— Я не собираюсь отпускать тебя, — прошипел Джаспер ей в ухо, она буквально подпрыгнула от неожиданности и страха. Кружка выскользнула у нее из рук и, ударившись о пол кухни, взорвалась, как бомба. — Брюс еще пожалеет, что поступил так со мной. Они все пожалеют об этом.

Марджори резко повернулась, чтобы посмотреть мужу в лицо, но он был проворнее, и его руки уже тянулись к ее горлу. Он сжал ее шею так, будто это была бутылка с кетчупом, при этом его губы изогнулись в странной напряженной ухмылке.

Марджори боролась изо всех сил, но у нее не было шансов. Не в схватке с Джаспером. Последнее, что я увидела перед тем, как наступила темнота, были руки Джаспера. Они были обнажены и покрыты татуировкой, которая выглядела как колючая проволока.

Джаспер задушил свою жену, и свет померк в ее глазах.

А потом и в моих тоже.

Я с трудом разлепила глаза. И увидела, что нижняя половина моего туловища исчезла. Я торчала из земли, как фруктовое мороженое на палочке.

И тут я начала орать. Мне даже не нужен был предлог — кого угодно можно напугать до полусмерти, если закопать наполовину. К тому же меня все еще переполняли эмоции, которые я пережила, когда оказалась в предсмертной памяти Марджори. Все это вместе и привело меня в состояние паники.

Уголком глаза я заметила, как Алек бросился ко мне. Он ухватил меня под мышки и, вынув из дыры, прижал к себе.

— С тобой все в порядке?

Было так приятно прижаться к его широкой груди, но потом я вспомнила об убитой женщине, которая лежала под нами, и ощущение счастья, которое охватило меня, исчезло. Я высвободилась из его объятий.

— Это жена Джаспера, — сказала я, указывая на землю. — Он убил ее. Обвинил в том, что она спит с моим отцом, а потом убил.

И тут я расплакалась.

Не знаю, как долго Алек утешал меня, он прижал меня к груди, бормотал что-то ласковое и гладил волосы, убирая их с лица. Прошло, может быть, пять минут, а может быть, и все двадцать. Но как только высохли слезы, мои губы нашли его, уж не знаю как. Это был очень спокойный поцелуй, в нем не было ни страсти, ни вожделения. Он походил на чашку горячего какао, в котором было много розового алтея, плавающего на поверхности.

— Ну и ну! И что это мы тут делаем?

Я отскочила от Алека с разинутым ртом. Как будто мне снова было одиннадцать лет и отец застукал меня и соседского мальчишку за углом дома, когда мы играли в доктора.

За исключением того, что на этот раз меня поймал не отец. Это был Руфус. Выглядел он ужасно. Его лицо, сплошь покрытое синяками, было черно-фиолетового цвета, а глаз, в который я попала, заплыл.

— Какая милая сценка! — прохрипел он. Его голос звучал странно, как будто у него было выбито несколько зубов, а другие шатались, издавая отвратительный скрип. — Очень приятно найти вас тут, в объятиях друг друга. Алек, тебе ведь всегда нравились брюнетки с большими сиськами.

— Закрой свой поганый рот, Руфус, — прорычал Алек, загораживая меня своим телом. — Убирайся вон отсюда.

— Не могу, — мерзко ухмыльнулся Руфус. Он вытащил нож из-за пояса широченных штанов. Нож был внушительный, с ржавчиной по краю. Хотя, может быть, это была не ржавчина. Кровь? Вполне вероятно. Он уставился на меня здоровым глазом и нехорошо щурился. — Не знаю, что ты, девочка, сделала со мной, но ты за это поплатишься.

— Я не позволю тебе обидеть ее, — сказал Алек. — Сначала тебе придется сразиться со мной.

— Что ж, это будет замечательно, братец.

И тогда Руфус нацелился на Алека, он крепко сжал пожелтевшие зубы и яростно размахивал рукой, стискивающей кинжал. Алек был тяжелее и шире Руфуса, но Руфус был подвижнее. Они были достойными противниками. Их кулаки мелькали так стремительно, что я не успевала следить за ними. Схватка была жестокой.

