Весь вечер воскресенья я простоял возле её дома. Я не находил в себе силы признаться самому себе, что мы не можем быть вместе. Я отчаянно пытался найти способ быть хотя бы немного ближе к ней. И единственный выход, который видел из всей этой непроглядной темноты, так это держаться от неё на расстоянии и не позволять себе портить ей жизнь.

Одна и та же мелодия звучит у меня в голове. День за днём она заливается в меня. Словно эйфория, она распространяется по моему телу. Пытается ли она таким образом спасти меня или же напротив, отравляет собой, погружая меня в ещё больший хаос. Я стою напротив окна. Я вижу, как выключается свет в её комнате. Слышу, как она дышит. Дождавшись, когда она заснёт, я, как вор, прокрадываюсь внутрь, чтобы поближе насладиться ею. Приближаюсь к кровати. Ощущение моей пусть даже невидимой причастности к её жизни заставляет поверить в реальность чудес. Я замираю, когда стою в шаге от неё. Я убеждён, что никогда не посмею прикоснуться к ней. Я пытаюсь разобраться в себе, способен ли я отнять её жизнь? Но раз за разом прихожу только к одному выводу, что лучше исчезну навсегда с её глаз, чем осмелюсь на это. Снова самообман, прерываюсь я, исчезая за тонкой гранью света и тьмы.

Глубокая ночь. Я снова сижу за столом. Напротив меня лежит её фотография. Большие глаза окутывают своей загадочностью, открывая лабиринт, сотканный из шелковых нитей надежды. Её сияющая улыбка, как пылающий свет в бесконечном тоннеле пустоты. Она завораживает и манит, придавая моей больной голове лишь терзание и ощущение безысходности от того, что я не в силах отпустить её с кем-то другим, даже если это будет ей во благо. Я вырезал Кларка, убрав его лицо с фотографии, но я не могу сделать это в реальности, заставив навсегда исчезнуть из её жизни. Что он значил для неё? Я не знал, не догадывался. Даже если и приходили в голову определённые выводы, я пытался отогнать их, как можно дальше, мысленно откидывая его из судьбы, которую строил в своих мечтах только для нас двоих. В действительности я схожу с ума, потому как больше не в силах сдерживать свои желания. Ведь до всего этого я никогда не нуждался во времени. Я просто не ждал. Но сейчас…

Ветви деревьев качаются на ветру. Ночные отблески луны рисуют тени на стенах комнаты. Они мимолётны и никому не понятны как миг, который нельзя поймать в руки. Кем я был для Джейн? Безликий образ моей сути медленно и незаметно прорастает в её сознание. Она сможет его разглядеть, если только захочет заглянуть гораздо глубже, чем лицемерная поверхность. Но что там можно обнаружить, кроме тьмы? Ничего… Я чёрное пятно на её чистом пути. На этот момент я был для неё никем, лишь тенью.

Призрачные раскаяния теплятся внутри меня. Что будет, когда я больше не открою глаз? Что скрывается по ту сторону этого мира? Как выглядит грань между жизнью и смертью? Когда я умер в первый раз, то ничего не успел почувствовать. Пустота окутала меня, как только я сделал последний вдох. Словно я лежал на дне какого-то водоёма. Было темно и сыро. Чёрная пучина не давала мне разглядеть свет, стекающий в воду с небес. Я пытался разглядеть его. Думал, что открываю глаза и вглядываюсь вверх. Но это была жестокая иллюзия. Мои глаза были плотно закрыты. Мои губы не шевелились, холодные, посиневшие, они безжизненно сомкнулись. Моё лицо бледное, ледяное его обнимала смерть, охлаждая своим зловещим дыханием. Я ничего не почувствовал, когда был между смертью и новой жизнью.

На девяносто процентов я был уверен в причастности Ричарда в делах людей, которые появились на горизонте. Мне не нужны были особые доказательства, чтобы обвинить его в десятках, нет сотнях преступлений. Тем не менее, Эдди убедил меня выяснить наверняка. Ведь если это было правдой, то значит, Ричард боялся быть замешанным во всё это лично.

