Открыв записную книжку, Колби написал на чистом листе «Апрель» и поставил дату.

— Мне хотелось бы еще раз пройтись по вашему рабочему календарю за год, предшествовавший краже: места, где вы бывали, люди, с которыми вы встречались, гости, посещавшие ваш дом.

— Вы знаете людей, которых я встречал; мы о них говорили.

— Я уже принес извинения за некоторые повторения; думаю, это необходимо.

— В таком случае, — Серрано открыл папку, лежавшую на соседнем столе, и извлек из нее пачку исписанных от руки листов бумаги. — Видите, инспектор, я тоже готовился к встрече с вами… В действительности я припомнил ряд обстоятельств, о которых забыл упомянуть в прошлый раз. Хотите начать — с какого времени?

— Кража произошла в ноябре прошлого года. Начните с начала того года.

Оператор уже заснял огромную комнату, вид из окна, художественную коллекцию, размещенную в двенадцати других комнатах апартаментов; теперь, скромно стоя в дальнем углу, он устремил камеру на Серрано. Поль ронял отдельные замечания по поводу освещения, уровня звука, вопросов, которые подчеркивали мастерство Колби, движений его тела, рук, даже головы, которые раскрывали, что он был чем-то особенно заинтересован. Колби проявлял повышенный интерес к встречам в отелях; Поль сделал пометку расспросить его об этом позже.

— В Аспене где вы останавливались? — спросил Колби.

— Снял дом на Ред-Маунтин, но это не имеет значения; там не было встреч. В Аспене я отдыхал.

— На протяжении двух месяцев?

— В Аспене замечательно кататься на лыжах. Кроме того, я приобрел там две картины в замечательной галерее Джоанны Лион, так что было и немного бизнеса. Но никаких встреч.

Серрано полистал свою записную книжку, освежая воспоминания относительно летних разъездов: все они были с друзьями.

— В сентябре я посещал Чикаго для встречи с брокерами, специализирующимися на продаже скота и продовольствия. Это было…

— Вы не называли Чикаго на нашей последней встрече.

— Это как раз один из эпизодов, о которых я забыл. Там я останавливался в «Бикон-Хилле» и провел две встречи в конференц-зале отеля.

— Сколько времени вы там пробыли?

— Пять дней.

— А затем?

Серрано продолжал говорить, но Поль внимательно изучал лицо Колби. Оно как-то неуловимо изменилось; не было и прежней заинтересованности в беседе. Похоже, он получил то, на что надеялся. Поль мысленно проиграл беседу в обратном направлении. Аспен. Галерея Джоанны Лион. Дома друзей в Швейцарии и Италии. Чикаго. Встреча брокеров по продаже скота и продовольствия в «Бикон-Хилле».

— Что это было? — спросил он в самолете на обратном пути в Нью-Йорк. Колби покачал головой.

— Пока еще не могу сказать. — Он раскрыл свою записную книжку, обрывая дальнейшие разговоры.

Поскольку ему приходилось думать, то приходилось и планировать. Предстояло продумать, как сплести сеть для замечательного факта, что у всех жертв всех шести краж имелось одно общее обстоятельство: все они останавливались в отелях «Бикон-Хилл» за несколько месяцев до того, как были обворованы их дома.

Почти наступило лето, прежде чем Джинни реорганизовала свои финансы и завершила покупку двухпроцентного пая корпорации «Сэлинджер-отель». Сделка была совершена на ее имя. По договоренности позднее она продаст этот пай Лоре за деньги, которые сама же предоставит ей, но прежде она хотела навести полный порядок в делах. С этой целью она появилась в июне на собрании держателей акции корпорации, чтобы там был удостоверен факт приобретения ею пая. Как такового обсуждения не было; фамилия Старрет достаточно известна, голосование было единогласным.

— Рады, что ты с нами, — сказал Коул Хэттон. Они с Джинни были знакомы на протяжении длительного времени.

— Ваше участие существенно укрепит наше правление, — официальным тоном сказал Феликс.

