Избиение стало первым предупреждением – она слишком близко подобралась к наркодилерам. Журналисты умеют распутывать сложные узелки не хуже сыщиков. Тем более дочь лучшего сыскаря всех времен и народов, как называли Визгунова. Вряд ли Светлану так уж напугали, просто она не хотела поднимать шум раньше времени, боялась спугнуть бандитов и продолжала свою работу. Результат известен. Так все складывалось согласно логике. Но все, что происходило сейчас, никакой логике не поддавалось, сплошная мистика.

Сергей забрал из папки пакет с фотографиями и сунул в карман пиджака. Вряд ли он найдет здесь что-то еще. Документы оставил в папке, положил ее на место и задвинул ящик. Все, что хотел, получил.

Теперь надо подумать о том, как найти выход.

Выбирать не приходилось, тут была только одна дверь, и она оказалась незапертой. Он оказался в операционной. Стерильная чистота, инструменты, стол, специальный свет, приборы. Но зачем здесь аппараты искусственного дыхания, сердечные датчики и анестезиологические маски? Трупу все это не нужно, а живых к судмедэкспертам не привозят. Справа в углу находилась кабина лифта, а слева лестница. Сергей выбрал лифт. На щитке располагались только две кнопки. Одна из них горела, очевидно, указывала этаж, на котором он находился. Сергей нажал на вторую кнопку. Лифт тронулся, и кабина пошла вниз. Меньше чем через полминуты она остановилась, двери открылись. Сергей вышел. Большой зал освещался через два небольших окошка в двери, ведущей наружу, плафоны на стенах горели вполнакала. В зале стоял дикий холод. Глаза быстро привыкали к полумраку. Справа и слева от него стояли столы с каменными столешницами, и на них лежали ничем не прикрытые голые тела с номерками на ногах. Столы располагались в три ряда с двух сторон прохода, в котором он стоял, – и ни одного свободного. Не меньше сотни трупов. И не просто умершие, а покойники, требующие соответствующей экспертизы. Неужели все эти смерти неслучайны, не от болезни или старости? Трупы не держат в моргах больше недели. Он пошел по проходу к двери, вглядываясь в лица умерших. Все молодые, девушки и парни до тридцати лет. Грубые швы на грудинах говорили о том, что их уже потрошили. Кошмарное зрелище… Запаха Сергей не ощущал. В морге тоже не было окон, но здесь, как и в секретном помещении Крылова, работали кондиционеры и вентиляция.

Дойдя до двери, Сергей глянул в окошко. Дальше шел длинный узкий темный коридор, в конце которого стоял стол, а за ним сидел охранник в униформе и читал книгу. Единственным источником света была настольная лампа.

– Ну и работенка! Боятся, что покойники разбегутся? – пробурчал Сергей себе под нос.

Створки дверей открывались в любую сторону, петли «гуляли» – толкнул и пошел.

Сергей уже не раздумывал. Других вариантов не было, а в этой мертвецкой легко заработать воспаление легких. Он ударил ногой по одной из дверных створок и отступил в сторону. Через мгновение из коридора полился более яркий свет. Похоже, охранник включил лампы. Сергей осторожно выглянул в окно.

Сторож шел ему навстречу.

Сергей присел на корточки и прижался к стене. Створки распахнулись, охранник вошел. Реакция не подвела Сергея: он вскочил и нанес любопытному стражу удар в челюсть. Тот упал замертво, отлетев в сторону. Дальше Сергея вел инстинкт. Он добежал до конца коридора. Поворот влево шел по прямой, поворот направо упирался в лестницу. С одной стороны ступеньки, с другой – гладкий спуск с резиновой дорожкой для каталок с телами. Туда он и направился. Ступени и горка вели к железной двери с большим засовом. Сергей сдвинул затвор и распахнул дверь.

На улице было темно. В лицо ударил свежий теплый весенний воздух. Небо заволокло тучами, накрапывал небольшой дождик. Сергей осмотрелся. Он вышел к тыльной стороне здания, центральный вход и въездные ворота находились с другой стороны. Здесь его никто не заметит. Сергей пересек небольшой скверик и добрался до забора. Высота решеток – около двух с половиной метров. Пустяки. Крученые чугунные кованые вензеля служили ему ступенями. В одном месте Сергей оступился, и острое копье верхушки порвало ему брюки, но он все же выбрался на улицу, а это главное. Машина дожидалась там, где он ее оставил.

