— Ничего, управимся как-нибудь со всеми! — ободряюще сказал он. — С нами сила Божья!

— Так-то оно так, — пробормотал Издерий, — только ведьмам сам сатана помогает. Говорят, что как только кто пытается схватить ведьму, так сразу руки у него начинают трястись с такой силой, что совладать с ними нет никакой возможности.

— У тебя, кажется, руки уже сейчас трясутся, — насмешливо сказал Ян. — А насчет силы сатаны могу сказать тебе только одно: против святого креста ни один демон не устоит, ни одна ведьма. Или, по-твоему, дьявол сильнее Господа?

— Что ты, что ты! — вскричал Издерий. — Я такого не говорил. Как можно! Господь несравненно сильнее диявола. Только раз уж сатана зло творит, то, выходит, делает он это с божьего попущения.

— Зачем же это богу нужно?

— Нужно. Это наказание нам за грехи наши.

Яну надоели все эти рассуждения.

— Ладно, — сказал он, вынимая меч из ножен, — хватит болтать. Пора.

— Как, уже?!

— Да. Нечего тут рассиживаться, еще упустим кого-нибудь, — Ян взял в другую руку факел и пошел к двери.

Клерики нерешительно последовали за ним.

Свет в доме не горел. Внутри было тихо. Поковырявшись некоторое время с замком, Марк открыл его. Засовы на двери либо отсутствовали, либо не были задвинуты, потому что дверь распахнулась, стоило лишь клерикам управиться с замком.

Ян вошел первым. Широкая прихожая разделялась на два коридора. Один, по-видимому, вел на кухню, а второй в жилые комнаты. Ян знаком указал Издерию сторожить коридор, а сам с двумя другими клериками прошел на кухню. Здесь что-то готовилось. На огне стоял большой котел, накрытый крышкой, а в печи прятался пузатый горшок. И ни одной живой души. Можно было подумать, что блюда готовятся сами.

Ян зажег от пламени печи факел и осмотрел кухню повнимательнее. Ничего особенного он не заметил — обычная кухонная утварь, большая печь и продуктовый шкаф. Ян заглянул в котел. Оттуда пахнуло гусиным бульоном.

Вместе с Марком они вытащили горшок из печи стоявшим рядом ухватом. В горшке оказалась какая-то коричневая каша вперемешку с луком.

— Что это такое? — шепотом спросил Марк.

Ян взял ложку, помешал в горшке, зачерпнул и понюхал.

— Похоже на жареную кровь.

Марк побледнел и со страхом посмотрел на горшок.

— Чего ты? — спросил Ян спокойно. — Может кровь гусиная.

— В таком-то количестве? И котел этот с супом… Вдова одна живет, зачем ей столько-то готовить? Не-е-ет, что-то здесь нечисто!

Ян не возражал. Он собирался было обследовать содержимое продуктового шкафа, когда из коридора донесся шум, а затем и отчаянный крик.

Чуть не сбивая друг друга с ног, клерики кинулись на крик.

В коридоре они увидели распростертое на полу тело Издерия и две открытых двери — наружную и ведущую в комнаты. Ян перепрыгнул через клерика и влетел в гостиную. Он увидел полуодетую женщину, открывающую окно.

— Стой, ведьма! — крикнул он, подбегая и хватая женщину за руку.

Развернул ее рывком, придвинул факел к лицу. И онемел. Всего он ожидал. Только не этого.

— Ян?! — женщина уставилась на него изумленным взглядом.

— Да, Любава, это я… — смог наконец выдавить из себя Ян. — Или ты теперь не Любава? Я забыл, тебя же следует называть Тийаной.

Подбежавшие клерики наблюдали за ними, не зная, что и сказать. Ведьма не сопротивлялась, не пыталась колдовать и призывать на помощь демонов. И, похоже, она знала Яна. А он знал ее.

— Не ожидала я тебя при таких обстоятельствах увидеть… — протянула ведьма, непонятно чему усмехаясь.

— Я тоже. Ну что ж, у нас еще будет возможность поговорить, а пока что…

Ян достал веревку.

— Что это значит? Ты собираешься меня связать? И вообще, что это за люди?

— Вопросы будут потом, — сухо ответил Ян. — Давай руки…

— У-у-у, ведьма! — Издерий замахнулся плетью, но ударить не посмел.

Ян потер уставшие глаза.

— Ладно, Издерий, хватит ругаться. Ты лучше толком объясни, что же там в доме произошло.

