Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Кажется, Диана сообщила ей что-то отвратительно сногсшибательное… Бедная девочка выглядела такой несчастной, — она отпила глоток шампанского. Если честно, то, что касается материнских чувств Дианы, они заставляют скорее думать о чувствах мачехи.

* * *

Габриэль находилась в комнате для дам. Со злым выражением на лице, она пыталась отчистить свое вечернее платье.

Черт бы побрал эту суку! Она не только испортила ей платье, но и выставила посмешищем перед всеми. Никто не поступал так с Габриэль Фонтано. Никто. Эта сучка еще пожалеет, что схватилась с ней.

Габриэль раздраженно выбросила в раковину бумажные полотенца, которыми пользовалась. Все ее усилия напрасны. Нужно было ехать домой и переодеться.

В этот момент дверь в дамскую комнату открылась. Она обернулась. Когда увидела вошедшего, лицо ее вспыхнуло от презрения.

— Ты? — еще больше разозлилась она. — Я думала, что мы сказали друг другу все, и нет необходимости возобновлять наш разговор. И потом, что ты здесь делаешь?

От всего происшедшего с ней Габриэль охватил ужасный гнев. Бранясь самыми скверными словами, она не замечала, что и в человеке, стоявшем напротив нее, тоже поднимался дикий гнев и нарастала ненависть. В ярости она даже не заметила, что он поднял руки. Схватившие ее за горло, руки то сжимались, то разжимались.

* * *

— Келли, подожди! Нам надо поговорить! — умолял Грэхэм, гонясь за ней. Пожалуйста, Келли.

Келли остановилась, вытирая слезы, не в состоянии их удержать. Ей нельзя было плакать. Она хотела сдержаться, но все обернулось так ужасно.

Грэхэм и мать были любовниками. И от этого никуда не деться.

— Келли, душа моя?

— Не называй меня так, — сказала она, стоя спиной к нему. — Как ты мог так поступить со мной? Как?

— Как поступить?

— Не сказать мне, что ты и моя мать любовники.

— Боже мой, Келли, я и не знал, что она твоя мать. За все время Диана ни разу не упомянула о тебе. А ты никогда не приезжала. Насколько мне известно, у нее не было детей.

— Продолжай в том же духе, Грэхэм. — Келли я не пыталась скрыть недоверчивость в голосе. — Диана Хэллоуэй — известное лицо. И годами ее жизнь освещалась в прессе.

Грэхэм попытался повернуть Келли к себе.

— Но о тебе не упоминалось нигде. Я ничего не знал о ее прошлом. Для меня это такой же удар, как и для тебя, — убеждал он ее. — В доме не было твоих фотографий и, как я уже сказал, Диана никогда не упоминала о тебе. Все было так, словно ты и не существуешь.

«Он прав», — подумала она. От этого никуда не денешься. Сколько она помнила, она не существовала для своей матери и никогда не была частью ее жизни. Он прав.

— А когда мы стали встречаться? — повернулась она к нему, не поднимая головы.

— Мне и в голову не пришло, что здесь есть какая-то связь. У вас разные фамилии. Ты мне никогда не говорила о себе и своих родителях.

Грэхэм наклонился, чтобы видеть лицо Келли.

— Это просто случайное стечение обстоятельств. Ужасное стечение обстоятельств.

Слезы снова ручьем потекли по щекам Келли.

— Что мы будем теперь делать.

Грэхэм пальцем вытирал ей слезы.

— Будем жить, как прежде. Келли, я люблю тебя, и у нас ничего не изменилось. Диана ничего не значит для меня. Между нами не было ничего хорошего. А с тем, что случилось, покончено. Диана эгоистична и занята только собой. Она никогда ни о ком не думает, лишь о себе. Она даже не знает, что значит слово «любовь».

— А что оно значит для нас? — прошептала она устало кладя голову ему на грудь, измученная ужасной неожиданностью, свалившейся на нее. — Скажи мне, пожалуйста.

Грэхэм взял в руки лицо Келли, лаская ее щеки.

— Оно означает нежелание терять человека, который представляет для тебя все. Это означает переживать, когда человеку, которого ты любишь, плохо… Это означает, что невозможно и дня прожить без этого человека.

