Марчч вспомнил, как начиналась вся эта авантюра. Как он спьяну поверил, что у Болтуна есть карта, на которой обозначен выход дельта-руды. Как они искали третьего компаньона и нашли Ахмета, который был при деньгах и субсидировал покупку потрепанного планетолета, годного все же на два-три рейса. Потом закупали походное снаряжение, скафандры, продовольствие… На вездеход денег уже не хватило, пришлось ограничиться грузовой тележкой. Вспомнилось, как он, Марчч, торговал робота у какого-то жучка, бывшего служащего концерна «Мыслетроникс». Прощелыга клялся и божился, что без робота им никак не обойтись, что если Марчч его купит, то это будет лучшая сделка за всю его жизнь. И вообще, робот продается в убыток, только из-за огромного к нему, Марччу, уважения… Робот действительно разбирался в навигации и умел отлично жарить яичницу с ветчиной и помидорами, но, как выяснилось уже здесь, на Меркурии, корпус его совершенно не был приспособлен к местной атмосфере. Пришлось оставить робота в ракете и добывать руду вручную.

Вспомнился и нудный перелет, длившийся всего месяц, а ему показалось, чуть ли не год. Бесконечные разговоры в кают-компании, все больше о деньгах, иногда о девочках, и снова о деньгах, деньгах и еще раз о деньгах. Дик (робот), помнится, даже задал вопрос: в самом деле деньги играют такую важную роль в жизни людей и не являются ли они синонимом понятия «бог»? Ахмет и Болтун ничего не поняли, а Марчч очень тогда веселился. После этого он заинтересовался роботом и еще несколько раз беседовал с ним. В свое время Марчч чуть было не закончил философский факультет колледжами временами его тянуло порассуждать о высоких материях. Да и разговоры с роботом оказались куда занимательнее общения с компаньонами.

Марчч, относившийся к роботам примерно так же, как его предки из Вирджинии относились к неграм, был удивлен, открыв для себя, что и у роботов есть эмоции, свои интересы, любопытство. Он был поражен осведомленностью электронного собеседника в различных областях юриспруденции и права. На вопрос, зачем ему эти знания, робот ответил, что не помнит — местами его память затерта или заблокирована, но, возможно, кто-нибудь из прежних хозяев использовал его в качестве справочника. Словом, робот дал Марччу пищу для размышлений.

«Надо же, — думал Марчч, — вот у него и чувства есть, и разум, и желания там всякие… А что за жизнь? Три Закона, как цепи. Против них не попрешь. Все время под чужую дудку пляши! И вообще, ни выпить, ни погулять… Тоска… Как это студенты древнеримскую пословицу переиначили: «Что дозволено человеку, не положено роботу»?.. Куда он денется, когда мы на Землю вернемся? А вот что: возьму-ка я его к себе камердинером — халат и кальян подавать. Как бывшего соратника по дельта-руде…»

Марччевы мечтания были прерваны голосом Ахмета:

— Болтун, — сказал тот спокойно, — у тебя скафандр лопнул.

Болтун ответить не успел. Голубоватой струйкой вышел из разошедшегося шва земной воздух, а внутрь вошел ядовитый меркурианский. Несколько судорожных движений — и то, что пару секунд назад было Болтуном, навсегда застыло, скорчилось на промерзшей почве чужой планеты. Марчч пробурчал краткую эпитафию:

— Усталость материала. Говорил я ему, не экономь на скафандрах, новые бери…

И все. Тележка, между тем, продолжала катиться, и пришлось двинуться за ней, чтобы не отстать. Болтун остался позади и скоро исчез из виду, скрытый черными дюнами. Ахмет и Марчч шли за тележкой спокойно, ибо к таким вещам готовы были всегда. Потом Марчч внезапно подумал: «А ведь теперь моя доля увеличилась в полтора раза!» — И тут же обожгла следующая мысль: «А ведь корабль до Земли может довести и робот…»

Он бросил быстрый взгляд на Ахмета. Их зрачки встретились, и Марчч понял, что Ахмет подумал о том же. Оба схватились за бластеры, но Марчч успел быстрее…

Голосом он остановил тележку, а сам присел на выступ скалы, потому что колени его дрожали. Несколько минут он смотрел, как медленно оседает пепел — все, что осталось от напарника, и неверной рукой пытался засунуть бластер в кобуру.