Много лет назад он был знаком с Вилли Старретом, и Вилли всегда считал, что большой бизнес должен становиться больше. Поэтому Феликс предположил, что и Джинни должна быть такой же. Он полагал, что жены обладают определенным деловым стереотипом действий, который они усваивают от мужей, даже если и разводятся с ними. Джинни станет его союзником в борьбе за сохранение империи неприкосновенной, вместо того чтобы распродавать ее по частям в периоды временных трудностей.

— Так, есть незначительные затруднения, — рассказывал он Джинни за кофе во время перерыва собрания. — Едва ли это можно считать кризисом. Снижается наполняемость отелей, но все проходят через подобные циклы в развитии нашего бизнеса. Конечно, нам хотелось бы иметь больше наличности, но этот процесс также подвержен цикличности. Сейчас мы строим два новых отеля, в последнее время неприятно подскочили цены, но в этом также нет ничего нового.

— Я слышала, будто кто-то из членов правления настаивает на продаже нескольких отелей, — сказала Джинни, словно Хэттон и человек, продавший ей свой пай, не рассказали ей всего, что следовало знать о состоянии дел корпорации.

— Некоторые из них, — коротко сказал Феликс, отвергая подобную идею. — Подобное не случится.

Он переменил тему. Не было причин говорить о других своих трудностях: этот лицемерный негодяй Бен обманным путем прокрался в семью; наконец, Ленни, проводящая теперь в Нью-Йорке большую часть времени, едва замечающая его дома, почти чужая. Она оставалась такой же спокойной и элегантной, как прежде, но он чувствовал, что между ними оставались нетронутыми лишь тончайшие нити. Ее чувство долга, ее потребность в безопасности, ее восхищение им, как могущественным бизнесменом — все, похоже, подверглось эрозии; отношения развивались так, словно между ними не существовало больше никакой связи.

Однако Феликс не давил на Ленни; он опасался порвать последнюю тонкую нить. Даже отчужденность лучше, чем откровенный разрыв, а она, по-видимому, хотела сохранить статус его жены. Он в любой момент мог найти себе женщину, не в этом суть. Ночи с Ленни были менее важны для него, чем осознание факта, что она его жена и, самое главное, что об этом знал весь мир.

— Я взял билеты на тэнглвудский бал, который состоится в следующем месяце, — сказал он ей за обедом в июне.

Феликс и Ленни находились в доме Эллисон и Бена в Бикон-Хилле. С ними за столом сидели Аса и Кэрол, Томас и Барбара Дженсен; в последнее время они никогда не обедали вдвоем.

— С утра в этот день мы съездим за город. Я давно не отдыхал.

— Не думаю, что удастся освободиться, — спокойно сказала Ленни. — Кроме того, мы ездили за город много раз… Эллисон, а тебе и Бену следовало бы прокатиться, милое дело.

— Скорее всего, именно так мы и поступим, — сказала Эллисон. — Это пойдет на пользу брату или сестричке Джада. Нужно с самого начала приобщаться к культуре.

— Эллисон! — воскликнула Ленни, а Эллисон и Бен обменялись улыбкой длиной с целый стол. — Когда вы узнали?

— Сегодня утром.

— И когда это произойдет? О! Как замечательно для вас обоих. И для Джада, хотя, возможно, на первых порах он будет другого мнения. Я так рада за вас: разве не замечательно, происходит столько всего хорошего…

Феликс ничего не сказал, предоставляя другим возможность беседовать, скрытно наблюдая за Беном с нарастающей яростью. Сын Джада Гарднера, сидящий в доме Оуэна, заселяющий дом Оуэна своими детьми, планирующий — в этом Феликс не сомневался — прибрать к рукам корпорацию, а заодно захватить место Оуэна и здесь. Самодовольный негодяй, притворный сукин сын; сумел подружиться с Томасом Дженсеном и Коулом Хэттоном, даже с Асой! И Феликс ничего не мог поделать с этим… ничего, ничего, ничего. По крайней мере, пока.

Нет, он не сдался, он никогда не сдается, когда ставки достаточно высоки; он отделается от чертова подлеца. Вопреки самому себе, отлично понимая, какое самообладание ему потребуется в ближайшие месяцы в отношениях с правлением, избавление от Бена Гарднера превратилось для Феликса в цель, которая отодвигала на второй план все остальные проблемы.