— Это он так говорит, что ребята его не сгорели, — Димон ткнул локтём в бок, замершего соляным столбом Сидора. — Живёхонькие, значит.

— Тогда это совершенно меняет дело, — необычайно оживившись, Димон энергично потёр ладони. — Раз наши ящеры живы, то остаётся решить только один вопрос:

Где наши деньги, урод?! — заорал он прямо в лицо парализованного от страха мастера. — Деньги где, мать твою?! Где аванс?!

Димон, с совершено остервенелым видом схватил мастера за грудки и, подняв высоко над землёй, принялся яростно трясти.

Даже для Сидора, за долгие года дружбы навидавшегося того всяким, стало настоящим шоком волна ярости, буквально хлынувшая на них от бешеного крика Димона.

— Мне плевать, что у тебя пожар и всё сгорело! Где наши деньги?! — продолжал бушевать Димон, схватив мастера за шиворот и окончательно тем ввергнув того в прострацию, буквально парализовав его.

— Фу! — брезгливо отбросил он тряпичную куклу мастера, бывшего ещё совсем недавно нормальным человеком. — Полейте мне на руки чем-нибудь. — брезгливо морщась, держал он перед собой вытянутыми вперёд руки. — Дайте мне воды и мыла, чтоб я мог отмыться от этого дерьма! — заорал он в пространство.

Уберите от меня эту падаль, — тихо выговорил он, устало стирая рукавом с лица обильный пот. — Убью ведь, а потом жалеть буду. Но не за то, что убил, — бросил он на совершенно подавленного мастера угрюмый, злой взгляд, — а что в дерьме измазался.

Мастер, съёжившись ещё больше, хоть было совершенно непонятно куда, неожиданно тихо, с отчётливо слышимыми в голосе истерическими нотками прошептал:

— Лыбишься? Доволен? А у меня, можно сказать, дело всей моей жизни сгорело.

— Плевать, — равнодушно бросил Димон, отворачиваясь. — Твоей жизни, не моей. Ты лучше думай, где деньги возьмёшь с нами рассчитаться. Сгорело у него, видите ли. Да нам плевать! Деньги гони, урод!

Тебя предупреждали, что для местных козлов ты со своими фургонами, как шило в заднице. Не поверил!

А теперь, когда тебя за долги в рабство продадут, поверишь? — Димон, обернувшись, с неприкрытым раздражением смотрел на мастера.

— Вы…, вы…, - заколотило нервной дрожью мастера.

— Не мы, — зло бросил Димон, брезгливо отстраняясь на трясущегося от ужаса мастера. — Нам ты нахрен не нужен, чтоб с тобой ещё и возиться. Твои соседи постараются.

Ну не может у такого барана не быть долгов, — повернулся он к Сидору с Ваном, с искренним любопытством посматривающих как тот с откровенным садизмом издевается над несчастным, совершенно сломленным человеком.

— Он где такому научился?

Ван, демонстративно не обращая внимания на возмущённого Димона, неспешно повернулся к Сидору.

— Вроде бы до сегодняшнего утра нормальным человеком был, а тут прямо в зверя какого дикого превратился. Настоящий имперский палач, — с хорошо различимыми в голосе оттенками зависти, со вздохом проговорил он. — Эх, мне бы так. Да, как у вас говорят, "Бодливой корове, Бог рог не даёт".

— Я, как увидел сгоревшую казарму с чьими-то костями внутри, так сам чуть было не убил этого пионера фанерного тачанкостроения, — мрачно заметил Сидор.

Даже, как-то приятно послушать. Прям, по сердцу бальзам.

А ведь он прав, — Сидор, повернувшись к мастеру, кивком головы указал на мрачно ухмыляющегося Димона. — Как у тебя с деньгами? Хотелось бы узнать, как нам обратно аванец свой вернуть. Что-то мне подсказывает, что фургонов своих мы от тебя ни в скором, ни в любом другом оговоренном времени уже не получим.

Окинув взором разорённое пепелище, он мрачно хмыкнув заметил.

— Так что, колись, сокол шизокрылый, когда деньги отдашь?

— Я, я, я…, - снова зачастил мастер, запинаясь на первой же букве. — Я отработаю! Мне бы только деньжат на подъём, аванец на первое время, и я всё отработаю.

— Чего?! — медленно, с искренним удивлением уставились на него все трое.

