Оказалось, ворота все-таки имелись, но чисто символические: дорога проходила под каменной аркой, на которой красовался герб с церопусом и мозаичная надпись «Леберик».

«Вот так та-а-ак. Ноги сами принесли. – Анаис призадумалась. – Может, все-таки не стоит заходить на земли „достопочтенных“ Лебериусов».

Предки хранили гордое молчание: дулись из-за того, что она заткнула фонтан их красноречия. Но разве можно каждый день начинать с назойливых напоминаний: «Ты должна отыскать анагерий, пока не стало слишком поздно, он принадлежит нам и никому более в этом мире, бла-бла-бла…»? Ничего удивительного, что Анаис на них разозлилась и послала подальше всех скопом и каждого в отдельности.

Навстречу из-под арки вышла группа горожан. Девушка поприветствовала их и спросила, есть ли у нее надежда заработать в Леберике пару монет.

– На мануфактурах полно работы, за обучение заплатишь и через две недели трудись на здоровье, – ухмыльнулась одна горожанка, остальные дружно захихикали, уловив намек на отрицательную платежеспособность иноземки.

– Можно подписать договор и обучаться в долг, – подсказал низкорослый мужчина, с нескрываемым интересом разглядывая девушку.

Анаис поблагодарила и сделала вид, что усердно размышляет – не посвятить ли ей жизнь производству тканей на мануфактурах господ Лебериусов. Она проводила взглядом работников славного текстильного производства и вошла в город.

Побродив по улочкам и увидев, как четко отлажен быт горожан, Анаис поняла, что в Леберике ей не на что рассчитывать и приуныла, но тут из-за угла дома показался мужчина. В одной руке у него было ведро с краской, в другой – свиток. Судя по озабоченному и слегка растерянному виду, он плохо представлял технологию покраски дома. Анаис подошла и нерешительно кашлянула.

– А? – обернулся мужчина.

– Хозяин, за пару монет я выполню работу быстро и качественно, – сказала Анаис.

– Обойдусь!

Мужчина поставил ведро с краской на землю, прочитал инструкцию, и отбросив ее в сторону, приступил к работе: вынул из кармана круглую коробочку и прикрепил к стене дома у самого фундамента. Анаис присела на газоне, решив немного передохнуть, а заодно поглазеть, как другие работают. Коробочка выпустила цепкие лапки и засеменила вверх, вычисляя площадь стены. Вот она добежала до середины основания башенки с овальной крышей, проследовала вверх, снова вернулась на исходную позицию и двинулась дальше.

– Ваша рулетка, похоже, не зачарована на интегральное вычисление, – заметила Анаис.

Хозяин дома недовольно покосился, всем видом осуждая назойливость нищебродки.

– По идее, она должна была учесть…

– Не твоего ума дело! – оборвал ее горожанин.

Анаис плюнула на благородные порывы помочь ближнему и, скрестив руки на груди, презрительно скривила губы: «Поделом!». Несколько минут спустя она вновь пришла в хорошее расположение духа, когда поняла, что рулетка помимо прочего не учитывает наличие на фасаде окон. Когда площадь, наконец, была сосчитана, мужчина выверил положение ведра с краской, присоединил к его боку рулетку и зачитал заклинание, написанное в инструкции.

Эффект оказался потрясающим: краска взмыла в воздух и, распылившись на мельчайшие капли, образовала слой в форме прямоугольника – никаких тебе башенок, выступов и оконных проемов – и ринулась на фасад. У Анаис даже сердце замерло, то ли от испуга, то ли от восторга. Башенки встретили поток словно волноломы: краска врезалась в них, мгновенно обновив поверхность архитектурных изысков, а избытком – щедро оросив черепицу. Окна стали неотличимы от свежепобеленных стен, лицо хозяина также покрылось мертвенной бледностью. Анаис еле удержалась, чтобы не расхохотаться и не встрять со своим: «Я же говорила!». Из дома выбежала супруга незадачливого маляра, всплеснула руками и заголосила:

– Ах ты, ёффов болван! Что натворил!

Мужчина попятился и наткнулся на Анаис. Он указал на девушку трясущейся рукой и пролепетал:

– Это она.

Анаис даже задохнулась от возмущения.

– Я-а-а?! – Подскочила она и уперла руки в бока.

