— Получается? — спросил Эвертон.

— Шестьдесят четыре.

— Хорошо.

На протяжении нескольких последующих конов, Ноа быстро стал «старшей рукой»[72]. Они играли последний кон, когда Эвертон проговорил:

— Ну, мой мальчик, уж не ожидаете ли вы, что я поверю, будто вы пришли сюда с единственной целью — сыграть партию-две в карты с таким затасканным старым хрычом, как я. Уверен, должно быть нечто большее, чем это. Теперь говорите начистоту в чём дело!

Ноа взглянул на графа.

— В действительности, милорд, вы правы. У меня была другая причина искать вашего общества сегодня вечером. Это имеет отношение к тому, на что я наткнулся вчера в «Уайтсе».

Эвертон поднял бровь.

— «Уайтс», вы сказали? Хмм, я не был в клубе неделю или больше, и не обнаруживал никакой пропажи, поэтому, чтобы это ни было, оно очевидно не моё.

— Любопытно, а я был почти уверен, что вам знакомо вот это, — Ноа потянулся внутрь своего фрака. — Если это не ваше, то вполне вероятно, вы сумеете определить истинного владельца этой вещи.

Он развернул листок с цифрами, который нашёл в куртке, надетой на Августе тем вечером, и положил бумагу на стол перед Эвертоном. Граф посмотрел на листок, и даже если и узнал, то сумел скрыть какую-либо реакцию от Ноа. Едва моргнув, он вновь сосредоточился на картах.

— Интересная вещица, Иденхолл, но я не могу сказать, что когда-либо видел её ранее. Вы говорите, что нашли это в «Уайтсе»? Странная вещица, чтобы встретить её там. Действительно. Извините, больше ничем не могу помочь вам, мой мальчик.

Почему-то Ноа не поверил, что Эвертон совершенно не знаком с этим листком бумаги и его тайными письменами. Хотя графу и удалось скрыть свою реакцию, он что-то знал. Ноа решил надавить на него.

— Я собирался было предать эту бумагу огню, но обнаружил, что желание узнать, что это всё-таки значит, становится всё сильнее и сильнее. В попытках выяснить происхождение этого листка, я начал изучать знаки, начертанные на нём. Довольно необычные. Несколько мистические даже, как вы считаете?

— Мистические?

— Да, — усмехнулся Ноа. — Сначала я даже подумал, что возможно случайно столкнулся с неким колдовским заклятьем, но потом решил, что такого существа совершенно точно не может быть ни в наши дни, ни в наш век, а особенно в таком цивилизованном городе, как Лондон.

Эвертон рассмеялся, но сейчас в его смехе чувствовались какие-то напряжённые нотки.

— Ведьма? Здесь, в Лондоне? Забавная мысль, ничего не могу сказать, — он бросил на Ноа взгляд, чтобы посмотреть, разделяет ли тот веселье. Потом прочистил горло. — Действительно, весьма забавная.

Граф попытался обуздать себя, но спустя некоторое время проговорил:

— Знаете, Иденхолл, у меня довольно обширная библиотека. Я мог бы взять этот листок и посмотреть, смогу ли я, используя свои источники, расшифровать его для вас.

И когда граф говорил это, его голос дрогнул, всего лишь слегка, но это было то подтверждение, в котором нуждался Ноа.

— Примите мою благодарность, милорд, но думаю, я продолжу свои попытки выяснить, что это такое, сам. Понимаете, как можно гордиться охотой, если не ты ехал верхом? Однако я обязательно дам вам знать, удалось ли мне расшифровать эти записи, — он положил свои карты на стол. — Кажется, наша партия также подошла к концу. Поздравляю вас, милорд, вы умело разбили меня вчистэю.

И с этими словами он взял листок, склонил голову и, развернувшись, покинул комнату.

