Выскользнув из чулана, Августа не спеша направилась к дому. На кухне действительно царила суматоха, и никто не обратил на неё ни капельки внимания, когда она пересекла кухню и вышла в центральный коридор. В комнатах по обеим сторонам коридора стояла тишина, но когда Августа подошла к основанию лестницы, то услышала, как сверху кто-то начал спускаться. Она нырнула под лестницу. Здесь, в свете от настенного канделябра, прямо над своей головой она увидела множество крючков, торчащих из стены, и пальто, висящие на большинстве из них. Над каждым крючком висела табличка с выгравированным на ней именем члена клуба. Она осмотрела таблички, пока не нашла ту, на которой было написано «Тобиас Миллфорд, граф Белгрейс».

На крючке висело тёмное пальто и шляпа. Он был здесь.

— Скажи этому лодырю Уилли принести лорду Давенпорту ужин, пока я его не высек, — произнёс голос не далее как на расстоянии фута от лестницы. — Я должен отнести пальто лорду Кентвеллу.

О, Боже! У Августы была лишь секунда, чтобы скользнуть за ближайшее свисающее пальто, быстро привести в порядок шерстяные складки, чтобы скрыть себя, и молиться, чтобы имя на табличке над её головой не читалось как «Кентвелл».

К счастью, оно им не было, но им оказалось ближайшее к ней, и Августа обнаружила, что задержала дыхание, вслушиваясь в шаркающие звуки шагов официанта на противоположной стороне, когда он брал вещи лорда Кентвелла. Она сдерживала дыхание ещё несколько мгновений, пока не убедилась, что он ушёл.

Августа выбралась из-под пальто и торопливо направилась к ступеням, быстро поднимаясь по ним на второй этаж. Едва она достигла верхней ступеньки, как заметила двух джентльменов, выходящих из ближайшей комнаты. Она быстро отвернулась к стене, делая вид, что поправляет свечи, горящие в висевшем в этом месте канделябре. Мужчины оказались позади неё, шагая, разговаривая, почти пройдя мимо. Они не заметили её. Августа бросилась в противоположном направлении и…

— Эй, парень.

Она замерла. Не обернулась. На самом деле, она даже не осмеливалась дышать.

— Лорд Уолфтон оставил свои перчатки в карточной комнате. Иди принеси их… тебя дожидается шиллинг, если ты поторопишься.

Августа бросила взгляд на дверь, через которую мужчины только что прошли. С противоположной стороны доносилось приглушенное бормотание мужских голосов. Она задумалась, что предпочесть: можно сбежать и молиться о том, чтобы выбраться из дома раньше, чем кто-либо успеет её поймать, но тогда вся авантюра окажется напрасной. Или можно принести лорду Уолфтону перчатки и заодно посмотреть, нет ли лорда Белгрейса среди тех, кто находиться в карточной комнате.

— Парень, ты слышал? Принеси нам перчатки лорда Уолфтона!

Августа понизила голос, невнятно пробормотав: «Да, милорд», — и затем, прижав подбородок к груди, направилась ко входу в карточную комнату.

Кристиан Уиклифф, маркиз Найтон и будущий герцог Уэстовер откинул голову назад, насколько ему это позволял его по-модному высоко завязанный шейный платок, и громко рассмеялся.

— Вам следовало бы стать моим партнёром, Девонбрук, а не своего расточительного брата. Это уже третий роббер[65], который он проигрывает для вас. Уверены, что хотите проиграть и в четвёртый раз? Не сомневаюсь, что мы с Толли сможем найти новый и более затейливый способ потратить состояние Девонбруков.

Бартоломью «Толли» Арчер, виконт Шелдрейк, усмехнувшись в знак согласия, сделал глоток портвейна. Красивый, следящий за модой, в дни своей молодости Толли был известен в светском обществе как немного эксцентричный человек, всегда говорящий то, что приходит ему в голову, и чаще всего его высказывания звучали на грани дозволенного. Хотя последние несколько месяцев он провёл вдали от Англии — в вихре медового месяца. Вернувшись из Парижа со своей молодой женой, Толли, казалось, приобрёл едва уловимую зрелость, отчего казался спокойнее и представительнее. Брак с его Элизой определённо пошёл ему на пользу.