Неизвестно, чем бы дело закончилось, не подойди сосед из дома напротив – щуплый старичок в неопрятном одеянии.

– Девушка ни при чем, – почти шепотом произнес он и принял огонь на себя:

– А тебе, сморчок, чего надо?!

– Идем, – он взял Анаис за руку, – угощу тебя ароматным настоем с пирогами.

– Вы литарий? – удивилась она.

Анаис и так не собиралась задерживаться на месте малярной трагедии, а за возможность перекусить готова была старичка даже на руках нести.

– Я слышала, в Харанде литопоклонников очень мало.

– Мы живем обособленно, – улыбнулся старичок. – В Леберике раньше было две семьи, сейчас я один остался. Чтобы посетить храм, приходится в столицу ездить.

– Мне бы не хотелось накликать на вас неприятности, – сказала Анаис, – придумайте мне какую-нибудь работу, а расплатитесь за нее настоем и пирогами. Бескорыстие в Харанде не в чести.

– Ты вышивать умеешь? – оживился литарий.

– М-м-м, – задумалась Анаис. Орудовать мечом, стрелять из арбалета, метать звезды – это пожалуйста. Но вышива-а-ать… Нет, этому Эльтар ее не учил. Рисование, пение, музицирование – то, что могло пригодиться, окажись Анаис в высшем обществе – было, а вышивать учитель и сам не умел. «Э-хе-хе», – прошелестел кто-то внутри.

– А не найдется ли другой работы? – с надеждой поинтересовалась Анаис.

Не нашлось.

Дом Рубиуса, так звали старичка, ничем не отличался от остальных, никак не выделялся. Внутри Анаис огляделась: чисто, уютно, тихо. Пожалуй, слишком тихо. Такой светлый дом должны наполнять голоса. Но скорбь по ушедшим не сплела здесь паутину.

– В этом доме нет места для унынья и тоски, – будто угадав ее мысли, сказал Рубиус, так звали неожиданного благожелателя.

Он поставил на стол чайник, принес блюдо с пирогами и продолжил вещать:

– Литарии поклоняются богу, дающему жизнь, тепло, любовь и понимание радости бытия. Отрицаем ли мы богиню богатства и процветания? Ни в коем случае! Нэре велика и значима в жизни каждого. Одним ближе веселый образ жизни, другие стремятся к покою и полумраку, упорядоченности и тишине. Их время – ночь, их божество – луна. Бог-солнце Лит велел нам любить всех, ибо греховность бытия не исключает прозрения и раскаяния. Только не подумай, что я проповедую, – на секунду встревожился Рубиус. – Нам запрещено делать это вне храма.

Анаис энергично помотала головой:

– И в мыслях такого не было.

Старичок разлил настой по пузатым чашкам, снял с пирогов салфетку и знаком Лита благословил трапезу:

– Благодарю за еду и питье, дарованные тобой, Лучезарный. Вкушай, гостья.

Еще немного и Анаис бы нарушила приличия, схватив с тарелки кусок пирога и впившись в него со звериным урчанием. Едва слюной не захлебнулась, прикидываясь не настолько оголодавшей, насколько себя ощущала.

Хозяин с удовольствием потягивал настой, не притрагиваясь к еде.

– Ни о чем не беспокойся, не торопись, – неверно истолковал он скорость убывания пирогов. – Коли соседка на тебя нажалуется, я расскажу, как дело было. Мое свидетельство всегда правдиво: Лит не приемлет лжи, равно как воровства, убийств, унижения и жестокости.

«Камешек в огород Нэре?» – подумала Анаис и внимательно посмотрела на Рубиуса.

– Замечательный Бог, – с набитым ртом пробормотала она, готовая даже демонов чествовать, лишь бы живот набить.

– В душе каждого как горит огонек Лита, так и льдинка Нэре хранится. Бог добр и легко прощает каждого, кто искренне раскается в своих прегрешениях.

– Я дитя ночи, – промямлила Анаис, отвалившись на спинку стула и выпятив округлившийся животик.

– Благодарим за насыщение, великий Лит, не забывай и дальше одаривать детей своих светом радости и любви, – тут же отреагировал старичок.

– А чем ты зарабатываешь на пропитание, Рубиус? – поинтересовалась гостья, чтобы увести хозяина с опасной тропы проповедей.