Через двадцать минут Бартеньев вернулся домой. Он очень устал, разболелась голова, ныла рана. Его же предупреждали о постельном режиме! Но о каком режиме можно говорить, если жизнь начинает выкручивать тебе руки, а вокруг происходят необъяснимые вещи.

Сергей лег на кровать и уставился в потолок. Заснуть он так и не смог, всю ночь проворочался, а утром продолжил свои странные поиски, хотя и не знал толком, что ищет. Умом понимал, но сформулировать задачу не мог.

В кабинет майора Балабанова позвонил дежурный.

– К вам пришел Сергей Бартеньев, сможете его принять?

– Да, конечно. Пропустите.

Дежурный положил трубку и глянул на посетителя.

– Четвертый этаж…

– Я знаю, спасибо.

Сергей пошел по лестнице пешком. Воистину, в движении – жизнь. После вчерашнего он ждал ухудшения, но все вышло наоборот. Сегодня рана вовсе не давала о себе знать, так что он решил удвоить физические нагрузки.

Секретаря на месте не оказалось. Лейтенант был скорее курьером, чем секретарем, мальчиком на побегушках. Сергей сразу прошел в кабинет. Балабанов сидел за столом, заваленным грудой бумаг. Он что-то просматривал и подписывал.

– Привет, Сережа, заходи. Как здоровье?

– Лучше не придумаешь.

Сергей пересек кабинет и присел на стул напротив майора.

– Извини, я долго тебя не задержу. Всего пара вопросов.

– О чем речь? Никаких проблем.

– Вот и ладненько. Ты участвовал в опознании тела Светланы?

– Да. Я же веду дело по факту убийства, а точнее – розыск подозреваемых. На место происшествия приехал одним из первых, потом вызвал Андрея Борисовича.

– Мне на глаза попались старые газеты. Там пишут, будто на Светлану напал маньяк и нанес ей множество резаных ран. Ее похоронили в закрытом гробу. Почему мне об этом ничего не сказали?

– А что это меняет, Сережа? Наносить лишние раны тебе? Смерть есть смерть. Зачем же уточнять изуверские подробности?

– Я могу увидеть фотографии трупа?

– Снимки засекречены и лежат в сейфе генерала. Есть такое понятие, как тайна следствия. Маньяк – это миф. Убийц было двое, они только косили под маньяка. Мы уже вышли на их след. Но говорить об этом я не могу.

– Ладно. Тогда как ты мне объяснишь вот такую вещь? – Сергей протянул майору конверт. Балабанов взял его, вынул большую фотографию на полный лист и начал разглядывать. – Посчитай, Тимур, сколько человек ты видишь. По моим подсчетам, двадцать один.

Вошел лейтенант с папкой в руках. Сергей оглянулся и поздоровался с ним.

– Привет, Сережа, – ответил тот и подал папку Балабанову. – Я принес материалы на подпись.

– Клади на стол.

Балабанов положил снимок отпечатком вниз.

– А что тебя смущает в этой фотографии, Сережа?

– Взгляни как следует. Кого ты видишь в коридоре за дверью? Она стеклянная.

Балабанов остановил лейтенанта:

– Погоди. Не уходи.

Он взял ручку со стола и подал Сергею.

– Распишись на обратной стороне.

Сергей поставил свою подпись. Балабанов передал снимок секретарю.

– Это фотография коллектива нашего уважаемого Сергея Филипповича. Степан, сколько человек ты видишь на групповом портрете?

У лейтенанта зашевелились губы, он долго считал и, наконец, ответил:

– Двадцать.

– Да вы что, ослепли, что ли? – возмутился Сергей, выхватил снимок из рук лейтенанта, положил на стол и ткнул пальцем в дверь, ведущую в коридор. – Да вот же она!

На секунду он замер. Коридор был пуст. Светлана со снимка исчезла.

По телу пробежала дрожь. Офицеры смотрели на него как на сумасшедшего. Сергей схватил снимок, конверт и выскочил из кабинета, выкрикнув одно лишь слово: «Иллюзионисты!»

На работу он приехал сам не свой. Неужели у него и впрямь крыша поехала? Подменить снимок дома никто не мог, он бы заметил, так как ночью ни на минуту не сомкнул глаз. Балабанов? Исключено. Где он взял бы такой же, но без «привидения» в коридоре. Мало того, у него не было времени подменить фотографию. Он знать не знал о приходе Сергея и не ждал его. Ясно было одно: все ему сочувствуют, но помогать никто не станет. Положив перед собой снимок, он очень внимательно изучал его. Все то же самое, один к одному, но коридор-то пуст.