Я не стал ждать троллейбуса и пошел пешком по Ленинскому проспекту по направлению к Октябрьской. Мимо витрин с мебелью и одеждой, мимо магазинов, баров, банков, мимо людей, спешащих по своим делам или просто делающих вид, что они спешат. Москвичи просто обожают суету и не могут без нее жить. А я шел не торопясь. Мне нужно было заехать всего лишь в одну редакцию, и после этого я мог смело возвращаться домой.

Мне сейчас очень трудно описывать чувства, которые у меня возникли, когда я увидел ЕЕ. Нет, мир не изменился. Солнце не стало светить ярче, а трава не стала зеленее. И серые, одинаково одетые прохожие отнюдь не показались мне более дружелюбными. Это чувство было подобно тому, как если бы я вдруг увидел старого, доброго друга, которого не видел уже много-много лет.

Но я никогда прежде не видел этой девушки, хотя ее походка, ее взгляд, ее черты лица казались мне удивительно знакомыми. Я помню, что первая мысль, которая пришла мне в голову, звучала так: ЭТО ОНА! Причем я точно не знал, что это значит. Мне казалось, что в ее облике соединилось все, что нравилось мне в женщинах.

Она была высока и худощава, у нее были удивительно правильные черты лица и длинные густые светло-русые волосы. А еще у нее была маленькая родинка, слева под нижней губой. Ведьмин знак.

Мне казалось, что я иду сквозь липкую кисею тумана, что время замедлилось. И пока я делаю всего лишь один шаг, проходят часы, а быть может, и сутки.

«Если хочешь, ты встретишь ее» — примерно так мне сказала рыжая ведьма. А хотел ли я? Действительно, хотел ли я ЕЕ встретить? И для чего? Просто пройти мимо, улыбнуться ей вслед и больше ничего.

Все мои блестящие навыки, все отработанные почти до автоматизма движения… Все куда-то исчезло. И я понял, что был просто не готов к этой встрече.

А между тем она приближалась. Она шла, оглядываясь по сторонам и улыбаясь. И вдруг ее взгляд остановился на мне. Улыбка тут же пропала с ее красивого лица. Она остановилась, и на ее лице отразилось такое же выражение, какое было и на моем: она пыталась вспомнить, где она меня видела, и не могла.

Самообладание быстро вернулось ко мне. Я понял, что если сейчас не соберу всю свою волю в кулак, то ничего из этой случайной встречи не выйдет.

Девушка остановилась и смотрела на меня во все глаза. Я подошел к ней и улыбнулся. Улыбка — это самое лучшее начало любого знакомства. Мы слишком мало улыбаемся. А ведь, чтобы улыбнуться, не надо прилагать какие-то титанические усилия. Она смотрела на меня и пыталась понять, что происходит.

— Тебе кажется, что ты меня где-то видела, но никак не можешь вспомнить где? — начал я.

— Да, — ответила она и смущенно опустила глаза.

— Я знаю, я, кажется, знаю ответ, — я говорил очень быстро, мне хотелось сказать ей все сразу, успеть сказать, прежде чем она испугается и уйдет прочь. — Так бывает. Понимаешь, люди ищут друг друга, они рисуют себе какой-то образ, а потом вдруг встречают этого человека на улице, и им становится страшно. А может быть, мы и вправду встречались? Где-то очень давно, может, в другой жизни. Знаешь, мне каждую ночь снится война: мечи, кольчуги, потом мортиры, пестрые мундиры, потом танки. Уже шесть лет. А я еще я вижу то, что другие не видят. И это можно назвать игрой разума, безумием или объяснить тем, что у меня богатая фантазия. Я бы полюбил тебя, но на Каширском шоссе шесть лет назад мне встретился Бог и забрал у меня любовь, потому что я сам попросил.

Девушка внимательно слушала меня. На ее лице не было ни испуга, ни отвращения к сумасшедшему или, может, даже обколотому парню, который вдруг ни с того ни с сего подошел к ней на улице и ухитрился в трехминутном монологе сказать ей все, что накопилось у него на душе за последние шесть лет. Она смотрела на меня, смотрела пристально, внимательно, оценивающе. И в ее взгляде я читал смесь любопытства и какой-то странной печали, будто бы я затронул ту часть ее мыслей и чувств, которую до этой поры она не раскрывала никому.