— Я не понимаю, почему ему самому нельзя было сделать это? — Эдди сидел за своим ноутбуком и пытался работать, одновременно общаясь со мной. Я лишь пожал плечами, не желая вливаться в долгие и беспочвенные ненужные предположения. — Может он боится тебя? — на моём лице появилась ухмылка. — Нет! — увидев мою реакцию, воскликнул он. — Я не шучу! Вдруг он и правда по каким-то ещё не понятным для нас причинам старается избежать общения, контакт с тобой. Что если ты можешь сделать то, что может ему навредить? Предположим даже не осознано. Как считаешь?

— Например? — спросил я, не веря в страхи старика, который видел и пережил гораздо больше, чем все мы вместе взятых.

— Я не уверен, но вдруг. Может, ты что-то не договариваешь? Или вероятно забыл и не в состоянии вспомнить нужные детали своей значимости.

— Давай не будем строить предположений, и будем делать всё пошагово. По очереди преодолевая поставленные задачи. — Эдди глубоко вздохнул.

— Хорошо, — ему ничего не оставалось, как согласиться со мной.

Я надел куртку и вышел на крыльцо. Эдди отключил компьютер и последовал за мной. На улице было пасмурно и сыро. Холодный пронизывающий ветер с силой задувал, со свистом проносясь мимо. Эдди протянул мне пачку сигарет, предлагая закурить. Я отказался. Домик был маленьким и старым. Его окружала лесная глушь, которая служила живой защитой от посторонних глаз. Высокие стройные стволы елей уводили прочь в небо свои сочные зелёные верхушки. В воздухе стоял хвойный запах вперемешку с отсыревшей травой и прогнившими листьями. Небо затянулось чёрными грозовыми тучами. Сквозь высь поперек пронеслась сверкающая молния. После послышался раскат грома. Сверху мелкими каплями начал срываться дождь. Слышался тихий шорох лесных животных в зарослях кустов, крики птиц взлетающих в небеса и ели уловимый плеск воды, бьющейся о каменную преграду. Неподалёку отсюда находилось огромное озеро. Окружённое высокими скалами, оно больше напоминало открытое море. Я ещё ни разу там не был, но мне хотелось однажды показать это место Джейн. Оно было прекрасно. Спустя немного времени дождь усилился. Крупные капли с грохотом начали барабанить по крыше дома. Земля за считанные секунды стала влажной, деревянные скупеньки намокли, в ушах зазвенели удары воды о стекла окон. Мне было спокойно, несмотря на предстоящее дело.

— Ты сможешь, — тихо произнёс Эдди, стоя рядом со мной. Он понимал, что мне не хотелось возвращаться в среду, из которой я не выходил сотню лет. Он единственный мог искренне поддержать меня, потому как сам поранился, ни единожды спотыкаясь о свои же ошибки прошлого. Но у нас не было иного выхода. Забыть мы не могли, так как через две недели Ричард намеривался начать игру по крупному. Мне необходимо было решить, что стоила эта пробирка и кому будет правильнее распоряжаться ею. А для этого нужно было разобраться с людьми, которые по непонятным причинам полезли не в своё дело. — Если за этим стоит Ричард, тогда ты должен позвонить Эрику Далтону.

— Что мне это даст?

— Он защитит тебя, нас. — На моём лице появилась ирония. — Ты ему не доверяешь?

— Он в любом случае не сможет помочь нам всем. Всё равно рано или поздно один из нас отвернется и окажется в могиле. — Я сделал паузу и поднял глаза в небо. — Боюсь, что это буду не я. — Эдди задумался.

— А какой же выход?

— Не знаю. — Я сунул руки в карманы штанов. — Отдав пробирку, мы получаем следующее — меня оставляют в покое, но Ричард, возможно, избавляется от тебя, чтобы ты, ни в коем случае не воссоздал копию. — Эдди тяжело вздохнул. — Если мы не отдадим то, что им нужно, они разозлятся и не успокоятся, пока не убьют всех. Даже тех с кем мы когда-то случайно поговорили. Но обратившись к Далтону, мы будем обязаны отдать ему то, что так дорого Ричарду. Он сделает вид, что защитит нас. На минуту представим, что так и будет. — Я сделал ещё одну паузу, поворачиваясь в сторону Эдди. — Он не сумеет спасти всех. Вы в любом случае будете под угрозой.

После приведённых мною аргументов у Эдди уже не возникло вопросов. Нечего было добавить к тому, что и без окончательного результата было очевидным.