— А это — тебе, — он вручил ей модный кожаный портфель. — Для колледжа. Я думал о какой-нибудь драгоценности, но, может быть, сейчас это пригодится больше.

— Превосходно, — сказала Лора. Открыв портфель, чтобы посмотреть все его отделения, она вдохнула запах новой кожи и провела рукой по мягкой замшевой поверхности внутреннего отделения. Она положила голову на плечо Оуэна. — Но мне не нужны подарки, просто быть здесь — это как будто получать подарки каждый день. Других подарков мне не нужно.

— Тебе нужны подарки. Дюжины, сотни. Всем нужны подарки, никогда не верь, что людям не нужно выражение любви и восхищения. Я имею в виду, — добавил он, заметив, что Лора выглядит озадаченной, — всем нам нужно слышать, как мы прекрасны, как нас любят и как мы необходимы, это так же важно знать, как то, что кто-то думает о тебе в разлуке. Если я неожиданно уеду в Гималаи, разве тебе не будет приятно, что я привез тебе по возвращении подарок, чтобы ты знала, что, даже увлеченный новыми открытиями, я думал о тебе? Разве есть другой способ сказать, что я люблю тебя, думаю о тебе и привез тебе подарок? Это даст тебе возможность разделить со мной хотя бы маленькую частичку восхитительных приключений.

Улыбка приподняла уголки губ Лоры.

— Вы смогли бы взять меня с собой, и тогда я разделила бы с вами все происходящее.

Оуэн рассмеялся:

— Боже, конечно, смогу. Так я и сделаю. Ты бы хотела поехать в Гималаи?

— Я бы очень хотела поехать в Гималаи.

— Когда-нибудь обязательно поедем. Но подарки я все же собираюсь тебе делать и впредь, потому что на свете так мало способов сказать тебе, что ты сделала меня счастливым, или поблагодарить за то, что ты принесла снова счастье в этот дом.

Роза постучала в дверь и вошла, чтобы забрать подносы.

— Лора, это для тебя, — сказала она, подавая ей конверт. — Оно пришло вчера, но затерялось среди рождественских поздравлений. Вам что-нибудь еще нужно, мистер Оуэн?

— Кофе и бренди, — протянул он.

— Вы прекрасно знаете, — размеренно начала Роза.

— Тогда найдите мне врача, который скажет, что мне все можно.

— Придерживайтесь предписаний врача, и в один прекрасный день он скажет вам, что все это можно. — Роза взяла подносы и, выпрямившись, взглянула на Лору. — Господи, девочка, что с тобой? Что случилось?

Оуэн тоже заметил потрясенный взгляд Лоры.

— Ее, вероятно, удивило предложение выпить бренди за завтраком. Нам больше ничего не нужно, Роза. В котором часу вы уезжаете к Феликсу и Ленни?

— Как только все уберу. На ужин соберутся сорок человек, поэтому мне хотелось бы, чтобы и Лора была со мной, если это возможно.

— Попозже, — сказал Оуэн. — Я пришлю ее около двух. — Когда Роза ушла, он ласково спросил ее:

— Не хочешь поговорить об этом?

Лора покачала головой:

— Я была просто… удивлена… буквально какую-то минуту. Сейчас все в порядке. Вы не будете возражать, если…

— Конечно, нет. Разумеется, иди и прочти свое письмо.

— На несколько минут… — Слова улетели вслед за Лорой, которая уединилась, чтобы прочесть письмо Бена.

— С тех пор как ограбили Сэлинджеров, — эхом отозвался Клэй, когда Лора читала ему письмо. — Почему он не написал: «с тех пор, как я ограбил Сэлинджеров»? Он представил все так, словно это случилось само по себе.

— Ему очень одиноко, — сказала Лора.

— Я думаю! — Клэй вытянул ноги и уставился на них. — Но мы не можем ему в этом помочь, так ведь? Он пошел на это, мы — нет. Я хочу сказать, что мне жаль его, но здесь и в самом деле хорошо, и что мы должны сделать?