— Where is your sword, knight? Where is your sword?[14] — спросила она.

Моя правая рука инстинктивно потянулась к левому бедру, и так же, как и в ту страшную зимнюю ночь, она ухватилась за что-то холодное и шершавое. Но спустя несколько мгновений я снова ощутил в руке пустоту.

Она внимательно проследила за моими движениями и улыбнулась.

— My sword is broken, many ages ago. I'm waiting you for a long time. I'm waiting you, the first witch[15].

Она снова улыбнулась, затем прикоснулась рукой к моей щеке и вздохнула.

— Я тебе честно скажу, я ничего не понимаю. Я даже не понимаю смысла нашего диалога. Но одно могу сказать точно: со мной еще так никто не знакомился. — Она помолчала и добавила: — Со мной вообще никто и никогда не знакомился на улице.

У нее и у меня было почти два часа свободного времени. Мы бродили по улицам, потом немного посидели в кафе. И при этом мы, не переставая, говорили. Говорили так много, что под конец оба охрипли.

Ее звали Катей. Ей было ровно столько же, сколько и мне. Двадцать четыре года. У нас даже день рождения был с разницей всего лишь в пять дней. Она закончила филологический факультет МГУ, по специальности английская литература средневековья и эпохи возрождения. Видимо, это и спасло положение. Она тоже, как и я, выросла на рыцарских романах, только в отличие от меня читала их на языке оригинала.

Чем больше мы говорили, тем больше мы находили между собой общего. Она тоже была членом великого братства свободных копейщиков, только занималась переводами. Она так же, как и я, любила сама распоряжаться своим временем и жила совсем одна в квартире, которая осталась ей в наследство от бабушки.

Я смотрел на нее и представлял ее квартиру. Чистую, аккуратную, как она сама. Без единой пылинки и соринки, а вокруг полки с книгами, только надписи на корешках там не только на русском языке.

Странно, но мы почти совсем не говорили ни о музыке, ни о литературе. Мы говорили друг о друге, а это был очень хороший признак. Про братство фрилэнсеров мы тоже поговорили немало. У переводчиков были почти те же самые проблемы, что и у журналистов: работа без выходных, перевод бездарных книжек, абсолютная нехватка свободного времени и взамен этого свобода, которой на самом деле нет.

— А почему ты меня назвал первой ведьмой? — спросила она.

— Понимаешь, я этой зимой написал сказку про первого рыцаря и первую ведьму, которые из века в век ищут друг друга. Ты назвала меня рыцарем, а я тебя ведьмой.

— Правильно, ты же сам начал со своих снов про войну.

— А тебя снятся какие-нибудь необычные сны?

— Ты знаешь, видимо, да. Что-то такое яркое, но я просыпаюсь и ничего не могу вспомнить. Единственное яркое воспоминание из этих снов — это полет: полет над городом, а затем над лесом.

— Значит, растешь.

— Значит, расту. — Она посмотрела на часы. — Ладно, Андрей, мне пора. Было приятно поболтать.

— А мы не обменяемся координатами? — как-то совсем уж отчаявшись спросил я.

— У меня нет карточки. У тебя есть?

Я достал из кармана свою визитку и протянул ей.

— Хорошо. — Она кивнула. — Я тебе позвоню или нет, лучше я тебе в аську постучусь. Вот, вижу, тут номер есть.

Ей нужно было идти в другую сторону, так что, выйдя из кафе, мы даже не пошли рядом. Я всеми силами старался не посмотреть ей вслед, хотя мне очень хотелось. Но когда я обернулся, она растворилась в толпе. Лишь одна деталь бросилась мне в глаза: мы расстались на перекрестке.

— Ты что такой хмурый, Андрей? — спросил меня редактор. — Весна ведь, радоваться надо. Любовь, женщины, вино! Ты же молод!!!

Редактор это сказал с таким выражением, как будто для него самого это все было давно позади. Хотя на самом деле это было правдой: ему перевалило за пятьдесят, голова его полысела, а на правой руке было обручальное кольцо.