Сдержанно улыбаясь, Кирстен перечитала письмо. Она получила его сегодня утром вместе с запиской от адвоката, где сообщалось, что Диллис Фишер снова отказали в освобождении под залог. Вероятнее всего, ей придется не только отбывать тюремное заключение за подстрекательство к убийству, но и передать бразды правления империей кому-нибудь с более устойчивой психикой. Кирстен выбросила записку. Она больше не хотела слышать о Диллис Фишер. Пусть закон восторжествует, но Кирстен не станет упиваться злобой и жаждой мести. Теперь все это в прошлом, и Кирстен радовалась лишь тому, что освободилась от Диллис.

Однако другое письмо Кирстен сохранила и несколько раз перечитала. Ее поражало, что по иронии судьбы того, о чем она когда-то мечтала, никогда не будет. Интересно, получил ли Лоренс такое письмо, подумала Кирстен, но, решив, что эти мысли ни к чему хорошему не приведут, побежала наверх укладывать вещи.

Приняв решение вернуться во Францию и растить ребенка в глуши Прованса, Кирстен почувствовала себя значительно лучше. Там они будут счастливы — вдвоем и в полной безопасности. Там их едва ли найдут представители прессы, а значит, и Лоренс ни о чем не узнает. Пол оставил ей деньги, поэтому нет необходимости работать. Однако Кирстен была намерена выполнить соглашение с издателем и написать книгу. Она понимала, что это будет непросто, но решила не спешить и приступить к работе лишь тогда, когда будет готова. Возможно, когда-нибудь она захочет вернуться в большой мир и попытаться воплотить свои замыслы на экране.

Но сейчас у Кирстен не было амбиций. То ли они исчезли в связи с уходом Лоренса, то ли потому, что она считала важнее всего интересы ребенка. Впрочем, разве это имеет значение? Она наладила свою жизнь, прорвалась, и хотя ей не хватало Лоренса каждый час, каждую минуту, Кирстен постоянно напоминала себе, что боль со временем проходит. Настанет день, когда она прижмет к груди его ребенка и сможет отдать ему любовь, переполняющую ее сердце.

Она присела на кровать, чувствуя, что вот-вот расплачется, но надеялась найти облегчение в слезах. Врач предупредил ее, что замыкаться в себе и не давать выхода эмоциям плохо — и для нее и для ее ребенка. Поначалу это было нелегко, но теперь ей иногда казалось, что она не сможет остановиться. Что-то не позволяло ей думать о будущем, где не было Лоренса. Взяв его фотографию со столика возле кровати, Кирстен прижала ее к груди.

Через некоторое время она вытерла глаза и отправилась в ванную, чтобы ополоснуть лицо холодной водой. Все не так уж плохо, только вот иногда нахлынут воспоминания и ей трудно совладать с собой. Кирстен любила этот дом, была здесь счастлива, и ей не хотелось уезжать отсюда. Но ведь всегда можно вернуться, подумала она. Сейчас ей нужно разорвать узы, все еще связывающие ее с Лоренсом, уйти от соблазна позвонить ему и сказать, что она по-прежнему любит его. Кирстен знала, что он страдает так же, как она, а потому такой звонок причинил бы ему еще большие страдания.

Вернувшись в спальню, она снова принялась упаковывать вещи. Ей отчаянно хотелось поговорить с кем-то таким, кому можно выложить все, что у нее на сердце. Может, тогда ей стало бы легче. Смерть Джейн не была неожиданностью, но пустота после этого не заполнялась. Кирстен понимала, что неразумно винить себя во всем, что произошло, считать, что, вернувшись в Англию, она доставила лишь боль и страдания тем, кого любила, но ей было трудно отделаться от этих мыслей. В самые мрачные моменты Кирстен казалось, что она приносит неудачу всем тем, с кем соприкасается. Но думать об этом было бесполезно, а кроме того, горькие мысли могли повредить ребенку.

Защелкнув замки одного чемодана, она принялась за другой, размышляя, позвонить ли Элен перед отъездом. Как было бы приятно услышать ее голос, увидеть ее, извиниться за то, что она обидела ее. Еще неизвестно, простит ли ее Элен. Прошло уже три недели с тех пор, как Элен оставила ей сообщение на автоответчике. Если бы не беременность, Кирстен давно бы ей позвонила, но она боялась проговориться Элен, что ждет ребенка, поскольку та несомненно отправилась бы прямо к Лоренсу.

