Пол ничего не отрицал.

— Почему ты ничего не говорил, раз все знал?

— Почему я ничего не говорил? — повторил Питер. — Почему я ничего не сказал? Не знаю. Сначала я думал, что это дурной сон. Ужасный кошмар. Но когда проснулся на следующее утро и увидел, что мама ушла, я понял, что она не вернется. И тогда я понял — то, что я видел, действительно произошло.

— И продолжал молчать.

— Я не знал, что делать. Я был ребенком. Мне не исполнилось и четырех лет. Кому я мог сказать об этом? Кто поверил бы мне? Я видел, с каким гневом ты набросился на мать, и боялся сказать что-нибудь. Боялся, что если скажу, ты причинишь мне вред. И, может быть, даже Габриэль. Поэтому и вычеркнул этот вечер из своей памяти, вычеркнул и спрятал глубоко в себе. Я старался забыть о том страшном событии, убеждая себя, что это ужасный сон, принимая то, что мне сказали. Но я рос, взрослел, и мне становилось все труднее это забыть. Я понял, что с трудом переношу тебя. Я молчал, и убийство сошло тебе с рук. Тогда я стал держаться с тобой на расстоянии, потому что начал ненавидеть тебя.

— И ты решил отвернуться от меня и начать спать с мужчинами, так? сделал вывод Пол.

— Ты не веришь? Может быть, выслушаешь меня прежде? Это не имеет никакого отношения к гомосексуализму.

— Не имеет? Ты хотел наказать меня за то, что я убил мать. Питер, я любил Марину. То, что случилось, — трагический несчастный случай.

— Тем не менее, ты постарался замести следы, — с горечью подчеркнул Питер.

— Нет дня, чтобы я не думал о ней. Я никогда не забуду то, что сделал.

— Ты, скорее всего, забыл ее в ту же ночь, когда привел ту белокурую куклу к себе в постель! — закричал Питер.

Он не мог запомнить женщину, которая была в постели отца, но никогда не забудет ее. Он помнил, как она стонала от удовольствия, помнил ее взвизгивания. Он также помнил ее слова… вопрос, который она задала. Он навсегда врезался ему в память… «Ты сделал то, что обещал?»

Его отец может это все отрицать, если захочет. Может говорить, что это был несчастный случай, но Питер знал и другое. Он знал то, что услышал. Пол обещал своей любовнице убить его мать. За это он всегда будет ненавидеть своего отца… его любовницу, кто бы она ни была.

— Чего ты хочешь от меня, Питер, — взмолился Пол. — Чего ты хочешь? Твоя мать мертва. Я не могу ее вернуть назад.

— Ты не сделал бы этого, даже если бы и мог, — горестно заметил Питер, потому что мама тебе не подходила. Точно так же, как и я.

— Питер, мы не можем изменить прошлое, но в состоянии изменить будущее. Я хочу, чтобы ты оставил Эллиса. Уезжай куда-нибудь на некоторое время, а когда все утихнет, ты сможешь вернуться и начать новую жизнь.

— Начать новую жизнь? — Питер зашипел с недоверием. — Ты думаешь, что говоришь? Неужели считаешь, что гомосексуализм исчезнет за ночь, потому что ты этого хочешь? Это далеко не так. И я не оставлю Дэниэла. Я нужен ему и хочу быть с ним рядом.

Голос Пола стал жестким.

— Питер, я твой отец. Ты сделаешь так, как я сказал.

— Я не ребенок. И ты не можешь мной командовать. Это моя жизнь, и я собираюсь прожить ее так, как хочу. Если ты не можешь ее принять, это очень плохо. А что касается моего отца, то он умер в ту самую ночь, когда не стало матери.

— Не подстрекай меня, Питер, предупреждаю тебя. Не заставляй меня сделать то, о чем я потом пожалею. Питер грустно засмеялся.

— Угрожаешь мне? Ну, думаю, что мне пора идти. Мне нужно быть в больнице.

— Ты никуда не пойдешь. До тех пор пока я не скажу, что мы закончили разговор.

Питер с прискорбием посмотрел на отца.

— Мы закончили. Мы сказали друг другу все, что должны были сказать.

Габриэль спешила по темному коридору студии к своей костюмерной. Съемки закончились день тому назад, и студия была безлюдна.

