— Что ты хочешь этим сказать? Грейс замахала руками:

— Я не могу этого объяснить, но твой коктейль обладал какой-то удивительной крепостью. Ты знаешь особые компоненты?

«Да, веронал!» — чуть не выкрикнул вслух Харрисон. Это и придало особую крепость… это и был секретный компонент. Но что он сделал не так? Как: она могла остаться живой? Ее должно было убить солнце.

— Харрисон, — крикнула Грейс, гремя бутылками в баре, — не жди меня. Прыгай прямо в ванну, Я присоединюсь к тебе через минуту.

Возможно, ванна поможет ему. Нужно все тщательно обдумать. Чтобы разобраться в том, что произошло, требуется ясная голова. И только тогда он сообразит, как действовать дальше. Его ждала новая жизнь, и она будет у него. Хотя совершенно очевидно, что его план убийства Грейс полностью провалился. «Но это только временная задержка», — думал он. Ему потребуется совсем немного времени, чтобы возник новый план. А сейчас он погрузился в горячую ванну и будет думать о том, что могло произойти. Он не стал ждать, когда вода польется на него, разбежался и, увеличив скорость при приближении к ванне, влетел туда одним прыжком.

Мгновенно, как только он упал в воду, тело его пронзили десять тысяч вольт электрического тока, отбросив к одной стороне ванны. Полетели искры и вскоре в воздухе запахло обуглившимся мясом. Тело Харрисона согнулось и выпрямилось, а на лице застыло выражение полного шока и недоумения, смешанного с невыносимой болью. Его невидящие глаза смотрели в вечернее небо. Затем безжизненное тело опустилось на дно горячей ванны.

Грейс спокойно потягивала «бриз», наблюдая, как Харрисон умирал.

— Гори, бейби, гори, — шептала она.

Когда прекратились удары, крики, вспышки и искры, Грейс вышла из-за бара и пошла к горячей ванне. Она набралась мужества для встречи с неприятным зрелищем.

С каждым шагом все сильнее ощущался запах обуглившегося мяса. Когда она подошла совсем близко, сильный запах того, что еще недавно было Харрисоном, окутал ее густой пеленой со всех сторон, так, что стало трудно дышать. Зажав нос рукой, она, дыша через рот, продолжала идти вперед. Когда подошла к краю горячей панны, она остановилась и посмотрела вниз на воду, увидев теперь уже почерневшие останки Харрисона Мо-ора.

Грейс почувствовала позывы на рвоту, но сдержалась, заставив себя вспомнить, что Харрисон сделал с ней сегодня: он пытался убить ее.

Но у него ничего не вышло. Она его обошла. Она убила Харрисона прежде, чем он это сделал бы с ней. И это было так легко! Она дала ему возможность уйти. Когда он вернулся и увидел, что она жива, то выглядел так, словно у него сердечный приступ. А затем, когда она играла с ним в кошки-мышки, он даже не догадался, так и не понял, что она все знала. Он доверял ей. Это привело ее в еще большую ярость! Какой же он глупец! Почему она должна ему доверять после всего, что он сделал по отношению к ней?

Все это время она знала, чувствовала, что он попытается убить ее. Вот поэтому-то она и не выпила «бриз», который он приготовил. Когда Харрисон пошел к бару, она вылила его в кадку с пальмами, а затем притворилась, что потеряла сознание, так, чтобы он смог осуществить оставшуюся часть плана.

И все же она не могла не оценить его блестящий план. Он был совершенством! Абсолютным совершенством! Если бы он направил хоть немного своей фантазии и энергии на писательскую деятельность! Но он не сделал этого. Чертов лентяй, он даже не хотел прилагать усилий. Вместо этого собирался перехитрить ее. В этом и заключалась его ошибка.

После того как он ушел, она зашла в дом и приняла душ. Затем вернулась назад и позагорала. Когда Харрисон вернулся, то попал прямо в ее ловушку.

Грейс печально смотрела на Харрисона. Она не хотела, чтобы дело дошло до этого, не хотела его убивать. Она любила его. Она его так любила! Но он не дал ей другого выбора. В конце концов, она сделала только то, что он вынудил ее сделать.

Она смахнула слезу, катившуюся по щеке, и подумала, что он преподнес ей хороший урок, за который она должна быть благодарна: нужно думать только о себе.

Грейс послала Харрисону воздушный поцелуй. Ее бедный милый. Он обещал любить ее до последнего своего часа. И только по его вине этот час так быстро наступил.

