Теперь перед ним было нечто совсем другое. Мысленные пальцы насильно проникали в его мозг, и он встречал их с болью, отвращением и негодованием.

Рука Дэвида отдернулась от передатчика, и он не испытывал желания снова притрагиваться к нему. Он опять забыл о нём.

Голос зазвучал снова:

— Заставляй ртом вибрировать воздух.

Счастливчик спросил:

— Мне нужно говорить? Разве вы не слышите наши мысли, когда мы не говорим?

— Очень смутно. Их трудно понять, если твой мозг хорошо не изучен. Когда ты говоришь, твои мысли становятся четче и мы их слышим.

— Но мы слышим вас без труда, — сказал Дэвид.

— Да. Мы можем посылать свои мысли с большой силой. Вы нет.

— Вы слышали всё, что я говорил раньше?

— Да.

— Чего вы хотите от меня?

— В твоих мыслях фигурирует организация твоих товарищей, она далеко, по другую сторону неба. Ты называешь её Советом. Мы хотим знать о ней больше.

Про себя Счастливчик ощутил удовлетворение. На один вопрос по крайней мере он ответил. Пока он представлял собой отдельный индивидуум, враг мог удовлетвориться тем, что убьет его. Но в последние часы враг понял, что он слишком многое узнал, и обеспокоен этим.

Вдруг остальные члены Совета смогут узнать правду так же быстро? И вообще что такое этот Совет?

Старр мог понять любопытство врага, его осторожность, желание выведать у противника побольше, прежде чем убить его. Неудивительно, что Эвансу запретили убивать его, когда оружие было направлено на Дэвида, а он был беспомощен.

Но он отогнал от себя эти мысли. Они говорят, что не могут ясно слышать невысказанные мысли. Но, возможно, они лгут.

Он спросил:

— Что вы имеете против моего народа?

Ровный, неэмоциональный голос ответил:

— Мы не можем с уверенностью сказать, что имеем что-то против.

Старр сжал челюсти. Неужели они восприняли его последнюю мысль о том, что могут лгать? Ему надо быть осторожным, очень осторожным.

Голос продолжал:

— Мы не думаем хорошо о людях. Они отнимают жизнь. Они едят мясо. Плохо быть разумным и есть мясо. Тот, кто ест мясо, должен отнимать жизнь у других живых существ, а разумный пожиратель мяса приносит гораздо больше вреда, чем неразумный: он может придумать больше способов отнять жизнь. У вас есть маленькие трубки, которые могут убить многих существ.

— Но мы не убиваем венлягушек.

— Убивали бы, если бы мы допустили. Вы даже друг друга можете убивать.

Счастливчик не стал комментировать последние слова. Напротив, он сказал:

— Но чего же вы тогда хотите от моего народа?

— Вас слишком много на Венере, — ответил голос. — Вы становитесь многочисленны и занимаете место.

— Но мы не можем занять всё, — ответил Старр. — Мы можем строить города только на мелководье. Глубины всегда останутся вашими, а они составляют девять десятых океана. Кроме того, мы можем помочь вам. Если у вас есть знания Мозга, у нас есть знания материи. Вы видели наши города и машины из сверкающего металла, которые через воду и воздух летят по другую сторону неба. Подумайте, как мы могли бы помочь вам.

— Нам ничего не нужно. Мы живем и мыслим. Мы ничего не боимся и ничего не ненавидим. Чего ещё нам желать? Что нам делать с вашими городами, с вашим металлом и вашими кораблями? Они не сделают жизнь для нас лучше.

— Значит, вы хотите всех нас убить?

— Мы не хотим отнимать жизнь. Нам достаточно контролировать ваш мозг, чтобы вы не могли причинить вреда.

Счастливчик мысленно увидел (по своей воле или по внушению?) расу людей Венеры, живущих и передвигающихся по указанию господствующей туземной расы; постепенно контакты с Землей прерываются, растут поколения всё более услужливых и послушных умственных рабов.

Он сказал с уверенностью, которой на самом деле не ощущал:

— Люди не позволят, чтобы их мысли контролировали.

— Это единственный способ сосуществования, и вы должны нам помочь.

— Не станем.