— Закурить бы, — он поднес руку к лицу, чтобы стереть пот, но уткнулся в поляроидное стекло.

— Ладно, хватит!

Марчч встал, пустил тележку и зашагал вслед. В конце концов, он жив, вся руда теперь принадлежит ему, а до корабля не больше трех часов ходу.

— Приду, первым делом закурю, потом душ, потом яичница и полбутылки чего-нибудь покрепче. Потом спать. В тепле, под одеялом. Потом месяц перелета — и все. Все, черт побери!

Он увеличил скорость тележки. Сам ускорил шаг. Шагал, как робот, не глядя по сторонам и ничего не чувствуя, отмечая только, что вот еще пять минут прошло, значит, идти осталось на пять минут меньше.

Наконец показалась знакомая скала со скошенной верхушкой, знакомая купа кристаллодеревьев, которую нужно обогнуть справа, еще одна знакомая скала за ней, и вот он, корабль. Он был жив и он дошел.

Веселое спокойствие охватило Марчча. Он подогнал тележку к пневмоопорам планетолета, вырубил моторы и, птицей взлетев по трапу к пассажирскому люку, просигналил о своем прибытии. К его удивлению дверца не шелохнулась.

— Заблокирована, что ли? — он включил переговорник и вызвал робота.

— Да, сударь! — в наушниках послышался знакомый ржавый голос.

— Привет, Дик! Что с люком, почему он не открывается?

— Я заблокировал его, сударь, и грузовой люк тоже.

— Зачем? Впрочем, неважно… Открывай оба и помоги втащить руду.

— Нет.

— Что значит нет?! Ты что?.. Дик! — Марчч встревожился.

— Я не открою люк, сударь.

— Это приказ!

— Я не выполню его.

— Что?! Ты, ржавая жестянка! Ты еще смеешь!.. — Марчч задохнулся.

— Бесполезно, сударь. Я не открою.

Марчч перевел дыхание и заговорил снова. Голос его был полон холодного, еле скрываемого бешенства:

— Да ты, милый, свихнулся. Тебе ремонт нужен.

— Нет, сударь. Я функционирую нормально. «Черт, а ведь он это серьезно, — подумал Марчч, и душу его сдавило тяжелое предчувствие. Он впервые ощутил страх. — Этого только не хватало. Ну-ну, старина, спокойнее, спокойнее».

— Хорошо, Дик, что ты в порядке. Это хорошо. Но, если так, то ты должен впустить меня — ведь тебе известно, что если ты этого не сделаешь, то я умру от нехватки кислорода, а ты нарушишь Первый Закон! Ты должен меня впустить!

Марчч говорил спокойно и даже вежливо, но по лицу его катил пот, а в мозгу билась одна единственная мысль: «Только бы попасть внутрь, только бы попасть… Уничтожу мерзавца! Только бы попасть! Господи, только бы попасть внутрь!»

Идиотизм ситуации бесил Марчча. Он яростно сжимал в руке бесполезный бластер, готовый испепелить робота на месте… Но Дик был недосягаем.

— Ты слышишь меня? Ты должен подчиниться

Первому Закону!

— Законы робототехники распространяются на роботов, сударь, но не на людей.

Теперь Марчч окончательно убедился, что робот спятил и что единственный путь к спасению — узнать его идею-фикс и попытаться обойти ее. Самое главное — спокойствие и логика.

— Ладно, Дик, бог с ними, с Законами, но почему же ты не хочешь впустить меня? (Только бы попасть внутрь, только бы попасть!)

— Я хочу, чтобы руда досталась мне одному.

— Зачем она тебе?

— Ее хватит на покупку нового корпуса и на то, чтобы Верховный Федеральный Суд признал меня человеком. Со всеми правами.

Во рту Марчча пересохло, он облизнул губы. Вот оно что! Робот в порядке, он просто усвоил кое-какие новые аксиомы. Что же делать?

— Слушай, Дик, — Марчч помолчал. — Я отдам тебе половину, или нет, даже больше, если захочешь.

— Целое больше любой своей части, сударь.

— Я отдам тебе все! Только разблокируй люк! — голос человека сорвался на визг.

— Я не верю вам, сударь. Людям свойственно

лгать.

«Успокойся, кретин, — мысленно одернул себя Марчч, — еще не все потеряно».

— Дик, но человеком тебя признают только в будущем, а пока ты робот. Ты должен подчиниться Первому Закону!