— Я хочу купаться вместе с Кирстен, — заявил Том, — Пожалуйста, папа, можно мне купаться с Кирстен?

Лоренс повернулся к нему.

— Боюсь, что ничего не выйдет, солдатик.

— Но ты сказал…

— Это была шутка, Том.

Том перевел глаза на Кирстен.

— И не самая лучшая папина шутка, — заметила Кирстен.

Лоренс усмехнулся.

— Ты не понимаешь, — сказала Элен, поворачиваясь на другой бок, отчего заскрипела кровать. — Дело не в том, что я не хочу встречаться с тобой, но я дала слово Кирстен.

— Значит, Кирстен руководит твоей жизнью? — проворчал Кемпбел.

— Сейчас — да. Они с Лоренсом вступились за меня…

— Потому что я не оставил им выбора.

— Дэрмот, ты мог не публиковать ту статью, у тебя не было в этом необходимости.

— Я уже объяснил, что написал ее сразу после нашей с тобой последней встречи. Я обозлился и решил, что если не буду работать над фильмом, то и ты не будешь в нем сниматься. Но теперь я все для тебя сделал: за тобой оставили роль, в газетах напечатали твой вариант той истории, так что пора об этом забыть.

— Ладно. Но я должна сдержать слово.

Кемпбел рассмеялся, но когда Элен, встав на колени, наклонилась над ним, глаза его потемнели от желания.

— Ты уже три раза навещала меня с тех пор, как дала слово Кирстен, — заметил он, сжимая ее груди.

— Знаю. Но больше этого не будет.

— Ты и раньше так говорила. Но что ты тогда здесь делаешь?

— Разве тебе не нравится то, что я делаю? — пробормотала она, прижимаясь к нему бедрами.

— Очень нравится, но это не ответ.

— Они сейчас в Новом Орлеане, так что не узнают об этом, — улыбнулась Элен, перекатываясь на спину.

Кемпбел, подперев голову рукой, медленно скользил взглядом по ее телу, чувствуя, как им овладевает желание.

Бывало, стоило ему бросить взгляд на любую женщину, и у него возникало желание трахнуть ее. Так было и с Кирстен Мередит, но кому бы не захотелось трахнуть Куколку Кирсти? Однако Руби Коллинз решился бы трахнуть не каждый, но даже она возбуждала его так, что он готов был на любые унижения. По правде говоря, это объяснялось не только тем, что Кемпбел хотел получить работу. С Элен, конечно, все совсем иначе. Он не мог бы сказать, почему, но иначе. Первая ночь, проведенная вместе, была совершенно особенной. Не то чтобы ему не хотелось тогда трахнуть ее; он хотел этого больше всего на свете, но вместе с тем у него возникла потребность сохранить возникшую между ними душевную близость. Этого у него не было ни с одной женщиной. Поэтому они просто обнимались, целовались, болтали о пустяках, засыпали и просыпались. Было в этом что-то необъяснимое, и Кемпбел догадывался, что они подошли очень близко к тому, что называется «заниматься любовью», а этого с ним не было никогда. Сегодня, конечно, у них была настоящая близость, и он овладел ею несколько раз. Хотя Элен вела себя в постели, как дикая кошка, все это было не чем иным, как любовью. Во всяком случае, Кемпбел предполагал, что это так, ибо после всего ему не хотелось отпускать ее, не хотелось перекатиться на другой бок и заснуть. Ему нравилось слушать ее болтовню, видеть ее улыбку, чувствовать, как он утопает в ее огромных карих глазах. Только ей он мог излить свою душу, рассказывая о себе такое, что признаться в этом было хуже, чем умереть.

Как бы ни называлось то, что происходило между ними, им было действительно хорошо, и он не хотел, чтобы это кончалось. Но тот воображаемый поезд, который затормозит и остановится, когда он останется единственным пассажиром, все еще, набирая скорость, мчался по рельсам, и злость Кемпбела к Кирстен Мередит была топливом для него. Рано или поздно ему придется что-то с этим делать, но мысль о Кирстен и о том, что она уничтожает его, хотя уничтожить ее должен был он, все ускоряла движение поезда. Но теперь с ним была Элен — колдунья, изменившая его жизнь.

Пальцы Кемпбела продвигались к тому месту, где смыкались ее ноги, и он улыбнулся постоянной готовности Элен принять его.

