Неделя напряженности сказывается на моем состоянии. Вы слышали это?

— Глупый? — визжу я (к сожалению, визг — самое подходящее слово). — Мой «Дневник» не глупый! Если вы такой надменный и великий, это еще не значит, что все остальные глупы.

— Кто это надменный? — кричит он.

— Вы надменный.

Я ищу глазами Келлума. Он с невинным видом сидит за своим столом и смотрит на нас.

— Разве он не надменный, Келлум? — выкрикиваю я.

Келлум улыбается и кивает. Все с интересом поворачивают к нам головы.

— Видите? — выпаливаю я в ответ Джеймсу Сэбину. — Келлум тоже считает вас надменным.

— Вообще-то, — вмешивается Келлум, — я не хотел сказать, что Джеймс надменный. Я согласился, потому что он бывает надменным, но далеко не всегда.

— Не лезь, Келлум! — гремит Джеймс Сэбин.

— Вы с самого начала относились ко мне с предубеждением, — не растерявшись, продолжаю я. — Вы ищете любой повод, чтобы избавиться от меня. Вы неконтактны, трудны в общении и вообще тормозите работу. Вы не понимаете одного, мистер Крутой Детектив, что пока вы тут слоняетесь, изображая супергероя, жизни других людей… — я делаю секундную паузу: не слишком ли это все драматично? Да и черт с ним. — Жизнь других людей, их карьера катятся к чертовой матери просто потому, что вы, видите ли, не можете выдержать моего присутствия в течение нескольких недель. Стыдно.

Все это прозвучало, как в плохом кино сороковых годов. Я замолкаю и начинаю сжимать пальцы. Раздаются жидкие аплодисменты, но они тут же замирают под взглядом Джеймса Сэбина.

— Вы не представляете, мисс Колшеннон, — тихо говорит он, повернувшись ко мне, — как меня раздражает ваше присутствие. Вы как надоедливая муха, которую никак не удается прихлопнуть. Каждый из нас работает за троих, и вдобавок к этому мне приходится иметь дело с вами. Что вы во все лезете? — Он делает паузу. — Мне придется сообщить шефу об утечке информации.

Джеймс встает, поворачивается на каблуках и удаляется, чтобы выполнить свое обещание.

Несколько минут я сижу в полном оцепенении. Ну что, Холли, как тебе это нравится? Что ты думаешь о своей работе в полиции? Некоторое время я размышляю над тем, кто виноват, а кто прав в данной ситуации. Наверное, мы оба правы по-своему. Но все-таки я права больше. Я вздыхаю и в отчаянии беру трубку, чтобы сообщить Джо о том, что «Дневник» может оказаться короче, чем мы думали. Набираю его номер.

— Алло?

— Джо, это Холли.

— Ты прочитала?

— Да. Детектив Сэбин пошел докладывать начальству.

— Дерьмо.

— Ага. Они могут попросить меня отсюда. Мягко говоря.

— Только через мой труп, — рычит он.

Не думаю, что «через мой труп» — подходящее в данном случае выражение.

— Ты не знаешь, откуда в «Бристоль джорнал» появилась эта информация?

— Нет, но я попробую узнать, если это поможет делу.

Я вешаю трубку.

Первым делом звоню Робин. Сначала она просто не понимает, о чем я, но, после того как я в подробностях рассказываю ей о случившемся, собирается с мыслями. Новости шокируют ее не меньше, чем меня, так как она тоже обеспокоена судьбой «Дневника». Она сообщает, что пиар-отчет по делу ограбления вышел только сегодня и в него не входила информация о найденных на месте преступления пряди волос и странного вещества. Я рассказываю ей о нашем конфликте с Джеймсом Сэбином. И она делает как раз то, на что я надеялась, — звонит своему шефу, чтобы обеспечить будущее нашему проекту. Я улыбаюсь и выхожу из офиса. От меня не так-то просто избавиться.

Вернувшись на свое рабочее место, я снова просматриваю статью. Возвращается Джеймс Сэбин.

— Ну что? Собирать вещи? — спрашиваю я.

— Пока нет. Но пусть это вас не слишком обнадеживает, — резко произносит он.

Определенно, слова «прости и забудь» не являются девизом семейства Сэбин.

— Пока что шеф хочет, чтобы я докопался, в чем тут дело.

— Хотелось бы, — бормочу я.

— Вам удалось что-то выяснить?

— Пока нет.