Слова Грэхэма тронули сердце Келли, растопив горечь, которая начала пускать корни. Она расслабилась в его руках, и, крепко его обняв, сказала:

— О, Грэхэм, я так тебя люблю. Я не хочу тебя терять, но боюсь, что потеряю.

— Никогда, — поклялся он, страстно ее целуя. — Никогда. Ты веришь мне?

— Я бы хотела в это верить. Я действительно хочу верить. Но моя мать меня ненавидит, — призналась она.

Впервые Келли открыто заявила о тех чувствах, которые мать испытывала по отношению к ней. Диана ненавидела ее, и от этого никуда не уйти.

— Я не знаю причин, но она ненавидит меня и делает все, чтобы разрушить мое счастье… — Келли вцепилась руками в Грэхэма. — Все. И что произойдет, когда ты будешь сниматься с ней в одном фильме? Что тогда?

Грэхэм принялся убеждать ее.

— Поверь, Келли, ничего не случится. Я люблю тебя. Ты понимаешь, о чем я говорю? Мы это преодолеем. Я не позволю Диане разрушить нашу жизнь. После этого фильма она будет вычеркнута из нашей жизни навсегда.

— Я почти верю тебе, — с грустной задумчивостью сказала Келли.

— Верь мне, — клялся Грэхэм, целуя ее снова и снова.

— Люблю видеть такие зрелища больше всего! — воскликнул Дэниэл, приближаясь к ним. — Келли, у тебя все в порядке? Я слышал, что у тебя произошла стычка с матерью.

— Все в порядке, дядя Дэниэл, — шмыгала она носом, браво улыбаясь ему. Я научилась обуздывать свою мать.

Дэниэл ободряюще подморгнул Келли.

— Моя девочка, почему бы тебе не привести в порядок лицо? Банкет в разгаре.

— Мы подождем, — сказал Грэхэм. Его глаза светились любовью.

Открыв дверь в дамскую комнату, Келли удивилась — там было темно. Пошарив по стене, она нашла настенный переключатель и включила свет.

Дамская комната наполнилась светом, осветившим узорчатые обои, зеркала с витиеватыми украшениями, мраморные подставки и раковины с медной фурнитурой, низкие кушетки в красную и белую полоску и пыльный розовый ковер.

Он также осветил и безжизненное тело Габриэль Фонтано Моор.

При виде тела Габриэль Келли остановилась на полпути, уронив вечернюю сумочку на пол. От удара сумочка открылась и содержимое высыпалось из нее.

У Келли открылся рот, и она закричала…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

С августа по октябрь 1990

Глава двадцатая

Нико Росси бдительно следил за тем, чтобы никто, кроме врачей и медицинских сестер, не входил к дочери Пола Фонтано в больничную палату. Так приказал сам Фонтано.

Габриэль Фонтано Моор лежала без сознания, с подсоединенным к ней внушительным аппаратом, поддерживающим дыхание. Она не приходила в себя в течение десяти недель и не открывала глаза с того самого вечера, когда ее нашли полузадушенной в дамской комнате во время банкета. И никто не знал, откроет ли она когда-нибудь их снова.

Нико приехал в Голливуд через неделю после покушения на жизнь Габриэль. Как только он прибыл, Пол обязал его охранять Габриэль двенадцать часов в сутки вместе с другим охранником, сменявшим его, когда приходило время Нико отдохнуть. До его приезда Пол находился рядом с Габриэль все двадцать четыре часа в сутки.

Пол Фонтано, которого Пико встретил в больничной палате, выглядел далеко не тем энергичным и подтянутым господином, которого он раньше знал. Фонтано был Небрит, с красными от недосыпания глазами, взъерошенный и… до крайности взбешенный. Об этом красноречиво говорили кровожадно горевшие глаза.

— Я хочу, чтобы ты нашел человека, который сделал это с моей дочерью. Остальное беру на себя! — сказал он Росси.

Нико пытался найти ответ в свободное время, когда не охранял Габриэль. Полиция была беспомощна. Много дней ушло на то, чтобы только опросить гостей Марка Бауэра, но никто не заметил и не слышал ничего необычного.

Был небольшой скандал между Габриэль и Хизер Маккол, но их ссора скорее походила на кошачью драку, чем на что-то серьезное, могущее перерасти в убийство.

47
{"b":"186295","o":1}