— Я думаю, мы должны написать ему.

— Я не собираюсь, — порывисто возразил он. — И не думаю, что тебе следует это делать. Разве тебе здесь плохо? Я хочу сказать, к чему рисковать? По мне, лучше бы и не знать, где он.

— В Лондоне, в отеле «Блейк». Кажется, он действительно ждет от нас весточку.

— Черт возьми, это слишком опасно! Мне очень неловко, Лора, но…

— Ты думаешь, Бен опасен? Или нам опасно писать ему?

— Я не знаю. Может быть, и то и другое. Как бы там ни было, он настаивает, чтобы мы написали ему, потому что боится, что мы выдадим его.

— Это смешно, он знает, что этого мы не сделаем.

Клэй пожал плечами:

— Я просто думаю, что нам слишком здорово здесь, почему мы должны рисковать?

Лора смотрела на письмо, которое сжимала в руке. Пока Клэю нравится с ней, он не уйдет. Пока он думает, что Бен опасен, он не пойдет к нему.

— Ты пойдешь в колледж? — спросила она.

— А-а, дерьмо! — Клэй скорчил ужасную рожу. — Слушай, я — никудышный студент, и я знаю это. Я буду учиться работать. Это у меня получается.

— Работать где?

— Пока не знаю! Может быть, в отеле «Сэлинджер». Феликс сказал, что может появиться такая возможность.

— Феликс?

— Возможно, он сказал это, потому что его попросила Ленни, но я не спрашивал. Он заговорил об этом, а я сказал, что мне это будет интересно.

— А как же со школой?

Он пожал плечами:

— Дерьмо. Я, конечно, могу закончить школу и получить диплом, а потом сказать, что видел их диплом в гробу. Но потом буду заниматься чем захочу, так?

Лора улыбнулась. Она хорошо относилась к Клэю и даже к Бену. Она не простила его, но он скучал по ней, и нравилось ей это или нет, она скучала по нему тоже и ничего не могла поделать с этим. А теперь, когда она решила написать ему, у нее сразу стало легче на душе. Хуже не будет, если она станет поддерживать с ним связь, а может, даже найдет возможность вернуть драгоценности Ленни, если он не продал все.

— Ты помогаешь на рождественском ужине? — спросила она Клэя. У Бена не будет рождественского ужина вместе с семьей: первое Рождество, когда они не соберутся за ужином вместе.

— Мы с Эллисон украшали дом — развешивали всюду зелень и еловые ветки.

— Вы делаете это вдвоем? Занимаетесь растениями?

— Очень увлекательно. Я бы лучше занялся ею, но она подцепила, — он выразительно подвигал носом, — опытного любовника.

— Клэй, она не говорила ничего подобного!

Он пожал плечами:

— Тебе лучше знать, вы всегда шепчетесь вдвоем. А я просто маленький братец, не так ли? Что я могу знать? Не такой уж я взрослый, чтобы как следует трахаться или заниматься чем-либо подобным.

Лора подавила желание спросить, сколько у него было женщин. Через пару месяцев ему исполнится восемнадцать, а ей — девятнадцать, оба были вполне взрослые, чтобы иметь личную жизнь, куда никому нет доступа.

— Найди кого-нибудь своего возраста, — легко сказала она. — Это намного проще и гораздо интереснее. — Она поцеловала его в макушку. — Я напишу Бену, что ты любишь его и скучаешь.

— Дерьмо! — Неожиданно его голос стал совсем молодым, почти веселым, а мрачные нотки исчезли. — Можешь написать, что у меня все в порядке и я уже забыл, что значит жить вместе с ним.

— Не думаю, что напишу это, — тихо ответила она, и тем же вечером, за чудесным столом орехового дерева, принадлежавшим Феликсу, она писала: