Сидор судорожно собирался, поспешно, без разбора запихивая раскиданные повсюду бумаги в сундук.

— Надо успеть сегодня заскочить к местному каретнику и заказать пару повозок, а то завтра появятся эти припозднившиеся заказчики, останемся тогда без кибиток.

Поздравляю тебя Димон. — не глядя, бросил он ему, натягивая сапоги на ноги и притопывая, чтоб сели плотнее. — Мы нашли ещё один вид дохода.

— Вот! — кивнул головой довольный Димон, подняв вверх правый указательный палец. Откинувшись на спину, он с удовольствием вытянул поджатые ранее босые ноги поверх раскиданных повсюду бумаг Сидора. — Видишь, какой я умный. Если бы не я, хрен бы ты догадался до такой клёвой мысли!

— Бумаги пока не убирай, — бросил Сидор, откидывая в сторону набухший влагой толстый кусок войлока служивший им дверью. Вместе с дождём внутрь ворвался стылый ветер, вихрем разбросав бумаги по всей кибитке. — Приду, ещё раз проверю, сколько всего такой вид бизнеса может нам принести.

— Дверь закрой, скотина, холодно! — донёсся ему в спину негодующий вопль Димона.

На следующий день прибыло долгожданное пополнение. И старые проблемы вылезли во всей своей красе. Прибывшие новые бугуруслановы молодцы первым делом устроили драку, видимо желая прокачать свои права. Хорошо еще, что обошлось без крови. Имеющие категорический приказ Сидора в драки не встревать, егеря на этот раз себя сдержали, да и сам атаман неожиданно проявил твёрдость, сразу и жёстко вмешавшись в развитие конфликта. Похоже, и до него наконец-то стало доходить, чем это чревато.

На какое-то время всё затихло, и лагерь опять погрузился в зимнюю спячку, каждое утро, день и вечер нарушаемую только топотом ног безжалостно дрессируемого Сидором молодняка. Ни на секунду больше не сомневаясь, что конфликты в караване провоцирует сам атаман, он не собирался пускать дело на самотёк, серьёзно взявшись за молодняк. Да и сам от них решил не отставать.

Единственный, кто не принимал в этих развлечениях никакого участия, был Димон. Попытки Сидора привлечь его к тренировкам молодняка с самого начала провалились. Тот ни в какую не желал поднять своё худое брюхо с нагретого спальника. И не имея возможности чем-либо ещё заняться, кроме навязываемой ему физкультуры, он с каждым днём приходил во всё большее и большее раздражение.

К тому же который вечер он наблюдал за тем как Сидор что-то высчитывает в своей толстой амбарной книге. Нечто подобное было совсем недавно, когда он нашёл такую прекрасную идею с передвижным госпиталем, который им теперь будет приносить кучу денег. Теперь тот опять что-то явно опять замышлял. И ему это не нравилось.

Не то, что тот опять что-то новенькое замышлял, это-то как раз было хорошо, а то что-то последнее время всё вокруг шло слишком однообразно, хотелось свежей струи. Не нравилось ему, что Сидор ему ничего не говорил.

Димон привык всегда быть в курсе всех новинок, закручиваемых Сидором, и неизвестность с глупой таинственностью, разведённые Сидором вокруг какого-то очередного своего проекта, его тонкую, трепетную душу раздражали. Он должен знать первым!

— Ну, хватит! — наконец не выдержал он в один из таких вечеров, когда Сидор укрылся в углу их кибитки и, зарывшись в какие-то свои записи, принялся опять что-то усердно считать. — Хватит, я сказал! — сердито хлопнул он ладонью по сидоровым бумагам. — Что ты там всё считаешь, считаешь, академик хренов. Давай, колись, иначе я скоро лопну от любопытства.

А ты же не хочешь, чтобы я лопнул, — воззвал он к совести друга. — Давай, выкладывай свои записи и расчёты. Будем проверять на мне твою очередную завиральную идею.

В конце концов, совесть имей всё же! Даже Васятка, шкет, в твоём новом деле участвует, а я ничего не знаю. Безобразие!

— Васятка, мой а?гент в стане врага, — с усмешкой заметил Сидор, делая ударение в начале слова. — Он, кстати, тоже ничего не знает. Он просто поставляет нужную мне информацию и не более того. И не лезет куда не просят своим любопытным носом, пока не скажут, в отличие от некоторых, — ткнул он свинцовым карандашом в сторону Димона.

