Выяснять, кого или чего Димон имел в виду, Сидор совершенно не имел желания, поэтому просто пропустил его ворчание мимо ушей. Как и всё, связанно с литейным заводом, где Василий попытался было его пригрузить кучей своих проблем, но наткнувшись на равнодушный, тусклый взгляд Сидора, мгновенно свернул все свои попытки, поняв, что говорить ему сейчас что-либо безполезно.

Окончательно сформированный уже на литейном заводе, где к нему присоединились загодя отправленные туда из разных мест подводы с товаром, их обоз представлял в этот момент какого-то чудовищного, плохо управляемого монстра. Увеличившись до ста с лишним повозок, он теперь представлял собой огромный, неповоротливый механизм, который любому, кто захотел бы его в этот момент разграбить, предоставил бы великолепные возможности. Пока из одного конца безумно длинного обоза охрана добежала бы до другого, прошло бы наверное пол суток, настолько он был громоздок и неповоротлив. А перебить пару бредущих по бокам обоза редких охранников и тут же выкрасть с телеги любой, самый дорогой товар, какому-либо бандиту не представляло бы ни малейших трудностей.

Хорошо, что вокруг никого не было. Вообще никого! Даже бандитов! Иначе, наверное, этот поход в тот же день и закончился бы. Но, свезло. Никто к ним не пристал.

И даже осознавая, что подобное положение просто недопустимо для их нынешнего предприятия, Сидор всё равно оставался совершенно равнодушным, полностью свалив все текущие дела на Димона и фактически отстранившись от руководства, как будто это его больше не касалось.

И как бы дождавшись своего часа, совершенно неожиданно доселе невиданную активность проявили ящеры, заполонив своими товаром не менее трети повозок в обозе. Когда они умудрились занять столько места было совершенно непонятно. Но пользуясь безразличием Сидора и непониманием что происходит, Димона, они уверенно повели свою линию и уже на подъезде к литейному заводу оказалось что у них в обозе есть постоянное, строго закреплённое за ними место, с которого, казалось, их теперь и стенобитным орудием не выбьешь.

И вот все эти сто с лишним сильно перегруженных, но крепких, новеньких подвод, влекомых мощнейшими тяжеловозами, тихо поскрипывая хорошо смазанными ступицами, медленно и осторожно тащились в сторону далёких гор, тяжело перекатываясь с одного предгорного увала на другой. Большие, плотно набитые мешки с зерном; практически неподъёмные одному человеку ящики листового стекла; художественные поделки из хрусталя, тщательно переложенные стружкой в изящных, расписных коробах; пустые бутылки, какие-то разновеликие банки, склянки, бочки с водкой, пивом, разнообразными ликёрами, и всякая прочая продукция производства их компании, составляли теперь груз этого, растянувшегося чуть ли не на пару верст каравана.

Сидор равнодушно смотрел на эти битком набитые, перегруженные телеги, не испытывая ни малейшего чувства гордости от того что видел, хотя ещё совсем недавно готов был дать в морду любому, кто усомнился бы в их успехах за этот год.

Неудачная женитьба и безответная любовь сильно поменяли его прежние приоритеты.

— Эта поездка хороша хотя бы тем, что можно оценить то, что нами уже сделано, — внешне совершенно равнодушно заметил Сидор, с удовольствием вдыхая чистый лесной воздух, напоённый густыми запахами лесных трав и прелой листвы.

— Кроме безлюдных постоялых дворов, в которых мы постоянно ночуем, ни хрена тут нет, — лязгнул зубами на очередной кочке злой Димон. К местным дорогам, или точнее — направлениям, он ещё не привык, как и к средствам транспорта, потому и злился. — Но хоть это. С паршивой овцы…., - Поморщившись от резкого толчка наехавшего на очередной корень тележного колеса, он ворчливо заметил:

С такой дорогой никаких колёс не напасёшься. Тебе впору тут кузню открывать, озолотишься, — в очередной раз лязгнул он зубами.

Или клинику стоматолога, — глухо проворчал он, осторожно проверяя во рту прикушенный язык. — Не думал заняться? А то бы озолотился.

А насчёт твоих пустых, заколоченных постоялых дворов я тебе скажу одно. Так как мы вчера ночевали это не дело. Кто-то там должен жить, какой-нибудь смотритель. Хоть один человек, а должен быть. Иначе что толку от него.

