— Да, миледи, — дворецкий покорно кивнул, хотя в душе у него в этот самый момент бушевали отнюдь не такие смиренные чувства. Тисвелл смотрел, как маркиза отворачивается от него, чтобы уйти. «Бедная леди Августа, — подумал он. — Эти новости её не порадуют, это уж точно». Тисвелл задался вопросом, не пожалеет ли он о том, что посоветовал ей съездить на бал. Цена, которую леди Августе придётся платить за то, что они с маркизой пришли к соглашению, начинала казаться дворецкому чересчур высокой.

Тисвелл подождал, убедившись в том, что леди Трекасл уехала, прошествовав через весь дом к задней двери, где её ждала карета, прежде чем снова подошёл к парадной двери.

— Прошу прощения, что заставил вас ждать, сэр. Я…

Странно, но крыльцо оказалось пустым, нигде не было видно и следа недавнего гостя. Быстро посмотрев в одну, а затем в другую сторону от подъездной дорожки, Тисвелл мгновение озадаченно стоял на месте, а затем плотно закрыл дверь и направился обратно в кладовку к ожидавшим его чашке чая и куску лимонного пирога.

Ноа вышел из-за дома, стоявшего на углу улицы, и свистнул ожидавшему его кучеру. Лорд Иденхолл быстро сел в экипаж и дал вознице указания, прежде чем откинуться на подушки, чтобы обдумать всё, что услышал, стоя у двери городского дома маркиза Трекасл.

Он направлялся туда, думая договориться о встрече с леди Августой и просто попросить её вернуть брошь, которую подарил ей Тони. По крайней мере, Ноа намеревался так поступить, пока не подслушал разговор леди Трекасл и её дворецкого, разговор, который, кроме других сведений, открыл ему, что леди Августа на самом деле будет на балу у Ламли.

В переполненной бальной зале она не сможет подготовиться к их встрече, поскольку у Ноа не было сомнений, что, узнав его имя, леди Августа поймёт, зачем он пришёл, и заранее придумает слова оправдания. Ноа однажды услышал, как знаменитый герцог Веллингтон сказал: «Элемент неожиданности — это по-настоящему ценное качество во время войны».

И, честно говоря, лорд Иденхолл чувствовал себя так, словно готовится сражаться с этой леди.

Но он ясно понял одну вещь. Если прежде Ноа не был уверен, что леди Августа была той женщиной, которая написала Тони письмо, то теперь он в этом не сомневался. Слова, которые лорд Иденхолл только что услышал, стоя у парадной двери городского особняка семьи Трекасл, только добавили деталей к тому образу, который Ноа составил в своём воображении. А если бы у него ещё оставались какие-то сомнения в том, что именно леди Августа написала письмо Тони, то, стоя в одиночестве на крыльце её дома и глядя на массивный медный дверной молоток, пока дворецкий разговаривал в холле с хозяйкой, Ноа окончательно убедился в том, что Августа — та женщина, которую он искал.

Узор, отлитый над дверным молотком из блестящей полированной меди, был точной копией печати на письме, которое получил Тони.

Бал Ламли, официально знаменующий центральный момент каждого сезона, был беспрецедентным событием и протекал среди изобилия пурпурных и золотых крепов и хрустальных гранёных кубков, наполненных приторным пуншем или кислым вином. Действо это проходило на Гросвенор-Сквер, в величественном старинном кирпичном особняке, принадлежащем герцогу и герцогине Чаллингфорд, двум наиболее выдающимся фигурам высшего света: он — устоявшийся тори[17], а она — «экстраординарная хозяйка». Почитаемые всем светом, они возвышались над серой толпой, словно король и королева во всём их великолепии перед двором, который им поклоняется, и при этом любезно приветствовали каждого прибывающего гостя, которого объявляли двое похожих друг на друга ливрейных слуг, стоявших по обе стороны от парадной двери.