— У вас нет выбора. Ты должен рассказать нам об этих землях за небом, об организации твоих людей, о том, что они могут нам сделать и как нам защититься.

— Вы не сможете заставить меня сделать это.

— Неужели? — спросил голос. — Подумай. Если ты не сообщишь нам нужную информацию, мы попросим тебя опустить твою машину из сияющего металла на дно океана, и там, на дне, ты её откроешь и впустишь воду.

— И умру? — мрачно спросил Старр.

— Конец твоей жизни будет необходим. Ты многое знаешь, и тебе нельзя встретиться с товарищами. Ты можешь вызвать попытки мести с их стороны. Это будет нехорошо.

— Но в таком случае я ничего не утрачу, не рассказывая вам.

— Ты многое утратишь. Если откажешься, мы войдем в твой мозг насильно. Это неэффективно. Много ценного мы выпустим. Чтобы уменьшить опасность этого, мы должны будем разнимать твой мозг по частям, а для тебя это будет неприятно. Гораздо лучше для нас и для тебя, если ты добровольно поможешь нам.

— Нет. — Дэвид покачал головой.

Пауза. Потом снова голос:

— Хотя люди кончают жизни, сами они боятся конца своих жизней. Мы избавим тебя от этого страха, если ты поможешь нам. Когда ты опустишься на дно и твоя жизнь подойдёт к концу, мы изымем страх из твоего мозга. Но если ты не станешь помогать нам, мы всё равно положим конец твоей жизни, но не станем изымать страх. Мы усилим его.

— Нет, — ещё громче ответил Старр.

Ещё одна пауза, более длительная. Потом снова голос:

— Мы просим твоих знаний не из страха за свою безопасность, а для того, чтобы без необходимости не предпринимать неприятных мер. Если мы не будем хорошо знать, чего ожидать от людей с другой стороны неба, нам придётся обезопасить себя и кончить жизнь всех людей в этом мире. Мы впустим океан во все купола, как почти сделали в одном. Жизнь людей закончится, как погасшее пламя. Его задуют, и жизнь снова не загорится.

Счастливчик громко рассмеялся.

— Заставьте меня! — сказал он.

— Заставить тебя?

— Заставьте меня говорить. Заставьте опустить корабль. Заставьте сделать что-нибудь.

— Ты думаешь, мы не сможем?

— Я знаю, что не сможете.

— Оглянись, и увидишь, чего мы уже добились. Твой связанный товарищ в наших руках. Второй твой товарищ, который стоял рядом с тобой, тоже в наших руках.

Дэвид повернулся. За всё время разговора он ни разу не слышал голос Верзилы. Он как будто совершенно забыл о его существовании. И тут он увидел, что маленький марсианин, согнувшись, неподвижно лежит на полу.

Дэвид опустился на колени, отчаяние перехватило ему горло.

— Вы его убили?

— Нет, он жив. Он даже не ранен. Но ты видишь: ты теперь один. Тебе никто не поможет. Они не смогли противостоять нам, и ты не сможешь.

Дэвид, побледнев, ответил:

— Нет. Вы ничего не заставите меня делать.

— Последний шанс. Выбирай. Будешь помогать нам, и твоя жизнь кончится мирно и спокойно. Откажешься — кончишь в боли и горе, а затем последует смерть всех людей в городах под океаном. Что выберешь? Отвечай!

Эти слова звучали в мозгу Старра, и он приготовился один, без поддержки друзей, отражать мысленные удары, которым он мог противопоставить только несгибаемую волю.

Так противостоять умственному нападению? Счастливчик хотел сопротивляться, но у него не было мысленных мышц, которые он мог бы напрячь, не было защитного оружия, которое можно было бы применить, он не мог ответить силой на силу. Он должен только сопротивляться импульсам, которые приходят в его мозг извне и которые он не может считать своими.

А как он отличит их от своих? Что он сам хочет делать?

Ничего не приходило ему в голову. Пусто. Но что-то должно быть. Он пришёл сюда, наверх, не без плана.

Наверх?

Значит, он поднимался. Значит, сначала он был внизу.

Внизу, в пропасти своего мозга, подумал он.

Он в корабле. Корабль поднялся со дна моря. Сейчас он на поверхности. Хорошо. Дальше что?