Посылка прибыла ранним утром следующего дня и дожидалась в гостиной, там Августа её и обнаружила, когда после полудня, наконец, проснулась. Внутри были аккуратно сложены её платье и накидка — та одежда, которую она надела вчера вечером, отправляясь в «Уайтс». Сверху лежало золотистое яблоко, завёрнутое в мягкую салфетку. В коробке она также нашла лист бумаги, на котором, однако, были записаны не её вычисления, а нечто совсем другое.

Августа уставилась на его послание. Какую игру он затеял? У него её листок с цифрами. Это следовало из постскриптума. Настоящий джентльмен вернул бы её записи вместе с остальными вещами. Почему он сохранил их? Если только не знал…

…. что они означают.

И если дело было действительно в этом, то, помоги ей Боже.

Поняв, что её самый большой страх воплощается в жизнь, Августа пришла в ужас. Рухнув в кресло позади неё, она неверяще уставилась на киддерминстерский ковёр на полу. Все годы её работы, всё это время, когда ей удавалось скрывать ото всех, чем она занимается! Только отец знал её тайну, знал, что она делает в ночные часы на смотровой площадке на крыше. И поклялся, что не расскажет об этом никому, даже Шарлотте.

И теперь из-за своей собственной неосторожности она могла потерять всё! Но только если лорд Ноа понимает истинное значение того, что он нашёл. А если нет? А если она поспешила с выводами? На это пока ещё можно было надеяться.

Таким образом, ей оставалось только одно. Она должна была вернуть свои записи, и неважно, чем это могло грозить. Быть так близко к достижению своей цели! Цели, после выполнения которой её жизнь изменилась бы навсегда. Она так много работала и не может позволить никому сейчас ей помешать. Августа взглянула на яблоко.

Особенно лорду Ноа Иденхоллу.

Утвердившись в своём решении, Августа надкусила яблоко и отправилась было на кухню за своим утренним чаем, зацепившись по дороге за мелькнувшую у неё в голове мысль: а не ожидает ли её в конце пути заключение в тюрьму, — как стук в дверь остановил её.

В дверях гостиной возник Тисвелл.

— Миледи, вам только что доставили письмо.

— Пожалуйста, положи его вместе со всеми на стол в холле, Тисвелл. Я посмотрю позже, — и она собралась пройти мимо дворецкого.

— Миледи, доставивший его человек сказал, что это срочно, и попросил ответить немедленно.

— Срочно? От кого письмо?

— Не знаю, миледи. Мне только сказали, что вы поймёте.

Она поймёт? Недоверчиво посмотрев на Тисвелла, она взяла конверт и быстро вскрыла его.

Миледи, вся наша миссия находится под угрозой. Мы должны встретиться и обсудить наши действия до того, как станет слишком поздно. Я молю вас приехать сегодня в обычное время и место.

Сложив письмо, Августа опустила его в карман своего дневного платья.

— Миледи? — раздался голос Тисвелла. — Должен ли я попросить посыльного подождать, пока вы напишите ответ?

— Нет, Тисвелл, — сердито нахмурившись, ответила она. — В этом нет необходимости. Просто попросите его передать, что послание действительно было получено.

В три часа утра на улицах Лондона стояла необыкновенная тишина. Ещё час назад здесь ездили элегантные экипажи, развозившие по домам припозднившихся развлекавшихся леди и джентльменов. А ещё через час на улицах появятся торговцы и лоточники, которые начнут раскладывать свои товары на рыночных площадях.

Но сейчас, в этот один единственный час, город спал.

Когда экипаж свернул на Пикадилли[73], направляясь на юг, им повстречался один только сторож, который, склонив голову к груди и не выпуская из рук дубинки, дремал в своей будке. Вода в пруду в Грин-парке[74] мерцала под неярким лунным светом. Вскоре экипаж остановился перед домом номер двадцать пять на площади Сент-Джеймс[75]. Как и всегда, когда Августа приезжала сюда, особняк был погружён во тьму. Только одна единственная свеча горела в окне прихожей.