Сидящий через стол брат Ноа, Роберт, не присоединился к их добродушному подшучиванию. Вместо этого, он пристально наблюдал за Ноа, замечая то, что другие не видели — невезение Ноа в карты было бульшим, чем простым стечением обстоятельств. Он редко проигрывал в карты и никогда так сильно, тётя Амелия прекрасно обучила их этому делу. И дело было не только в картах, в последнее время Ноа вообще вёл себя странно, особенно когда просто исчез безо всяких объяснений во время приёма в Девонбрук-Хаусе. Хотя Ноа отказался рассказывать что-нибудь, когда его чуть позже спросили об этом, Роберт не мог отделаться от подозрения, что всё это было как-то связано с леди Августой Брайрли.

— Возможно, на этот вечер нам следует закончить игру, — сказал Роберт. — Внимание моего брата, кажется, сегодня слегка рассеяно.

Намеренно не замечая пристальный взгляд Роберта, Ноа нахмурился и снял очередную карту.

— Нет, давайте, по крайней мере, закончим эту партию. Уверен, рано или поздно удача вернётся ко мне.

За столом воцарилось молчание, поскольку все четверо начали изучать свои карты. Роберт ещё мгновение смотрел на Ноа, потом покачал головой и сосредоточился на собственных картах. «Мой брат — упрямый дурак», — подумал старший Девонбрук. С началом игры возобновился и разговор.

— Вчера у Сары был визитёр, — сказал Кристиан. — Молокосос по имени Тидни.

— Славный парень Тидни, — заметил Толли. — Наследник барона из Уэльса, как я полагаю. Кажется, всегда хорошо преподносит себя. И просто восхитительно натирает свои сапоги.

Ноа поверх карт посмотрел на Кристиана:

— Она приняла его?

— Нет, — он пожал плечами. — Даже Элеанор не смогла убедить её сделать это. Сказала, что не в настроении принимать кого-либо. И уж тем более она не может принимать мужчин, которые не являются друзьями семьи, в то время как она всё ещё носит траур по Тони.

Ноа нахмурился.

— Сара больше не может прятаться от общества, как делала до сих пор. Это плохо для неё.

— Мне показалось, что она не слишком хорошо выглядела вчера на нашем музыкальном вечере, — сказал Роберт. — Даже Катриона высказалась по этому поводу. На самом деле, она даже думает, что Сара выглядит намного хуже, чем тогда, когда мы приехали в город. Она стала совсем бледной, а в глазах такая пустота.

— Элеанор говорит, служанки докладывают, что Сара ещё и не ест ничего, — сказал Кристиан. — Не спит. Они говорят, что слышат, как она каждую ночь ходит по своей спальне и то и дело плачет. Всякий раз, как Элеанор пытается утешить её, Сара твердит только одно — ей больше не для чего жить, у неё не осталось никакой надежды на будущее. Все эти годы она заполняла свои дни управлением Кили-кроссом и заботой о том, чтобы Тони был в состоянии оплачивать свои кредиты. Теперь всё это для неё потеряно.

И всё из-за неожиданного приезда с континента их дальнего родственника, человека, о существовании которого они знали, но никогда не видели. Едва ступив на английскую землю, он сразу же заявил о своих правах на титул, а вместе с ним и на поместье Кили-кросс. Его адвокат отправил Саре письмо, в котором просто поблагодарил её за то, что она так хорошо присматривала за поместьем, и сообщил, что ей выделено небольшое ежеквартальное содержание в том размере, которое позволяет поместье. И хотя она не раскрыла суммы, Ноа не сомневался, что та не больно-то велика. Даже несмотря на то, что он взял на себя все неуплаченные долги Тони, а городской дом Кили был всё ещё не продан, фактически, Сара зависела от милости других. Её судьба была подобна судьбам многих других молодых женщин.

— Ей нечем себя занять, — сказал Толли, — Ни мужа. Ни детей, за которыми надо присматривать. Хорошо бы ей выйти замуж. Брак творит чудеса с настроением женщины.

За столом воцарилось молчание. Когда Ноа оторвался от своих карт, то увидел, что все остальные смотрят на него, при этом прочесть их мысли не составляло особого труда. Они ожидали, что он женится на Саре и с произнесёнными обетами исцелит её от скорби. Даже он сам задумывался о такой возможности. И действительно, когда на этой неделе он навещал Сару, именно эта мысль занимала его ум.