В великолепно освещённом и наполненном людьми бальном зале танцующие пары исполняли па и подпрыгивали время от времени под весёлую мелодию, которую играл оркестр, удачно скрытый за стеной искусственных кустарников в дальнем конце комнаты. Далеко от шума, в противоположном конце дома, столы, обтянутые зелёным сукном, становились свидетелями того, как огромные суммы переходили из рук в руки, в то время как мужчины, больше расположенные к беседам, чем к танцам, пользовались гостеприимством и потребляли великолепный герцогский портвейн в расположенной неподалёку обшитой красным деревом гостиной для джентльменов.

Это была поистине разнообразная публика. Молоденькие барышни, только что приехавшие в Лондон из своих загородных поместий, наряженные в светлый муслин, сменили своих сестёр, бывших здесь в прошлом году. Их единственной целью на этот вечер — и на все последующие вечера — было найти наиболее вероятного потенциального мужа из тех, на которого падал их взгляд, и обмахиваться веером. А молодые щёголи в свою очередь выезжали для того, чтобы поймать собственную удачу в виде наследницы, лучше привлекательной, которая, как они надеялись, подарит им несколько детей, желательно мужского пола. Преклонного возраста джентльмены, страдающие подагрой, уселись в сторонке в своих инвалидных креслах и, подталкивая друг друга локтями, нежно поглядывали на молодых девушек, вспоминая о том, как это всё было раньше. С краю от них стояли почтенные матроны, стареющие вдовы, а также старые девы, чей единственный долг внимательно наблюдать за всеми гостями и проследить, чтобы ничего неуместного не посмело случиться под их взорами.

Среди всего этого многообразия людей Августа надеялась провести вечер, не привлекая ничьего внимания. И тем не менее, несмотря на заключённое с Шарлоттой соглашение, та всё ещё казалась расположенной указывать на тех, кого она считала подходящим, чтобы избавить Августу от её «тягостного состояния» — именно так она в последнее время называла незамужнее состояние падчерицы. Августе следовало бы знать, что Шарлотта не откажется полностью от своей цели. Тем не менее, маркиза стала заметно менее настойчива в своих советах. Августа, с другой стороны, нашла удовлетворение в указании своей мачехе самой весомой причины, почему она не сможет рассматривать ни одного из предложенных кандидатов.

Тот, стоящий возле посаженной в горшок пальмы? О, но разве она не заметила, как он только что выплюнул остатки маринованной селёдки на шторы хозяйки бала? Да, возможно, блестящая золотая парча у них дома, которую так любила Шарлотта, лучше скрыла бы пятна.

Не прошло и четверти часа с момента их прибытия, когда Шарлотта наконец-то отказалась от своей идеи сосватать падчерицу и покинула её, а Августа осталась в одиночестве среди многочисленных знакомых маркизы улыбаться и любезно отвечать на их пустые вопросы.

«Какая прелестная шаль, дорогая, вы сами вышивали узор?»

«Я слышала, регент появится на этом вечере. Бедная герцогиня, она не оправится, если он не приедет».

Августа просто кивала в ответ, пытаясь откровенно не зевать. И если судить по тем людям, которые окружали её сейчас, то вечер, вероятнее всего, протянется для неё долго. И всё же среди такого скопления народа должен найтись кто-то, с кем можно было бы вести учёную беседу, кто-то, кто предложил бы разговор на более оживлённую тему, чем вышивка и укладка волос. Конечно, она скорее всего никого и не увидит, учитывая, что её очки лежат в ридикюле.

Над насупленными бровями лоб Августы пересекла морщинка. Шарлота была непреклонна в том, чтобы она не надевала очки сегодня вечером, что, однако, делало её зрение слегка затуманенным; к счастью, Шарлота не вспомнила про это, когда Августа отпускала свои замечания о титулованном любителе плеваться селёдкой.

Августа посмотрела на мачеху, стоящую неподалёку и увлечённо обсуждающую последние образцы муслина, только поступившие в магазин «Хардинг Ховелл и компания». Без сомнения, очень важная тема. Отступив немного назад, она достала свои очки из ридикюля и быстро надела их, собираясь осмотреть гостей в поисках более интересного для себя общества.