб имеют, что лишились своих причалов и половины мест привычных ловов на Каменке и по протокам. Теперь им надо искать новые уловные места.

— Корабелы городские в бешенстве. Им теперь все стапели заново надо перестраивать, чтоб хоть как-то спустить свои новые готовые лодьи в воду. Единственно, что радует, то что корабелов этих всего-то раз, два и обчёлся. Да и веса в городе они серьёзного не имеют. Иначе — сгноили б, до чего вредный народец оказался.

— Да ты и сам знаешь, — покосился он на мрачного Сидора.

— Но больше всего на нас злы купцы. Нет ни одного причала в заливе, чтоб его не затронуло падение уровня воды в реке.

— Кроме нашего, — грустно усмехнулся атаман. — Потому что его ещё пока нет. Да и потому, что мы, оказывается, фактически сидим на скале, которая неизвестно откуда вылезла буквально прямо из земли. Глубины, рядом с берегом — жуть. Подходи хоть на большой морской лодье. Но, — с сожалением развёл он руками, — не тут-то было.

— Всё вокруг нас напрочь забито топляком. Всё что раньше под водой скрыто было, теперь вылезло на поверхность…, - с безнадёжным видом снова махнул он рукой.

— Так что, — тяжело вздохнул он. — Не было у нас раньше своего причала в городе, и дальше не скоро будет.

— Я тебе больше скажу, — бросил он на него внимательный, косой взгляд. — Вся наша работа на реке, выше по руслу, вообще пошла псу под хвост. Там ещё хуже чем здесь.

— Как основное русло ниже города расчистили, и уровень воды в реке упал, так старый перекат снова на поверхность вылез. Вместе с очередным топляком. Как и не вкалывали всю весну.

— Как-нибудь съездим, увидишь, — грустно посмотрел он на Сидора. — Там сейчас наши ребята с медведями по новой возятся, расчищают. Не управятся до нашего отъезда, и на лошадях твоих можно крест ставить.

— Плохо получается, — хмуро обронил он, не глядя на Сидора. — Паводка, такого как ранней весной, уже нет, воды нет, размывать нечему. Вот они и возятся, в час по чайной ложке. Обматерились уже, а дело как стояло, так и стоит. Совсем плохо, — тяжело вздохнул он.

— Зато Голова доволен. Сука! — сквозь зубы выматерился он. Желваки, прокатившиеся по лицу ясно показали обуревавшие его чувства. — Как дело с расчисткой реки завертелось, первым делом к нам туда прискакал. А как увидел что у нас жопа полная, так аж расцвёл. Подонок! Наши несчастья для него как бальзам на сердце. Так что, туда сейчас не пойдём. Потом…

— А здесь, — раздражённо махнул он рукой перед собой. — Если раньше ещё можно было к нашему участку берега легко на плоскодонке по воде подобраться или на моём ушкуе, то теперь всё, не подойдёшь. Один сплошной топляк в несколько рядов под днищем. Даже воды не видно, одна сплошная какая-то дрянь и жижа. Торфяная жижа, а под ней очередной топляк того и гляди в днице лодки воткнётся.