На миг ее кольнуло воспоминание о том, для кого она была так же прекрасна, но миг прошел, и остался один только Джонатан, только его губы и руки, обожествляющие ее тело.

Наслаждение было так остро, что Кейт не знала, сколько она еще сможет выдержать, прежде чем сгорит в этом огне. Ее пальцы нащупали шрам у него на груди, но вскоре, переполненная одним-единственным желанием, она забыла об этом.

Когда они соединились, тела их двигались в идеальном согласии, а языки пламени у каждого внутри полыхали все сильнее и сильнее, пока всепоглощающий пожар не охватил обоих.

Ничего подобного Кейт прежде не испытывала. Возвращаясь на землю, она успела лишь подумать: неужели с Джонатаном всегда будет так? — потом провела рукой по его щеке, легко поцеловала его и, свернувшись калачиком у него на груди, почти сразу уснула.

Джонатан натянул на них обоих одеяло и поцеловал ее в макушку. Какая потрясающая ночь! Он, конечно, ласкал на своем веку немало женщин, но впервые в жизни женщина сама по-настоящему ласкала его. Кто бы мог подумать, что благонравная, добропорядочная Кейт Мерфи окажется такой щедрой в постели?

Все это было для Джонатана ново и непривычно, но от этого не менее прекрасно. Вот, стало быть, еще одна грань удивительной натуры Кейт, думал он. Все же она бесподобная женщина! Совершенно удовлетворенный, он пододвинул ее ближе к себе и уснул с улыбкой на лице.

…Джонатан спал, и волна наслаждения несла его куда-то. В сладкой истоме он вздохнул и крепче обнял лежащую подле него женщину.

— Мэри… — пробормотал он.

В ту же секунду Кейт оцепенела, и Джонатан проснулся, как от толчка.

— О Боже, что мы наделали! — вскричала она, вырываясь из его объятий.

— Кейт, не надо.

— Пусти меня, Джонатан! — В шепоте ее послышалась такая мольба, что он не посмел ее дольше удерживать. Схватив свое белье, она направилась к двери.

Он нагнал ее в ванной комнате и повернул за плечи.

— Ради Бога, Кейт, все хорошо.

— Нет. Все плохо. Этого нельзя было делать.

— Как ты можешь такое говорить! То, что произошло между нами, было прекрасно, — сказал он, притягивая ее к себе.

— Ты любишь меня, Джонатан? — Кейт прямо посмотрела ему в глаза.

Этого он никак не ожидал.

— Я?.. — сказал он и умолк.

— Вот видишь. Твоя жена все еще с тобой. Ты до сих пор произносишь во сне ее имя.

— Моя жена не имеет к этому никакого отношения.

— Вот как? А Брайан имеет. — Кейт нервно крутила обручальное кольцо на пальце. — Наша с ним любовь была всей моей жизнью, и я не хочу пятнать ее дешевыми интрижками.

— Дешевыми…

— Я согласна быть твоей экономкой, матерью твоих сыновей, даже другом, но не любовницей.

— Но, черт побери, Кейт, я не хотел тебя обидеть!..

— Я знаю. Но, думаю, нам лучше всего забыть о случившемся.

Вздохнув, он устало провел рукой по лицу. Забыть! Разве такое забывается?

— Джонатан, прости, что все так получилось, но я ничего не могу с собой поделать. — Кейт опустила голову, и лица ее из-за густых волос не было видно, но голос звенел нестерпимой болью. — Уже поздно, и я устала.

Хлопнула дверь, и взгляд Джонатана уперся в деревянную преграду. В замке с недвусмысленным скрежетом повернулся ключ.

Джонатан поднял руку и в сердцах стукнул кулаком по дверному косяку. Потом, без сил облокотившись на него, он уронил голову на руку и постоял так с закрытыми глазами. Он чувствовал себя маленьким и несчастным, словно только что раздавил сапогом редкую и прекрасную бабочку.

— И это все? — Белл скептически оглядела сложенный в передней багаж.

— У нас и так вдвое больше вещей, чем мы везли сюда, не считая живого груза.

— Слава Богу, что Джонатан нанял отдельный вагон для быка и лошадей. Во всяком случае, до самого Вайоминга вам не придется с ними возиться.

— Не представляю, как он решился на такие траты.

— Э-э, я вижу, Джонатан водит тебя за нос! — от души рассмеялась Белл.

— То есть — почему за нос?