— А я желаю знать, — упрямо набычившись, возразил Димон.

Просто так сдаваться он не собирался. Тем более, что по некоторым, только ему едва заметным признакам давно уже понял, что Сидор и сам практически готов расколоться.

— Ладно, — ухмыльнулся Сидор. — Хрен с тобой. Слушай.

Обкатать свою новую идею всё-таки было надо. А лучше чем на Димоне это ни с кем и сделать было нельзя. У того было ценное качества всегда говорить прямо в лоб то что он думал, не взирая, нравится это тому, кому говорится, или нет. Да и мысли его бывали порой весьма нетривиальные, зачастую высвечивающие проблему с совсем неожиданной стороны.

Так что, при всей нелицеприятности подобного подхода, он в то же время являлся весьма эффективным способом поиска возможных ошибок. Поэтому, Сидор частенько к данному способу прибегал, на Димоне оттачивая свои мысли, планы и прожекты.

Как он сам порой мелкой мстёй подшучивал над Димоном, в ответ на его весьма злобные, колкие и порой довольно едкие оценки многих его придумок: "Нормальные люди тренируются на кошках, а я, несчастный, на коте".

— Значит так, господин тренировочный кот, — начал Сидор. — Ты знаешь, что наши егеря занимаются самостоятельной торговлей в нашем караване? — с любопытством посмотрел он на Димона.

— И что? — равнодушно зевнул Димон. — Тоже мне новость. Этого только ленивый не знает

Пока что ничего интересного не было. Сидор опять носился с этой надоевшей ему хуже горькой редьки идеей разъездной торговли, которой они и так занимались уже чуть ли не полгода, и вспыхнувший было интерес к поднятому вопросу начал медленно угасать.

— Как и то, что никому это изначально не возбраняется, — лениво заметил он. — Это стандартные условия найма. Что у нас, что у любого другого. Бугуруслан вон тоже, оперирует и общаком своей банды, и каждый у них там сам по себе торгует уже за конкретно свои. Травник и кузнец ихенные опять же, прекрасный тому пример. Один сеном своим все окрестные рынки завалил, а другой скоро всех местных кузнецов под ноль сведёт демпингом своих цен и качеством работ. Их вообще теперь можно считать отдельными нам компаньонами, помимо ящеров и Бугуруслана. И уже напрямую, а не через их атамана по всем вопросам договариваться, если у тебя есть к тому интерес.

Что, кстати, давно бы пора было сделать. Раз уж начали с Дормидонта колоть на части Бугурусланову банду, так колоть до конца. Так что не вижу в чём тут проблема.

— Проблема в том, что не особо-то она и колется, эта бугурусланова банда, — усмехнулся Сидор. — И Бугуруслан нашёл прекрасное средство против нашего колотья. Чтоб с нашими его парни близко не сошлись, он постоянно их стравливает, драки эти постоянные.

Нам бы такие связи, как у него с наёмниками. — посетовал он. — Но я о другом. Мы все своими несогласованными действиями мешаем друг другу. И если наши егеря ещё с нами считаются, периодически согласовывая цены, то бугуруслановцы всегда нет. А это не есть good. Ну, с теми отдельная песня, а с нашими, вот что я думаю.

Надо запретить каждому отдельную самостоятельную торговлю.

— Сдурел? — Димона словно пружиной подкинуло вверх. — Да самостоятельная торговля для каждого из них довольно весомый приварок к их не такому уж и большому жалованью. Это только со стороны, кажется что тридцать золотых большие деньги, а посчитаешь сколько у них уходит здесь на питание, на починку амуниции, на оружие, на лошадей, которые здесь буквально как мухи дохнут, так сразу за голову можно хвататься. Если у них что и остаётся в конце месяца, то не более пары, тройки золотых. А это по местным ценам лишь в кабаке за парой кружек пивка вечерок посидеть. Того, что не откровенная моча, — сердито уточнил Димон.

А ты часто видел, чтоб наши парни сидели просто вот так в кабаке, отдохнуть? — возмущённо уставился он на Сидора. — Нет! А почему не спрашивал? Так вот я тебе отвечу — у них элементарно нет денег. Фактически всё, что мы им платим, они проживают здесь, даже домой бывает порой нечего отправить.