Вашингтон никогда не был великим оратором. Он завоевывал сердца вовсе не своим красноречием. Вот и сейчас всё решил простой искренний жест, а не блестящая речь. Чтобы уверить офицеров в намерении Конгресса выполнить обязательства перед ними, Вашингтон решил прочесть им письмо от конгрессмена Джозефа Джонса из Виргинии. Достал листок, но читать не мог: строчки расплывались перед глазами. И тогда он водрузил на нос свои новенькие очки, пояснив: «Извините меня, господа. Я поседел на службе вам, а теперь, похоже, слепну». У офицеров слезы навернулись на глаза, ведь всё, что говорил им генерал, было правдой! Через несколько минут он вышел из зала; бунт был усмирен, так и не разразившись. По счастью, Конгресс сдержал обещание, данное за него Вашингтоном, и выплатил офицерам жалованье за пять лет. А несколько дней спустя пришло известие о Парижском мирном договоре.

Восемнадцатого апреля 1783 года Вашингтон официально объявил войскам о прекращении войны между Америкой и Великобританией и поблагодарил их за труды. «Счастливы, трижды счастливы будут они отныне, возводя огромное здание свободы и верховной власти на широком основании независимости… и учреждая приют для бедных и угнетенных всех народов и вероисповеданий», — писал он в приказе по армии. Теперь актерам этой великой пьесы остается лишь довести свои роли в совершенстве и неизменности до конца последнего акта, а затем раскланяться под аплодисменты. Главнокомандующий велел квартирмейстеру выдать увольнительные удостоверения, чтобы он смог распустить солдат по домам. В последующие дни он лично подписал несколько тысяч таких документов.

Союзники тоже не были забыты в минуту радости: «Независимостью, за которую мы сражались и которую обрели после более чем семи лет суровых боев, в большой степени мы обязаны щедрой помощи вашего народа и храбрости ваших войск», — писал Вашингтон Рошамбо из Ньюберга 10 мая.

Остро встал вопрос о положении бывших рабов. Хозяева начали предъявлять права на негров, намереваясь вновь обратить их в рабство, поскольку им уже не нужно было бороться за общую независимость. Выдать чернокожих, служивших в Континентальной армии, Вашингтон отказался, сославшись на то, что у них еще не истек срок контракта, зато списки беглых рабов, переметнувшихся к англичанам, передал Даниелю Паркеру, делегированному к бывшему неприятелю, чтобы вернуть живую собственность. В этих списках значились и 15 рабов самого Вашингтона. «Если паче чаяния Вы что-нибудь о них узнаете, я буду весьма признателен, если Вы возьмете их под стражу, чтобы я мог получить их назад», — писал он 28 апреля. Вернуть удалось шестерых рабов; еще четыре отплыли в Англию, а один, Генри Вашингтон, в начале 1790-х годов отправился во Фритаун (будущую столицу Сьерра-Леоне) — новую британскую колонию в Африке, и применял там агрономические познания, полученные от бывшего хозяина.

Британскими силами в Нью-Йорке теперь командовал бывший губернатор Канады Гай Карлтон, сменивший отозванного Генри Клинтона. У него были твердые понятия о чести, и хотя по мирному договору американцы были вправе потребовать своих рабов обратно, он держал данное его предшественниками обещание освободить негров, поддерживавших англичан. Он выдал три тысячи удостоверений для защиты бывших рабов, похищение которых отныне считалось преступлением. Да и сами негры, глотнувшие свободы, скорее покончили бы с собой, чем вернулись в рабство. Увидав на улицах Нью-Йорка своих бывших хозяев из Виргинии или Северной Каролины, они дрожали от страха; единственной надеждой было просочиться на корабль, уходящий в Великобританию.

