– Бывает, – пожал плечами Скрипач.

– Это точно, что бывает, – хмыкнул тот боевик, который до сих пор так и не представился.

– Тренироваться толком негде, на плато расчищен от камней только аэродром, остальное – скалы, сам черт ногу сломит. Кормят чем попало, ну и…

– Ну и вот, – подытожил Ирин. – В поселок, который внизу, ходит «лифт», платформа с антигравом, как придется. В поселке тоже делать особо нечего, но там есть магазин, рынок, и у местных можно хотя бы пожрать что-то купить. Из того, что они сами делают.

– Дерут втридорога, – проворчал Ерги. – Круг сыра в позапрошлом году тридцатку стоил, прикинь? А связка рыбы – вообще полтинник. Не знаю, что в этом году будет…

– Вы там уже работали? – с интересом спросил Скрипач.

– А то как же. Третий раз едем. Я бы на вашем месте в небо не совался, – вдруг доверительно посоветовал Ерги. – Я имею в виду бой, конечно. Налета мало, летаете не то чтобы плохо, но… понимаешь, там особый опыт нужен. У меня на Змеиный было сто тридцать боевых вылетов на этом местном хламе. И вот честно, я только на седьмом сообразил, что к чему. У вас, боюсь, злости не хватит, а там надо…

Он не договорил. Поморщился, почесал переносицу. Вопросительно посмотрел на Кайде, тот пожал плечами.

– Подлые они, местные, – заметил он. – Ни чести, ни совести. От антиконтроля летают исключительно люди, кстати, а люди сами по себе… не отличаются принципиальностью. Что в жизни, что в бою.

– Машины, правда, согласно пакту, придраться не к чему, – добавил другой боевик, который до этого молча лежал на второй верхней полке. Его Скрипач уже знал. Звали его Аин-со, был он меланхоличный, темноволосый, ширококостный, обманчиво-флегматичный. – Но и на пактовых можно много что сделать…

– Это точно, – согласился Кайде. – Помните, когда сбили Леаха в том году? Прикинь, сбили самолет, а потом сделали еще один заход, зависли на пактовом движке, и в упор из пулемета расстреляли тех, кто успел катапультироваться. Весь экипаж положили, суки, и стрелка, и пилота. И сделали это, между прочим, местные.

– Кто именно?

– Немцы, – неприязненно ответил Кайде. – У них в Румынии, насколько мы знаем, три базы. И аэродром понтонный сварганили лет пять назад. Оттуда и летают.

Скрипач задумался.

– Про подлость я немного в курсе, – сказал он осторожно. – Но за предупреждение в любом случае спасибо. Мы сами толком не знаем, как именно будет построена работа, но едем мы сейчас, конечно, не махаться с местными, а снимать данные с острова.

– Ну-ну, – сардонически усмехнулся Ирин. – Сняли одни такие. Скажи спасибо, если к нему вообще удастся подойти. Вам там много времени нужно?

– Часа три хорошо бы, – ответил Скрипач.

Боевики заржали, вслед за ними засмеялись пилоты.

– Три часа?! – сквозь смех проговорил Ирин. – Ну… вы даете… Да там… ой, не могу… Какие три часа, ты чего?

– Все так плохо?

– Сам увидишь…

Курицу в результате ели поздним вечером – втроем. Сначала разбудили Ита, который просыпаться совершенно не желал, потом долго веселились, вспоминая Киров экзерсис «про любовь» с боевиками, потом Ит поставил на купе защиту, чтобы поговорить можно было уже без помех.

– Идея замечательная, – согласился он, когда ему объяснили «про любовь». – Вы все правильно сделали. Знаешь, Огден и его свита нас реально уже достали, сил никаких нет. Вот ты перевелся недавно, да? А мы там, прости, большую часть жизни прожили. Еще когда была жива Эдри, он нас пытался доставать, а уж когда ее не стало…

– Эдри – это прежний куратор? – спросил Кир.

– Ну да. При ней хотя бы работать спокойно можно было, – пояснил Скрипач. Он сидел на полке, поджав ноги, и держал в руке куриное крылышко. – А сейчас… Гарай сам по себе ничего мужик, но ему Огден в оба уха дует такое, что повторять не хочется. Половина рауф с планеты просто смылась кто куда.

– А у нас там дом, да и контракт не позволяет. – Ит тяжело вздохнул. – То есть теперь-то, конечно, мы сильно подумаем, надо нам обратно или нет…

– Вы чего, всерьез на ней жениться решили? – с интересом спросил Кир.