— Мужики, он нас, наверное, за дураков держит, — с откровенным удивлением, ясно отразившемся на его лице, Димон повернулся в сторону друзей. — Один аванс в полторы сотни золотых он просрал, а так теперь требует дать ему другой?

Мы тебе что, мать Тереза?

Приблизив своё лицо вплотную к лицу каретника, он с неподдельным изумлением смотрел на совсем зарвавшегося мастера.

Да, по большому счёту, ты нам нахрен не нужен, — неожиданно устало и равнодушно бросил он. — Всё что мы хотели узнать о твоей технологии, мы уже вызнали. Все твои приёмы мастерства давно освоили.

Ты что думаешь, дурилка фанерная, те, кого ты принимал за рабов это безсловесное, безропотное существо, способное только тебе кареты твои тачать, да фанеру непонятной слизью мазать? А о том, что это наши люди и они выполняют здесь совершенно конкретное задание по шпионажу, ты дурак не подумал? Ты вообще не думал, — мрачно глядя прямо в глаза окончательно раздавленного мастера, Димон понимающе покачал головой. — Ты радовался, что халява тебе отвалилась! Дурак!

А о том, что есть такая вещь, как промышленный шпионаж, тебе даже в голову не пришло? Так что, мастер-ломастер, ты нам больше не нужен. Всё, что нам было надо от тебя, мы уже получили. Осталось только вернуть аванс, выплаченный тебе под строительство новых фургонов, и… Адью, дорогой!

— Вы не можете так со мной поступить!

Казалось, неведомая сила подняла восставшего из пепла феникса, настолько невероятным было мгновенное превращение только что совершенно раздавленного человечка в разъярённого, бешеного творца, у которого пытаются отобрать его любимое, выстраданное за многие годы творение. Теперь перед ними стоял мастер, полный собственного, внутреннего достоинства.

— Почему? — с неописуемым удивлением уставился на него Сидор, удивлённо рассматривая покрасневшего от ярости мастера.

— Потому, что вы не такие, как всё окрестное быдло, — тихо зашипел тот яростным шёпотом, осторожно кивая на лица соседей, выглядывающие из-за редких, не сгоревших до конца остатков деревянного забора, окружавшего когда-то его усадьбу. — Потому, что вы единственные, кто меня поддержал, когда мои фургоны никому не были нужны. Потому, что вы….

— Идиот! Они и сейчас никому, кроме нас не нужны, — устало и равнодушно перебил его Сидор. — А, по большому счёту если считать, то и нам они на фиг не нужны. Вполне могли бы обойтись обычными подводами, которые не в пример дешевле твоих клееных конструкций. Которые к тому же оказались вполне горючие, хоть ты и утверждал обратное.

Вот же чёрт дёрнул с тобой связаться? — раздражённо покрутил головой Сидор.

Стоя перед мастером, он только сейчас, когда схлынул страх и ужас, вызванные неожиданным зрелищем страшного пожара и сгоревшей дочиста усадьбы, в которой, как он уже было считал, погибли близкие ему люди, он как-то разом почувствовал совершенную опустошённость и смертельную усталость. Особенно тяжело стало сейчас, после этой безсонной ночи, проведённой на тушении пожарища и изнурительного, тяжёлого дня накануне, когда, столкнувшись с крупной бандой в пригородных лесах, им с боем пришлось прорываться к городу.

— Неужели ты так до сих пор ничего и не понял? — устало переспросил он его.

Неужели ты не понял, что кроме нас больше нет идиотов, которые согласятся заплатить даже не два, а хотя бы полтора золотых за повозку, вместо которой вполне можно использовать обычную телегу стоимостью всего-то две-три серебрушки, а то и вообще безплатные? Вон их сколько разбитых по окрестным дорогам валяется. Собирай, чини, да езди в своё удовольствие.

— Но мои же лучше! — тихо, с отчаянной тоской в голосе, тоскливо протянул мастер. — Мои же в сто крат лучше. Они же даже не горят.

Вы что думаете — она сгорела, — ткнул он рукой в остов сгоревшего фургона. — Нет. Это же был только макет. А настоящая фанера не горит

Мастер обвёл всех стоящих вокруг него взглядом своих смертельно усталых, красных от недосыпу глаз.

— Куда ещё, по-вашему, я мог потратить весь ваш жалкий аванс. На разработку негорючей смеси, — устало кивнул он головой в сторону пожарища. — И вот вам результат, — мастер снова ткнул рукой прямо в полуобгоревший остов единственного более менее целого фургона, одиноко выделявшегося чуть в стороне на обширном пожарище.