В начале мая Вашингтон договорился о свидании с Карлтоном в своей ставке в Таппане. Он лично встретил гостя, прибывшего по реке, а потом отвез в своем экипаже в небольшой домик с остроконечной крышей и бревенчатым потолком. Оба вели себя подчеркнуто учтиво; Вашингтон держался прямо и величественно, Карлтон тоже словно аршин проглотил. Переходя прямо к делу, Вашингтон заявил, что намерен вернуть хозяевам их живую собственность, удерживаемую британцами. Карлтон ответил, что шесть тысяч человек, половина из которых негры, только что отплыли из Нью-Йорка в Новую Шотландию на поселение. Как? Уже?! Это же нарушение договора! «Честь нации следует поддерживать при общении с людьми всех цветов кожи», — ответствовал непоколебимый Карлтон, которого слегка знобило. Давайте мы возместим хозяевам ущерб, передайте нам список разыскиваемых рабов. Вашингтон достал из кармана часы, заметил вслух, что уже пора обедать, и предложил выпить вина или горького пива. Переговоры завершились обильной трапезой в шатре.

«Книга негров» — перечень всех беглых рабов с указанием имени, возраста, рода занятий каждого и фамилии бывшего хозяина — была составлена, но никаких компенсаций британцы так и не выплатили. Карлтон получил из Лондона приказ исполнять свой долг, «пока все мужчины, женщины и дети, желающие покинуть Соединенные Штаты, не достигнут благополучно британской земли».

Цель достигнута: свобода завоевана; теперь каждый может заняться тем, о чем мечтал. Вашингтон мечтал удалиться в Маунт-Вернон и предаться, наконец, тихим радостям семейной жизни. 8 июня 1783 года он написал «Циркулярный рескрипт правительствам штатов», который сразу окрестили «завещанием Вашингтона». Сообщив, что намерен «провести остаток дней в состоянии ненарушимого покоя», главнокомандующий позволил себе высказать несколько замечаний по поводу будущего государственного устройства, не питая при этом никаких политических амбиций и не преследуя корыстных целей.

Американцам, обретшим свободу и независимость и ставших «господами и владельцами обширного участка континента с величайшим в мире разнообразием почв и климатов, изобилующего всем необходимым для жизни», надо выбирать: хотят ли они быть «уважаемой и процветающей нацией или жалкой и презренной». Слабость центральной власти побудит европейские державы натравливать один штат на другой, этого допустить нельзя. Как бы ни было велико искушение не платить по счетам, все долги следует вернуть — честное имя дорогого стоит. Содержать постоянную армию тяжело и затратно, но нужно хотя бы ввести единые правила для милиционных сил. «Я искренне молюсь о том, чтобы Господь принял Вас и штат, которым Вы руководите, под свое святое покровительство, чтобы Он склонил сердца граждан к повиновению правительству и поддержанию братской любви друг к другу, к их согражданам из Соединенных Штатов в целом и к их братьям, служившим на поле брани, в частности». Это послание перепечатали все газеты.

В духе наставлений Вашингтона Генри Нокс создал и возглавил братство армейских офицеров, назвав его Обществом Цинциннатов по имени древнеримского патриция, прослывшего образцом храбрости и добродетели и сложившего с себя полномочия диктатора после отражения угрозы родине. Цель ордена была вполне благородной: помогать семьям нуждающихся офицеров, охранять союз и свободы, за которые они сражались, и поддерживать связи между офицерами. Кандидатура председателя напрашивалась сама собой. Слепому видно, что Вашингтон — Цинциннат нашего времени! Он принял сделанное ему предложение и 19 июня был избран почетным председателем общества.

(Однажды Георг III спросил придворного живописца Бенджамина Уэста, кем намерен стать Вашингтон по окончании войны — главой армии или главой государства. Американец Уэст ответил, что единственное желание Вашингтона — вернуться в свое поместье. Король был поражен: «Если он это сделает, он станет величайшим человеком в мире».)

В том же месяце состоялась приватная встреча, окруженная такой таинственностью и предосторожностями, будто генерал принимал одного из лучших шпионов: к Вашингтону в Ньюберг прибыл французский дантист Жан Пьер Лемайер. Опасаясь утечки информации, Вашингтон предварительно навел подробные справки о «благонадежности» и компетентности врача, а их дальнейшая переписка напоминала шифрованные послания: «Груз прибыл благополучно, как и три предмета с Вашей карточкой. Малые вещи, ожидаемые из Виргинии, ещё не получены, и есть опасность, что так и не будут найдены». Слова «зубы» или «протезы» не упоминались никогда.