— Мой зять на самом деле до безобразия богат, но всеми силами это скрывает. В финансовых вопросах он просто маг и волшебник. Все это, — она широко повела рукой, — мы имеем только благодаря тому, что в начале войны Джонатан развернул несколько довольно рискованных предприятий и уговорил Даниела войти с ним в долю. Кстати, он негласный компаньон Даниела — правда, свою половину прибыли от продажи лошадей он тут же опять вкладывает в дело.

— Я не знала…

— Да, он об этом особенно не распространяется. До отъезда на запад он, по-моему, только тем и занимался, что делал деньги — вероятно, это было единственное доступное ему развлечение. Останься он здесь, он бы уже давным-давно стал миллионером, но пять лет назад этот кусок жизни для него как бы закончился.

— У него очень скромный дом, — заметила Кейт. — В нем, правда, большие окна, но все остальное очень просто и без затей — как в хижине.

— Сейчас деньги для Джонатана уже не особенно важны. По-видимому, ему гораздо интереснее жить в хижине и создавать свой собственный мир посреди пустыни. — Белл хитро улыбнулась. — Джонатан бывает ужасно скуп, пока ему очень сильно чего-то не захочется. За этого быка, например, он заплатил целое состояние, а потом пришлось еще выкладывать кучу денег, чтобы переправить его в Соединенные Штаты. И добрая половина его поголовья попала в Америку тем же путем. Так что уверяю тебя, он легко мог бы оплатить сопровождающего для своих драгоценных четвероногих. Но, насколько я знаю Джонатана, он сам всю дорогу будет бегать взад-вперед проверять, все ли с ними в порядке.

Вздохнув, Кейт подумала, какой нелегкой будет для них эта дорога домой.

Белл окинула ее подозрительным взглядом.

— Кейт, ты не заболела? Очень уж ты бледная.

— Просто устала немного, но в остальном чувствую себя прекрасно. Здорова как лошадь. — Кейт заставила себя улыбнуться. — Зато теперь буду помнить, что вредно пить слишком много шампанского.

— Ну, хмель уже должен был выветриться. Хмель от Джонатана Кентрелла — вряд ли, подумала Кейт.

— Вероятно, с непривычки. А все эти коварные пузырьки! Порохом их, что ли, начиняют?

— Ах, Кейт, я буду так по тебе скучать! Я с самого начала догадывалась, что мы с тобой сойдемся, но не думала, что так близко.

— Я тоже буду скучать. — Кейт улыбнулась, на сей раз вполне искренне. — У тебя было так хорошо! Мне надо бы за многое тебя поблагодарить, но, ей-Богу, не знаю даже, с чего начать. Надеюсь, мадам Бланшар не очень пострадала оттого, что так великодушно занизила для меня цены?

Белл и бровью не повела.

— Разумеется, нет. Я об этом уже позаботилась. Даниел решил преподнести мне в подарок новый зимний гардероб. — На секунду она задумалась. — Не помню, правда, успела ли я ему об этом сообщить… Ну да неважно. Элиза, позови, пожалуйста, кого-нибудь, чтобы снесли багаж в карету.

— Ты поедешь с нами на вокзал?

— Конечно. Иначе Касси, боюсь, заберется в скотный вагон и уедет с вами в Вайоминг. Kaжется, кузен Коул окончательно разбил ее сердце.

— Разбил и даже не заметил. Вчера я слышала, как Леви уговаривал своего брата не мучить ее так, но Коул, по-моему, даже не понял, о чем идет речь. — Кейт оглянулась. — Кстати, где они все?

— Как где? Они все трое вместе с Даниелом и Джонатаном поехали проследить за погрузкой скота. Джонатан тебе разве не сказал?

Кейт вдруг принялась озабоченно застегивать пальто.

— Должно быть, забыл.

На самом деле Кейт еще не видела Джонатана с тех пор, как они с ним расстались в ванной комнате позапрошлой ночью. Вчера она была рада его отсутствию, но чем дольше он ее избегал, тем более она страшилась их первой встречи.

Она машинально одернула красное пальто. Может быть, увидев на ней свой подарок, он догадается, что она готова заключить мир и оставить все как прежде?

Однако первая встреча с Джонатаном оказалась вовсе не такой напряженной, как она боялась. Когда они с Белл приехали на вокзал, все семейство дожидалось их на платформе, и Джонатан тут же пустил какую-то шпильку насчет опозданий на поезд. Он вручил Кейт три билета — для нее и для мальчиков — и сообщил, что сам он на всякий случай устроится в вагоне, где будет находиться скот.