Но сейчас, когда авиабилет на завтрашний утренний рейс заказан, вещи почти упакованы и уже слишком поздно приглашать Элен зайти, она может лишь попрощаться, извиниться за все и пожелать ей счастья.

Взглянув на телефон, Кирстен почувствовала, как напряжены у нее нервы. Может, следует позвонить и Лоренсу? Им надо попрощаться и завершить этим их отношения. Поразмыслив об этом, Кирстен поняла, что просто исчезнуть — значит нанести ему горькую обиду. Все же, наверное, следует позвонить ему. Она не скажет ему, куда уезжает, но он по крайней мере узнает, что с ней все в порядке.

В спальне был такой беспорядок, что Кирстен решила спуститься вниз и позвонить из гостиной. На лестничной площадке она остановилась. Разумно ли она поступает? Ведь они решили не поддерживать контактов друг с другом, и хотя она каждый день надеялась, что он нарушит обещание…

Она вздрогнула, услышав телефонный звонок. А вдруг это Лоренс, подумала Кирстен, хотя знала, что он не позвонит. Но вдруг? Ведь может быть, что на сей раз это он! Окрыленная надеждой, она помчалась вниз по лестнице.

Она споткнулась о маленький вагончик Тома. Все произошло так быстро, что Кирстен почувствовала лишь сильную боль в голове. Потом телефон перестал звонить и ее поглотила тьма.

Тея тихо вошла в палату и закрыла за собой дверь. Элен сидела возле больничной койки, держа Кирстен за руку.

— Как она? — шепнула Тея.

— Все еще спит.

Тея подошла к койке и откинула прядь волос, упавшую на лицо Кирстен.

— Спасибо, что известили меня, — сказала она Элен.

— Лоренс уже знает?

— Еще нет.

Тея улыбнулась, вглядываясь в бледное лицо Кирстен.

— Он вчера вечером пытался ей позвонить, — сказала она, — но никто не подошел к телефону… Ну, теперь мы знаем причину. Слава Богу, что вы вовремя приехали к ней.

— Элен? — глухо позвала Кирстен.

— Я здесь, — сказала Элен. — Как ты себя чувствуешь?

— Трудно сказать. Голова очень болит… Где я?

Элен решила, что Кирстен все еще не пришла в себя и не помнит, о чем она ей говорила.

— Ты в больнице, — ответила она.

— Почему? Что произошло… — Она замолчала и наморщила лоб. Тея вышла из палаты, чтобы позвать медсестру.

— Лежи спокойно, — сказала Элен, увидев, что Кирстен пытается приподнять голову.

— Кто это здесь был?

— Это… — начала было Элен, но решила, что разумнее не напоминать ей о Лоренсе. — Это медсестра.

— Как я сюда попала?

— На санитарной машине. Вчера вечером я зашла к тебе, подумав, что нам с тобой пора помириться, — неуверенно начала она. — Я долго стучала в дверь. У тебя горел свет, поэтому я поняла, что ты дома. Я испугалась, что ты могла… Ну, ты знаешь… Потом побежала к соседям и позвонила в полицию. Полицейские взломали дверь, и санитарная машина привезла тебя сюда.

Кирстен смущенно улыбнулась, словно упрекая себя за то, что причинила столько беспокойства.

— Спасибо, — сказала она, пожимая пальцы Элен. — Я не стою твоей дружбы — уж слишком плохо обошлась с тобой.

— Это я не заслуживаю твоей дружбы, — прошептала Элен. — Но об этом мы поговорим потом.

Кирстен посмотрела на их сплетенные пальцы, потом приподняла голову.

— Это было случайно. Я знаю, ты могла подумать… — Она с трудом сглотнула комок в горле. — Я ничего подобного не сделала бы, особенно сейчас, когда…

— Все в порядке, — успокоила ее Элен, увидев, что глаза Кирстен наполнились слезами.

— Элен, скажи мне… как ребенок? С ним все в порядке?

— Ребенок? — с недоумением переспросила Элен.

— О Боже, — пробормотала Кирстен, в ужасе закрывая глаза. Наверняка первое, что должны были сделать врачи, это проверить, жив ли ребенок. Но если они не сказали об этом Элен…