Летом он такой не нужен, потому как ты всегда можешь остановиться под любым кустом, тепло. А зимой он такой не нужен, потому что холодно. Ты-то сразу задрых, только до полатей добравшись, а половина нашей банды полночи камин топила, чтобы хоть немного прогреть стылую гостевую залу.

Про ящеров я вообще молчу. Они от лошадей вообще не отходят, греются среди лошадей. Так что им такое счастье тоже не нужно.

— Экий ты, — слабо улыбнулся Сидор. — Сказал бы спасибо, что хоть просеку прорубили, — хмыкнул он, глядя, как Димон в очередной раз лязгает зубами и его бросает в сторону при наезде на очередной пенёк. — А представляешь, что было бы, если бы мы не настояли на том, что сначала надо комель от снега откапывать, а потом уж рубить под самый низ. Местным лесорубам дай только волю, так потом тут, с такими снегами, в полный человеческий рост сейчас стояли бы пеньки. Ни пройти, ни проехать.

Не дорога была бы, а танковая засека. Имени линии Маннергейма.

— Очень хорошо себе представляю, — хмуро покосился на него Димон. — Рубили бы летом, так сразу бы и корчевали. А дорога твоя могла бы пока, хотя бы временно, и попетлять среди этих лесных великанов, — раздражённо кивнул он на высящиеся по краю вырубки деревья.

Хотя конечно, — ядовитым голосом въедливо заметил он. — Тогда бы ты не отчитался на нашем совете, что твои работнички прорубили столько-то там дополнительных километров просеки. Что ещё осталось немного. Что ещё чуть, чуть и мы в шоколаде.

Волюнтарист!

— Да-а, — задумчиво протянул Сидор, с невольным восхищением глядя на медленно проплывающие рядом стволы могучих лесных великанов. Бухтение Димона он воспринимал как какой-то безобидный внешний шум и никак на него не реагировал. — Где те купцы что оплатят нам наши затраты на эту стройку. Где та трасса, где тот подорожный и где тот мостовой сбор, — тяжело вздохнул он. — Пахать нам тут ещё и пахать, пока дорога в нормальную не превратится. А на это надо будет денежки только вкладывать, вкладывать и вкладывать.

Нахрена?

Помолчав недолго, он в том же философско-меланхолическом ключе спустя чуть ли не час продолжил, как будто и не было перерыва:

И ведь ни одна зараза даже не подумала нам помочь. Сколько ни уговаривал включиться в финансирование строительства дороги всю городскую старшину, что только не обещал, ни хрена. Все! Все как один, отказались.

Зато названьицем дорогу нашу уже наградили — "Тупик".

Ну! — Сидор зло потряс кулаком перед собой. — Ни одна зараза в этот тупик не сунется, не заплатив мне за проезд. Кордоны на каждом километре поставлю, муха не просклизнёт.

— Угу, — Димон безнадёжно махнул рукой. Покосившись на чего-то слишком воинственного Сидора, он со скептической усмешкой опять вернулся к основной теме их разговоров последнее время. — Ты, милок, не отвлекайся от главного, ты говори, что с баронессой своей надумал делать. Это важнее чем вся эта пьяная дорога. Будешь ещё пытаться поладить с ней? Или пошлёшь?

Слушаю, слушаю я уже две недели твои стенания, а так толком ничего и не понял. Что ты делать намереваешься?

— Ничего, — Сидор равнодушно пожал плечами. — Ничего, — тихо повторил он.

Сто раз уж я тебе это говорил и сейчас повторю. Был бы я ей нужен, так не вела бы себя со мной, как с какой-то надоедливой, навязчивой прислугой. А так…, - Сидор нервно передёрнул он плечами. По лицу его пробежала едва заметная, короткая судорога. — Баронство своё она отстояла, так что больше ей от нас ничего не надо.

Всех там мы застращали. Особенно, конечно, постаралась Маня со своими экономическими претензиями, штрафами и процентами. Ребята, что недавно оттуда возвратились, говорили, что в баронстве том даже имени её теперь боятся, а не то, что бы ей хоть в чём противоречить. Так что, теперь там Маня рулит. А я Изабелле не нужен. А раз не нужен, то и говорить не о чем. Пусть теперь себе конюха ищет, — непонятно с чего, вдруг зло скрипнул он зубами.