— Я хочу для нас большего, чем это, — прошептал он, взглянув на нее.

Она тихо хмыкнула и затаила дыхание, почувствовав, как его пальцы проникают в нее.

— Чего же еще желать? — прошептала она.

В глазах Кемпбела была такая неуверенность, что Элен улыбнулась, хотя у нее защемило сердце. Всего минуту назад он выглядел совсем иначе. Элен поняла, какую власть имеет над ним — жаль, что она не осознала этого раньше! Ей казалось, что они чувствуют одинаковую боль, и это притягивает Кемпбела к ней так сильно, что временами он готов подчиняться ей. Но она сама не готова была подчиниться ему. Они с Кемпбелом одного поля ягоды, пропащие души, которые в разладе с миром и людьми. Элен знала, что Кемпбел хотел порвать с прошлым, но для этого ему нужна была ее помощь. Знала она и то, что его злоба к Кирстен превратилась в манию, что, как подозревала Элен, пугало и самого Кемпбела. Он обвинял Кирстен в том, что он снова угодил в лапы Диллис Фишер. А теперь Кирстен решила разлучить его с Элен. Элен подумала, что если бы не это, едва ли Кемпбел хотел бы ее так сильно.

Она не раз уже замечала выражение опустошенности на его красивом лице, но иногда таяла от его нежной улыбки. За внешней жестокостью Кемпбела таилась одинокая, мятущаяся душа. Оба они так долго не знали любви, которая, возможно, никогда и не выпадала им на долю. Не встреться они случайно, им и не привелось бы узнать, что это такое, а значит, сейчас надо радоваться тому, что есть. Почему она должна позволить Кирстен отнять это у них? Ведь судьба Кирстен так тесно переплелась с судьбой Лоренса, что они несомненно будут счастливы. Так почему же ее уделом должно стать одиночество? Ни у нее, ни у Дэрмота не будет другого шанса обрести счастье.

Когда Кемпбел приник к ее губам, Элен обвила его руками и притянула к себе. Он так часто говорил, что любит ее! Она не знала, правда ли это, но ей никогда не надоедало слушать эти слова. Если он и лукавил, то со временем это могло стать реальностью. Этому мешала лишь клятва, которую она дала Кирстен. Но почему эта женщина должна распоряжаться их жизнью?

Элен почувствовала острую зависть к Кирстен. Ведь та никогда не испытывала такого отчаяния, которое заставляет верить и лживым словам. Кирстен искренне удивилась бы, поняв, что Элен чувствует по отношению к ней раскаяние, зависть, благодарность и нежность.

Разве Кирстен, лежа в объятиях Лоренса, думает об Элен? Она и не помышляет о том, что разрушает жизнь людей, заставляя давать ненужные клятвы. Разве им с Кемпбелом легко расставаться? Кирстен возбуждала в Элен противоречивые чувства: зависть и преданность. Элен много сделала для того, чтобы свести ее с Лоренсом, но что она сама выиграла от этого? Да, ей дали роль Мари Лаво, но ведь это не главная роль, это не та, от которой зависит успех фильма. Да и какое ей теперь дело до успеха фильма, если у нее есть Дэрмот? Он даст ей больше счастья, чем несколько минут экранного времени. Так зачем же ей уговаривать его, чтобы он перестал травить Кирстен? Не лучше ли закрыть на все это глаза? Если фильм провалится и Кирстен потерпит фиаско, у нее останется Лоренс. Так же, как остался с ней Пол, когда жизнь нанесла ей жестокий удар. Рядом с Кирстен всегда кто-то был, ей не приходилось страдать от одиночества, как Элен. Так зачем беспокоиться о Кирстен?

— Не могу поверить, что ты мог сказать такое! — воскликнула Кирстен.

— Тогда я повторю это, — заорал Лоренс. — Перестань вмешиваться в работу, или давай съемочной группе конкретные указания. Иначе нам придется немедленно прекратить работу и вернуться домой.

— Значит, во всем виновата я?

— А кто у нас режиссер-постановщик?

— Разве я? Мне казалось, что ты… Ты чаще, чем я, беседуешь с моими ассистентами…

— Они идут ко мне, потому что для работы нужны четкие указания, а от тебя их никто не получает.