Шаги ее гулко отдавались в пустом коридоре, и Габриэль стало не по себе, ею внезапно овладел страх. Он еще больше усилился, когда она вспомнила слова Марка, что кто-то хочет убить ее.

Подавляя это гнетущее чувство, она оглянулась через плечо. Конечно, в коридоре никого не было. Она отругала себя за то, что позволила Марку запугать себя таким образом. Однако, зайдя в свою костюмерную, она быстро захлопнула и закрыла дверь.

Первое, что она увидела, — завернутый пакет перед зеркалом. Удары сердца Габриэль стали отдавать где-то в горле. Она сразу вспомнила о последнем «подарке» своего поклонника, после которого ей промывали желудок в больнице.

Глаза ее бегали из одного угла в другой. А вдруг он там и уже приготовился напасть на нее? Никого не обнаружив, она стала дышать немного спокойнее, и приблизилась к пакету.

Взяв его, Габриэль аккуратно вынула коробку и легонько тряхнула ею над ухом. Внутри что-то загремело, и она облегченно вздохнула, обрадовавшись, что не обнаружила тикающего звука. К коробке была приложена открытка. Она выхватила ее и с трепетом открыла. Ее опасения исчезли. Это был прощальный подарок от съемочной группы и актерского состава.

Габриэль сорвала упаковку, обнаружив флакон духов «Джорджио». Она открыла его, собираясь побрызгать себя духами, но, подумав, отложила. В настоящее время она пользовалась духами «Обсешн» и решила не смешивать духи, вспомнив, что смешанные запахи всегда вызывали у нее ужасные головные боли.

Она упаковала флакон и положила его в одну из коробок, которую принесла раньше, чтобы забрать свои вещи. А с духами можно подождать до завтра.

— Как с отцом? — спросила Хизер.

— Не спрашивай, — Питер направился в реанимационное отделение. Когда он подошел туда и заглянул в окошко, его охватила паника, — кровать Дэниэла была пустой. — Где Дэниэл? — в страшной тревоге спросил он, поворачиваясь к Хизер.

— Успокойся, Питер, — сдержанно сказала она, — его перевели в отдельную палату.

Питер постарался справиться со своим волнением.

— Это значит, что он поправится? Хизер постаралась улыбнуться.

— Врачи настроены оптимистически — она взяла его под руку, ведя по направлению к лифту. — Пойдем в кафетерий и выпьем по чашечке кофе? Тебе не помешает.

— Я не могу оставить Дэниэла.

— С ним будет все в порядке, — заверила его Хизер. — Мы скажем на медицинском посту, чтобы они знали, где нас искать.

— Не больше пяти минут, — пошел Питер на компромисс. — Даже за пять минут может многое случиться.

— Я все еще не понимаю, зачем пошла с тобой, — жаловалась Диана.

Пол отвел ее в угол лифта, в котором они поднимались.

— Если хочешь, чтобы Дэниэл Эллис умер, ты должна мне помочь в этом.

Диана преувеличенно вздохнула.

— Неужели ты не мог поручить это своим ребятам? В конце концов, за что ты им платишь?

— Предпочитаю делать такие вещи сам, — он холодно улыбнулся Диане. — Это гарантия того, что все будет сделано так, как надо.

Диана вытащила и нацепила на себя темные очки. Очки, черный тюрбан, широкая черная пелерина, скрывающая ее фигуру, — все это делало ее неузнаваемой.

— Сколько тебе времени понадобится? — спросила она.

— Пять минут.

Диана скептически посмотрела на Пола.

— И все?

— У меня свои методы.

Двери лифта открылись, и Пол сунул ей цветы, которые держал в руках.

— Не забудь свои цветы.

— Лилии. — Диана пальцами трогала гладкие лепестки. — Как кстати.

В те минуты, когда Диана шла на медицинский пост, Пол направлялся в палату Дэниэла. Он уже знал номер палаты и то, что Дэниэл в палате лежал один.

Войдя туда, Пол увидел, как грудь Дэниэла слегка поднималась и опускалась. Он все еще был подключен к приборам, поддерживающим работу сердца.

Пол полез в карман своего плаща, где у него был шприц. Подойдя к кровати, он ввел иглу Дэниэлу в вену и нажал на поршень.

— Вы уверены, что пациентки Кейт Стал нет на этом этаже? — спросила Диана в третий раз с тяжелым британским акцентом, прикрываясь букетом лилий.