Я снова уставилась в статью.

— Замечательно, — саркастическим тоном произносит он.

— Стараюсь, — отрезаю я.

— Заметно, — отвечает он.

Я перестаю обращать на него внимание и сосредоточенно смотрю в лежащий передо мной текст, пока нечто очевидное не открывается мне. Как я не догадалась об этом раньше!

— Детектив Сэбин, как вы храните документы по делу? — вдруг спрашиваю я.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, у вас ведь хранятся документы, касающиеся расследуемых преступлений?

— Мы составляем отчет на компьютере и копируем его на бумаге.

— И где хранятся эти бумаги?

— Все рабочие бумаги заперты в моем столе.

— А компьютер?

— Его в шкаф не спрячешь, — сухо говорит он.

— Я имею в виду, кто-нибудь может добраться до файлов в вашем компьютере?

— Конечно. Другому офицеру может понадобиться информация по делу. Но вы же не хотите сказать, что кто-нибудь из сотрудников…

— Можно взглянуть на файл?

Колеблясь, он смотрит на меня и пожимает плечами:

— Ну да.

Он поворачивается к компьютеру и открывает файл. Я подхожу к столу и через его плечо смотрю на монитор.

— Вот! — говорю я, указывая на экран.

— Что?

— Вот! Вы напечатали фамилию «Форкуар-Уайт» через «г», а не через «к».

— Ну и что?

— Такая же ошибка была и в газете. Я спросила у Энтони вчера, фамилия Себастьяна пишется через «к».

Джеймс Сэбин не отвечает, просто сидит и смотрит на экран:

— Это ничего не значит. Кто-нибудь другой мог запросто допустить такую же ошибку, — спустя минуту говорит он.

— Может быть. Но не мог ли кто-то залезть в этот компьютер? У этого компьютера есть модем?

— Нет. Чтобы добраться до файлов, нужно проникнуть в здание.

— Мы можем узнать, кто последним открывал файл?

— Я не могу, но это может сделать отдел компьютерных технологий. Посмотрим.

Он встает и выходит из комнаты. Я медленно возвращаюсь к своему столу и тяжело опускаюсь на стул. Минутная эйфория сменяется чувством неудовлетворенности. Подозрительным взглядом я окидываю помещение, стараясь увидеть, не читает ли кто «Бристоль джорнал».

На этом моя детективная деятельность и заканчивается. Довольно грустно, но я не знаю, что еще можно сделать. Отправляю электронное письмо Джо с сообщением, что позже приеду обсудить ситуацию. Через некоторое время возвращается Джеймс Сэбин.

— Поговорили с компьютерщиками?

— Они сказали, что придут посмотреть.

Он возвращается к работе. Кажется, происходит что-то интересное, потому что он постоянно снимает телефонную трубку, коротко разговаривает, делая какие-то записи. Наконец встает. В ожидании я смотрю на него.

— Мы куда-то едем? — с надеждой спрашиваю я.

— Я — да.

Что бы это значило? Он что, в туалет собрался? Я сижу в неопределенности, пока он не поворачивается ко мне и не говорит:

— Ну, собирайтесь, если едете.

Я спешу за ним. Весь офис хором кричит: «Пока, Дик!», «Увидимся позже, Дик!». Надеюсь, что он не принимает это близко к сердцу.

Детектив Сэбин заводит машину, и мы выезжаем из подземного гаража.

— Куда едем? — интересуюсь я.

— Полицейские опросили персонал больницы. По поводу кражи лекарств. Им не понравился один из медбратьев. Нужно его проверить.

Мы погружаемся в неловкое молчание. Можно сказать, что наши прошлые отношения были любовными по сравнению с теми, которые установились теперь, после перебранки. Я прикусываю губу и смотрю в окно. Наверное, я должна извиниться за то, что случилось утром, но мне никак не решиться на это.

Наконец, стиснув зубы, я нехотя говорю:

— Послушайте, мне очень жаль, что я вспылила сегодня утром. Просто у меня была тяжелая неделя.

Ну что, можно считать, что я извинилась. Он, точно так же нехотя, отвечает:

— Все в порядке. Простите, что назвал вас назойливой мухой. То есть это было сказано справедливо, но все же мне не стоило говорить этого.

Его слова еще меньше похожи на извинение, чем мои. Вообще, по нашему виду не скажешь, что кто-то из нас о чем-то сожалеет. Остаток пути мы молчим.