— Ты что здесь делаешь? — суровый голос за спиной напугал меня. Я быстро оглянулся. Передо мной стояла пожилая женщина. Длинный чёрный балахон, глубокий капюшон из-под которого торчали сальные лохмотья седых волос. — Ты ведь знаешь, что лезть не в своё дело не вежливо, маленький хулиган? — Она склонилась надо мной. Я замер от страха. Не в силах пошевелиться я стоял, как вкопанный, боясь перечить ей. Мои колени дрожали от ужаса, который наводил на меня её внешний вид и поведение. Старуха долго и пристально вглядывалась мне в глаза. Гипнотизирует, решил я. Как вдруг она внезапно крепко схватила меня на руку. Глаза незнакомки сверкнули во мраке. Я не мог и не смел, кричать и звать на помощь. Ощущение было такое, что мне вырвали язык. Немое молчание длилось ещё несколько секунд, пока её низкий голос вновь не обратился ко мне. — Ты умрёшь, — произнесла она, чем окончательно перепугала меня. — Но вскоре очнёшься. Вечность будет длиться бессмысленная на твой взгляд агония пустоты. Но это ради великой цели. Только нужно дождаться. — Старуха сделала паузу, затем продолжила. — Твою душу, и разум будут делить надвое. Всегда надвое. Будешь поделён надвое, — вновь повторила безумная старуха. — Твой мир будет состоять из белого и чёрного. Других цветов не будет. И какой путь ты выберешь, будет зависеть не только твоя жизнь, но и судьбы многих. Белая дорога, все будут счастливы, кроме тебя. Чёрная дорога, ты обретёшь, что ищешь, но всё умрёт вместе с темнотой. Она… только…

— Ты что здесь делаешь? — неожиданно её речь перебил отец, который взволнованным взглядом осматривал женщину, держащую меня за руку. — Немедленно отпустите моего сына?! — закричал он на незнакомку. Та взглянула ему в лицо. Она осмотрела его.

— Тебе недолго осталось. Твою жизнь заберут, но после подарят Оуэну, — проскрипела напоследок женщина и скрылась вглубь шатра. Отец не успел ничего сказать этой странной особе. Я стоял там не в силах определить, что произошло. Единственная мысль, крутившаяся в моей голове, была о том, откуда незнакомка знала моё имя.

С тех пор много воды утекло. Но я до сих пор помню бесцветные глаза той старухи, которая говорила в точности, описывая мою нынешнюю жизнь. Откуда она это знала? Как смогла так точно предсказать? И была ли она права? Или я сам себе внушил правоту дальнейших событий, которые ждали меня по списку сказанных ею слов.

— Ты в порядке? — я очнулся от чарующего голоса Джейн. Мне было неприятно от воспоминаний, нахлынувших на меня в эти минуты. Долгие падкие речи, лестные высказывания, героические эпосы, любовные стихи, признания не смогли бы ни на миллиметр вытеснить ту встречу и те слова, которые мощными корнями проросли в моё сознание.

— Я в порядке, — отозвался я на её вопрос.

— Пойдём? — улыбаясь, она показала на колесо обозрение, рядом с которым толпилась огромная очередь, состоящая из подростков. Я согласился не в силах удержаться от возможности побыть с ней. Может, я просто вызываю у неё жалость? — внезапно в голову закралась мысль.

Пока мы стояли в очереди, я не мог отвести взгляда от её губ. Контролировать себя было слишком сложно. Искушение было невероятно сильным. Меня терзало непреодолимое желание не отпускать Джейн из своих объятий. Раз за разом я возвращался в тот день на озеро. Неужели мы никогда не заговорим больше об этом? Почему она попросила воспринимать это как ошибку? У меня не укладывалось в голове, что Джейн думала обо всём этом и думала ли она вообще? Невероятные переплетения ситуаций, которые происходили за последнее время, не давали мне покоя, мучая своей нелепостью и скудностью в выборе решений. Когда подошла наша очередь Джейн протянула контролёру билеты. Он сделал небольшой надрыв и пропустил нас через ограду. Мы прошли. Выбрав ближайшую кабинку, зашли внутрь. Я закрыл маленькую дверцу. Жёлто синяя краска ярко переливалась на солнечном свету. Лучи слепили глаза. Прохладный ветер теребил волосы Джейн. Её щёки были розоватыми, губы бледными. Я решил, что ей холодно. Но, когда предложил свою куртку, она отказалась. Я почувствовал, незначительные для всех, но весомые для меня, изменения в её отношении ко мне. Не показывая вида, что меня это задело, я продолжал играть роль обычного друга, который ни на что не претендует. С высоты птичьего полёта всё кажется таким маленьким и незначительным. Город похож на крохотный муравейник. Каждый занят своим делом. Все куда-то бегут, спешат. Правда, передвижение людей в разные стороны напоминало хаотичное движение молекул нежели послушных и дисциплинированных муравьёв. Мне не хотелось сейчас разговаривать с Джейн. Казалось, что она изменилась с того дня на озере. Словно что-то сломалось. Я посмотрел в её сторону. Задумчивое выражение лица. Отрешённый взгляд.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — не выдержал я.