Питер знал, что рано или поздно отец вызовет его. Пол позвонил ему сразу же после того, как в газетах начали писать о судебном процессе, начатом Джеймом.

Сейчас он находился и номере отца в отеле на Беверли Хиллз, куда пришел прямо из больницы. Дэниэл все еще лежал в реанимации. Хотя его состояние улучшилось, врачи говорили, что опасность еще не миновала. Питеру не хотелось оставлять Дэниэла, но Пол настойчиво хотел увидеть его.

— Лучше ты получишь нагоняй здесь, чем перед всеми. Будет неплохой материал для бульварных газет, не так ли?

Хизер пообещала, что побудет рядом с Дэниэлом, и Питер уехал. Зная, что Питер вошел, отец стоял спиной к нему, сцепив руки, глядя в окно и не говоря ни слова.

Питер нервно откашлялся.

— Теперь ты все знаешь.

— Не говоря уже о людях. Как ты мог так поступить со мной? Я даже не могу смотреть на тебя.

— Как я мог так поступить по отношению к тебе? — спросил Питер, стараясь сдержать гнев. — Выходит, что ты думаешь только о себе. А как тогда быть со мной и с моими чувствами? Ты думаешь, мне нравится, что все кругом узнали о моей личной жизни? Думаешь, что я однажды проснулся и решил, что хочу быть гомиком? Думаешь, что у меня был выбор?

— Ты без труда решил съехаться с Дэниэлом Эллисом, — холодно прокомментировал Пол.

— У тебя это звучит так, словно решения, которые я принимал, были легкими, — с яростью сказал Питер. — Это далеко не так. Если бы ты чувствовал то, что чувствую я всю свою жизнь, ты бы понял, о чем я говорю.

Каждый день я просыпаюсь с ощущением, что я такой, каким не должен быть. И тем не менее, я нашел выход, как с этим жить, сделать это частью своей жизни… потому что я такой. Я не знаю, почему это случилось со мной. Я только знаю, что когда сближаюсь с кем-нибудь, когда мне нужна интимная жизнь, то я хочу, чтобы это был мужчина.

— Ну, и Дэниэл Эллис такой человек? — в голосе Пола чувствовалось нескрываемое презрение. Он все еще не поворачивался лицом к сыну.

— Да, такой. Прости, если это тебе неприятно.

— Мне неприятно!? — загремел Пол, наконец-то поворачиваясь лицом к Питеру и обнажая свою ярость. — Это больше, чем неприятно. Это мерзко! Это приводит меня в замешательство. Я сделаю все, но ты больше не будешь ничего иметь с Эллисом. До тех пор, пока ты мой сын.

— Может быть, я не хочу больше быть твоим сыном. Ты когда-нибудь задумывался над этим? — ответил Питер. — Может быть, я не хочу, чтобы все знали, что я сын Пола Фонтано. Если не можешь меня принять таким, какой я есть, то почему ты думаешь, что я могу принять тебя таким, каким ты есть в действительности?

— А какой я, Питер? — требовательно спросил Пол. — Что я сделал такого, чтобы ты стеснялся меня? Всю свою жизнь я только и делал, что давал тебе самое лучшее.

— Лучшее, — повторил Питер с насмешкой. — Ничего, кроме самого лучшего детям. Тебе нужно было что-то делать со своей виноватой совестью, не так ли?

— О чем ты говоришь?

— Я знаю, папа, знаю! — закричал Питер, называя его так, как в детстве. — Я знаю, какой ты человек, и всегда это знал. Ты хладнокровный и жестокий. Ты не хочешь, чтобы кто-то стоял у тебя на пути. Даже семья. Ты сумел обманывать Габриэль все эти годы, но никогда не мог одурачить меня. Никогда! Я знаю, какой ты, потому что я видел все своими глазами, воочию!

— В чем суть?

— Ты убийца, папа! — закричал Питер, не в состоянии больше умалчивать о том секрете, который хранил в себе так долго. — Убийца! Я видел! Я видел, как ты убил маму!

Пол посмотрел недоверчиво на сына.

— Ты сам не знаешь, что говоришь. Твоя мать совершила самоубийство.

— Не лги мне, — сказал Питер. — Раз уж мы начали сегодня раскрывать секреты, то давай начнем с твоих. Я был там, прятался в чулане и все видел. Ты задушил ее голыми руками, а затем сделал все так, словно она сама повесилась.