– Нет, блин, в шутку! – окрысился Скрипач. – Всерьез, конечно. Знаешь, как бывает… – Он задумался. – Влюбленность, она проходит. Восторг, обожание, все такое прочее… От этого ничего не остается. А тут – совсем иначе. Выбила она нас, конечно, сильно, – признался он. – Молчала, партизанка, а сама ждала все это время, оказывается. И мы тоже молчали. А что говорить было? Жена, дочь растет. Сын… А она черт-те сколько лет ждала. Ты не представляешь, какая она на самом деле.

– Но она же человек, – заметил Кир.

– Мы наполовину тоже люди, – ухмыльнулся Ит. – И еще… Работа, Гревис. Ты не поверишь, но работа.

– Только тебе, и только в общих чертах, – начал Скрипач. – Раз уж мы вместе комедию эту играем… Ит, поясни ты, а? У тебя лучше получится.

Ит принялся рассказывать про систему площадок, про наработки Берты и ее команды, про Ри – правда, про то, что говорили эмпаты, он решил пока что промолчать. Кир слушал с интересом, подперев подбородок рукой, и временами задумчиво кивал в такт.

– Хм… – протянул он, когда Ит замолчал. – Вот уж действительно… А те когни, ты говоришь…

– Те когни были для отвода глаз, – покачал головой Ит. – Кукловода мы так и не нашли.

– Не искали, – поправил Скрипач. – Такая каша… черт-те что. Вот честно, Кир, по ощущению – действительно каша.

– И жопа, – хохотнул Гревис. – Да, дела.

– Нам сейчас действительно очень нужно снять эти характеристики, – Ит оторвал от курицы кусок, – потому что дома сидят Бертик и Ри, и очень их ждут. Без них мы работу продолжить просто не сумеем.

– Понял, – кивнул Кир. – А дальше вы куда хотите? После Херсонеса?

– По всей видимости, в Сибирь, – пожал плечами Ит. – Там надо будет все переделывать. Берта очень смешно рассказывала, что вышло у прежней экспедиции.

– Ага, – подхватил Скрипач. – Три гения, которые были туда посланы, неправильно прочитали пометки на карте и соотнесли их с тем, что было на местности так, как хотела левая задняя нога. И сняли характеристики с пустого участка. И Берта потом год доказывала, что она давала совсем другие координаты…

– Это при том, что с группой ездили Тимур с Артемом, но им даже слова сказать не дали, – заметил Ит. – Аппаратура была с собой местная, которую допереть до точки можно разве что втроем. Там аккумулятор один весит больше двадцати кило, понимаешь?

– Да уж, маразм, – покачал головой Кир.

– Так мы про что и говорим…

За окошком плыла ночь, басовито гудел внизу движок, лениво покачивалась занавеска на окне… Ит вытер руки, отвернулся, выглянул – сейчас трасса шла мимо какой-то населенки, на горизонте слабо и невысоко светилось от городских огней небо, а наверху, в вышине, плыли пушистые облачка галактик. И снова, в который уж раз, его слово толкнуло изнутри – вот это все, сейчас, в этот самый момент, было правильным. Это было его. Все было его – и топорщившаяся от крахмала занавеска на маленьком грязном окне, и ни с чем не сравнимые дорожные запахи, и неспешная беседа, и чай, за которым надо идти к титану в дальнюю часть коридора, и вытертая ковровая дорожка на полу, махрящаяся по краям, и насмешливые голоса, и что-то неуловимое, но его, его, и только его… Почему-то это все находилось внутри его души, и было это совершенно ничем не объяснимо, но завораживающе хорошо.

– О чем задумался? – спросил Кир.

– А?.. Не знаю, – пожал плечами Ит. – Могу соврать, что о счастье. Сойдет?

– Тебе виднее.

– Спасибо тебе, – неожиданно для себя вдруг сказал Ит. – Если бы не твоя идея, сидели бы мы сейчас на Орине и слушали бы всякие пакости, и от жены, и от Огдена, и черт еще знает от кого.

– Да ладно, – отмахнулся Кир. – Я ведь тоже сюда хотел. Ну и вот… Хорошо едем, ага?

– Ага, – кивнул Скрипач.

– Слушайте, а правда, что Терру-ноль открыли вы? – спросил вдруг Кир.