— Да, — с небольшим опозданием ответила она.

— Просто ты выглядишь так, будто случилось что-то нехорошее.

— Тебе показалось. — Джейн попыталась сделать гримасу счастья. Но поддельная радость сразу бросалась в глаза. — Просто Ник. — Она остановилась говорить.

— Что с ним?

— Он не хочет никого слушать.

— А разве раньше было по-другому?

— Нет. Но… — Джейн резко отвела взгляд от моего лица. — Смотри! — она показала рукой вдаль туда, где пролетала огромная стая воронов. Они летели со стороны городского кладбища. Чёрные словно ночь. Они наводили ужас на всех, кто верил в их причастность к адскому происхождению. Чудовищные существа, которые напоминали мрачную готическую трагедию непонятой и всеми отвергнутой души обиженного человека. Мне нравилось это создание. Встречаясь с её внимательным взором, можно было понять, что ворон был умной и осмотрительной птицей. Я находил с ними сходство в том, что тоже никому не доверял, пытаясь держаться подальше ото всех. Стоял замечательный день. Рядом сидела любимая. Казалось, что больше не о чем было мечтать. Но что-то тяготило меня. Тянуло вниз как якорь. Возможно, это было застопоренное убеждённость в том, что я по своей природе не имел право на счастье.

Жизненные полосы можно сравнить с игрой на фортепьяно. Нельзя сочинить композицию, нажимая лишь на клавиши одного цвета. Чёрная. Белая. Белая. Чёрная. Чёрная. Так слаживается мелодия, которая выливается из глубины нашего сердца. На жизненном пути тоже не бывает только радость или же горе. Нельзя ограничить себя моментами счастья или тоски. Музыка, щемящая струны нашей души, навеки запечатлеет на картинках нашей памяти. Нельзя уйти от нот. Невозможно не услышать. Они пронизывают тебя насквозь, заражая идеей создавать прекрасное ещё и ещё. Мы не останавливаемся, пока не набираем полный оборот своих возможностей. Вселенная окутывает нас своей энергией, и мы стремимся познать суть белых клавиш. Ты закрываешь глаза и представляешь, что на твоём пианино лишь светлые полосы. Нет места темноте. Шаг за шагом ты приближаешься к нему. Пытаешься с закрытыми глазами протянуть руку и нащупать желанный результат. Думаешь, что вот-вот и сейчас увидишь только счастье. Ты веришь. Ты надеешься. Ты знаешь. И вот долгожданный момент наступает, и ты открываешь глаза. Перед тобой стоят сотни похожих фортепьяно — чужие судьбы. Посторонние жизни. Разные. Непохожие. Другие. Но всё же есть у них одно общее, что навсегда останется неизменным. Чёрная. Чёрная. Белая. Чёрная. Белая. Белая. Время стекает вниз по песочным часам. Прошедшие дни. Настоящие дни. Грядущие дни. Все события можно сравнить с мелодией, которую играет старое пианино.

Плоть, гниющая глубоко под землёй. Засыпанные надежды, которые так и остались где-то в недосягаемости. Отдаленное представление счастья, сумевшее стать последней мыслью в тот день, когда устало закрылись глаза. Боль, утопающая в спокойствии возникшей тишины. Сомкнувшие губы, с которых не успели слететь нужные слова. Погружение в мёртвое безмолвие. Ты видишь себя со стороны. Бездыханное, бездушное тело, лежащее на окровавленном полу. Сотни неприкаянных душ пришли проводить тебя в последний путь. Тебе спокойно от того, что больше никогда не будет боли.