— Что тут рассказывать? Стоял я у двери, стоял. Слышу — стонет кто-то. Ну, приоткрыл я дверь, заглянул. А эта стерва там с инкубом развлекается! Только я себя крестным знамением осенил, как демон соскочил с нее и — бежать. Попробовал я его задержать, да куда там! Словно тень сквозь пальцы проскользнул. — А шишка у тебя на лбу откудова? — поинтересовался Ян.

— Так это… Упал ведь я! Вот и набил шишку-то.

— Ясно. А что ты в свое оправдание скажешь, Любава? Или Тийана?

Женщина подняла голову, скрипнув цепями.

— Тийана, Ян, Тийана. Любавы больше нет. Что скажу, говоришь? А что мне сказать? Вам ведь все равно. У вас уже все расписано и подписано, небось, а? Так?

— Нам не все равно. Каждый имеет право опровергнуть несправедливое обвинение. Или то, в чем тебя обвиняют, правда?

Ян с надеждой посмотрел на Тийану.

— Скажи, ведь это неправда?

— Это неправда.

Марк полистал протоколы.

— А как ты объяснишь вот это? — спросил он. — Здесь показания свидетелей, подтверждающие твои преступления: сглаз, околдование чужого мужа и смерть своего собственного… Как ты это объяснишь?

Тийана посмотрела на Яна.

— Я буду говорить только с ним.

Ян кивнул клерикам и они вышли из камеры.

— Говори.

— Тебе я скажу все. Да, было. Своего мужа я отравила, правда. И не жалею. Потому что это был не человек, а животное. А чужого сманила. Не сама, одна бабка его заговорила. Но ни его семье, ни ему зла не делала. Потому что люблю его. И он меня тоже. Помоги мне, Ян! Помоги во имя нашей прошлой любви! Я знаю, ты можешь.

Ян поднялся, схватил протоколы, подошел к женщине вплотную.

— Я могу, — неровным голосом сказал он. — Я могу и понять, и простить. Но вот они… — он потряс протоколами, — они не могут! Кто насытит их месть, их жажду справедливости? Кто развеет их страх и злобу? Только смерть. И ты это знаешь.

Ян тяжело дышал.

— Я не знаю, правда ли то, что ты занималась колдовством. Я не знаю вообще, что такое колдовство. Быть может, это зло. Или добро. Я не знаю. Одно мне известно, одна истина: если кто-то нарушает закон, он должен быть наказан. Независимо от того, плохой этот закон, или хороший. В этом мире правда на стороне тех, кто сумел сделать ее законом. Даже если это не правда, а ложь.

Ян бросил протоколы на пол.

— Мне нелегко судить. Я не хочу и не могу судить. Пусть судят те, у кого хватает смелости взять на себя ответственность.

— А если суд несправедлив?

— То вся тяжесть вины падет на несправедливо обвинивших!

— Но ведь ты помогаешь им…

— Нет! В Послании сказано: «Не судите, и не судимы будете». Поэтому я не сужу. Но это, к сожалению, все, что я могу для тебя сделать. Просто не судить. Прости, больше я ничем тебе помочь не смогу.

Ян вышел из камеры, прислонился к стене.

«Я думал, что готов, — прошептал он. — Но, боже мой, как я ошибался!»

Масляная лампа коптила уже давно, но клерики этого не замечали. Они сидели в небольшой комнате и пили вино. Позабыв про все посты и ограничения. Они пили долго и жадно, словно стараясь загасить какой-то огонь, горевший внутри. Пили, не пьянея и чем больше, тем жаднее. С Охотником они поругались и расстались с ним возле Горного.

Иоанн откупорил очередную бутылку.

— Выпьем за наш провал!

— Почему провал? — не согласился Петр. — Нет, мы все сделали правильно. Кроме одного: не надо было так сразу на графиню с обвинениями накидываться.

— Ну, теперь ничего не изменишь. Будем надеяться, что его преосвященство об этом не узнает…

— Если даже он и не узнает, все равно нам взбучки от отца Люцера не миновать, — предупредил Лука. — Потому как поездка наша принесла не больше пользы, чем в прошлый раз.

— Зато не погиб никто.

— Нашей заслуги здесь нет.

Петр задумчиво катал по столу хлебный шарик.

— Как бы то ни было, все уже позади, — ободряюще сказал Иоанн, разливая вино по стаканам. — Вернемся в Резиденцию, займемся привычными делами. Молодежь станем готовить.