Конечно, я должна признать, что было волнующим видеть, как мужчина защищает мою жизнь кулаками. В наше время, если один человек ударит другого, по крайней мере одному из них придется отправиться в тюрьму или, по меньшей мере, оказаться в зале суда. Не хотелось бы мне рассуждать, как те девушки, которые только и ждали, когда их отвоюет рыцарь в сверкающих доспехах, но кого же я обманываю? Естественно, себя.

Прошло несколько мгновений, и Алек ударом кулака в лицо отправил Руфуса на землю. Тот рухнул, как груда кирпичей.

— Нам нужно исчезнуть отсюда до того, как он очнется. — Алекс схватил меня обеими руками за плечи и как следует встряхнул. — Думай, Анжела. Где мы можем скрыться?

Образы различных мест пронеслись у меня перед глазами, как картинки фильма на экране. Здание моего офиса, дом родителей, моя квартира, но ни одно не подходило. Руфус сможет найти нас в любом из них.

— Поторопись, Анжела! — Руфус стал двигаться, стонать и уже поднес руку к голове. — Нам надо сматываться! Куда-нибудь, где он не сможет нас найти.

— Кажется, я знаю, где мы будем в безопасности!

Я взяла Алека за руку и крепко зажмурила глаза. Было одно место, о котором я подумала, где нам ничего не грозило бы. Место, куда, как мне было сказано, я не могла никого взять с собой, но в данный момент меня это не беспокоило.

Я услышала свист воздуха в ушах, когда мы исчезли, а когда открыла глаза, мы оказались на поле.

— Где мы? — тихо спросил Алек. В его голосе слышался благоговейный трепет. — Что это за место?

— Точно не знаю, — сказала я. — Мои личные Небеса, думаю.

— Здесь чудесно! — Широко открыв глаза, Алек смотрел по сторонам. Ярко светило солнце, пели птицы, в воздухе плыл аромат цветов.

— Ты ранен! — вскрикнула я. Руфусу удалось-таки полоснуть Алека по руке, и порез оказался глубоким. Кровь была черного цвета и обильно вытекала из раны.

Алек не обратил внимания на мои слова. Он шел по полю, как будто загипнотизированный окружающей его красотой.

— Нужно что-то сделать с твоей раной, Алек! — Я схватила его за руку и пыталась остановить, но он небрежно отстранил меня.

Алек остановился у ручья, которой протекал в траве. Я никогда не заходила так далеко в поле — каждый раз, когда попадала сюда, спешила — это была лишь небольшая передышка по пути куда-то еще. Мне стало немного стыдно, что я была слепа и не замечала красоты природы, которой, как мне показалось, Алек сейчас упивался, словно мучимый жаждой, припавший к источнику.

Вода в ручье была кристально чистой — я могла рассмотреть каждый камушек, лежащий на дне, и даже крохотных серебристых рыбок, плывущих поперек течения. В реальном мире сейчас должна была быть осень, но здесь погода остановилась на нежарком лете, также здесь всегда был день и никогда — ночь. Я не была уверена, что тут что-либо менялось. Только не подумайте, что я хочу пожаловаться на вечный июнь. Все листья были мягкого зеленого цвета и слегка трепетали на легком ветерке.

— Я никогда не… — начала я, но Алек остановил меня, прежде чем слова слетели с моих губ. Его губы прикоснулись к моим, но поцелуй сильно отличался от того, которым мы обменялись последний раз, — я знала, что он хочет.

— Алек, мы не можем. Не здесь, — бормотала я. Но эту битву мне суждено было проиграть. Мое тело желало того же, что и тело Алека.

Он прижал меня к стволу дуба, кора которого оставила глубокую царапину у меня на спине. Было больно, но это была хорошая боль. Его руки были везде, — он расстегивал мою блузку, стягивал с меня юбку, просовывал пальцы в трусики. Он зажимал волосы в кулаках и оттягивал голову назад так, чтобы обнажилась шея, лаская которую губами и языком он доставлял мне высшее наслаждение.

Наконец Алек уложил меня на землю, на покрытую мхом зеленую траву, которая давала ощущение бархата при прикосновении. Он овладел мной там, под сенью огромного дуба, и как раз перед тем, как все завершилось, я услышала, как он прошептал слова, которые хочет услышать каждая женщина.

— Я люблю тебя, Эйвей, я люблю тебя, — пробормотал он мне на ухо.