Марина с поразительной ясностью вспомнила рассказанную ими историю. Новое начало и неопределенное, неизвестное будущее. Какое-то путешествие. И опасность, страшная опасность. Возможно, для Леоноры и Франсуа.

Она налила бокал вина, пошла в гостиную, поставила пластинку с фортепьянными квартетами Форе (поскольку они были прекрасны, оптимистичны и совершенно лишены сентиментальности) и немного послушала. Часть ее мозга, отвечавшая за интеллектуальную деятельность, отмечала элегантность музыки, но половина, ответственная за эмоции, была странно возбуждена и невнимательна. Марина приказала себе успокоиться.

Музыку прорезала новая телефонная трель из соседнего дома. Пропустить ее мимо ушей было невозможно. Марина сделала глоток вина и нахмурилась. Испытанное ею чувство удовлетворения быстро исчезло, уступив место необъяснимой внутренней тревоге. Не в силах сидеть, она слонялась по комнате, брала в руки фотографии и безделушки, ставила их обратно, задергивала шторы, а потом снова раздергивала их, потому что терпеть не могла сидеть взаперти.

Возвратившись на кухню за вторым бокалом вина, она невольно бросила взгляд на карты. Колода манила, искушала и завораживала. Марина увидела, что достает их со шкафа и разворачивает, еще до того, как это случилось.

Они лежали в ее руках — мертвые, ничего не значащие прямоугольные кусочки картона с картинками. Марина с сомнением и испугом посмотрела на них сквозь полуопущенные веки. Затем быстро, не давая себе времени подумать, перетасовала их и положила на стол шесть карт, по которым было легко составить связный рассказ.

Она отшатнулась от стола, не веря собственным глазам. Снова выпали пять самых главных карт в колоде, абсолютно те же, что во время прошлого гадания: Верховная Жрица, Императрица, Шут, Дьявол, Смерть. Она не могла припомнить такого совпадения. Но тут была еще одна карта, поистине роковая. Шестая карта, самая мрачная в колоде. Башня.

— О Боже! — прошептала Марина в полной тишине: пластинка давно кончилась. — Что я вытащила… — Было невозможно дать этим картам иное истолкование, чем то, которое она дала в тот пасмурный понедельник, когда гадала на себя, а получила ответ, предназначенный кому-то другому. Но сейчас расклад был еще страшнее: к нему добавилась зловещая карта. Теперь она не сомневалась, что послание было предназначено Леоноре, Франсуа и, возможно, Зое Пич, которая была неразрывно связана с ними обоими.

С прищуром поглядев на карты, Марина почувствовала, что ее неудержимо влечет к Верховной Жрице. После небольшого раздумья она решила, что в данной ситуации карта означает не отвлеченную идею или поворот судьбы, а конкретную личность. И тут ее озарило: в этом раскладе Верховная Жрица представляла Зою Пич.

Она стояла неподвижно, заново вспоминая значение карт и их толкование. Верховная Жрица означала учебу, науку, знание и мудрость. Марина вспомнила, что Зоя — учительница и в то же время мудрая женщина, судя по успехам Леоноры.

Так… Если Верховная Жрица означает Зою, как трактовать то, что с нее начинается расклад, заканчивающийся Смертью и Башней?

Длинным ногтем, окрашенным в винный цвет, Марина прикоснулась к Смерти. Она по-прежнему отказывалась считать эту карту плохой. Несомненно, карта была трудная, но она обладала огромной силой и означала новую жизнь. Отражает ли Смерть какой-то аспект жизни Зои или просто представляет собой Франсуа? Пылкого влюбленного, защищающего свою любимую и сулящего ей новую жизнь?

Но за ним идет Башня. О Господи, а вот это нехорошо, очень нехорошо. Башня — худшая карта в колоде. Самая неприятная для гадания, независимо от того, насколько оптимистически настроен гадатель или складываются обстоятельства. С какой стороны ни глянь, Башня несет плохие новости: потеря, утрата иллюзий, обманутое доверие. И самое худшее — какое-то ужасное бедствие.

Было время, когда Марине самой выпала Башня. И, конечно, она пострадала. За этим последовали изгнание, унижение, ощущение собственной ненужности и бесполезности.

Она сделала глоток вина и снова посмотрела на карты. Их сегодняшний рассказ был очень прост. Тут были все элементы предыдущего гадания: неопределенность, путешествие, некая опасность, возможность нового начала. Но теперь к нему добавлялась страшная катастрофа, неминуемая и неумолимая. А если так, главным героем этой драмы становился Франсуа, связанный с Зоей Пич; именно на него сейчас указывал беспощадный луч прожектора.

Внезапно у Марины свело живот. Зачем я это сделала? — спросила она себя. Она искренне верила в силу карт и получила хороший щелчок по носу. А теперь снова взялась за то же. И чем это для нее кончилось? Пустыми хлопотами. Беспокойством, тревогой и страхом.

В доме стояла зловещая тишина. Музыка Форе давно умолкла. Сад тонул в вечернем сумраке, трава из зеленой стала темно-синей.

В соседнем доме снова зазвонил телефон.

Проклятье! Дай отдохнуть! Замолчи!

Марина сняла туфли и снова поднялась по лестнице. Леонора крепко спала, ее дыхание было глубоким и мерным. Казалось, Риска тоже ничуть не трогало растущее беспокойство Марины.

Он поднял голову.

— Ты что, собираешься остаться тут на всю ночь, мерзкий изменник? Значит, девять лет любви и заботы для тебя ничего не значат? Ты забыл свою бедную старую хозяйку? Она что, должна спать одна?

Он снова опустил голову и удовлетворенно вздохнул.

Марина вернулась вниз и включила телевизор.

Телефон за стеной зазвонил снова. А потом еще раз. Это становилось положительно невыносимым.

Марина поняла: надо что-то делать. При каждом новом звонке у нее начинали шалить нервы. Три жужжания; а затем тишина. Ясно, у Франсуа включался автоответчик. И ясно другое: кто-то решил дозвониться до него, во что бы то ни стало.

Взяв оставленный Франсуа ключ, она быстро прошла к соседнему дому, открыла дверь и остановилась у проклятого телефона.

На нем горела красная лампочка, означавшая предельную загрузку. Следовало поставить новую ленту.

Марина нажала на кнопку воспроизведения. Казалось, лента перематывалась целую вечность.

Наконец раздалось несколько коротких писков и прозвучал низкий ворчливый голос человека, назвавшегося Лайамом Кингом. Он хотел знать, благополучно ли добралась Поппи. Просто проверить. Все спокойно. Никаких волнений, да? Пусть она позвонит ему, когда доберется.

Позже он был более настойчив, хотел знать, не задерживается ли прибытие и не звонила ли Поппи. Но все еще держал себя в руках.

Еще позже он требовал, чтобы Поппи позвонила ему в ту же минуту, как появится. Затем он хотел, чтобы Франсуа позвонил ему. При первой же возможности. Ради Христа!

Последнее сообщение гласило: «Черт бы побрал этот проклятый телефон!»

Марина нажала на кнопку определителя номера звонившего. Код США, нью-йоркский номер. Она записала его на тыльной стороне ладони и поспешила домой, холодея при мысли о возможной катастрофе.

В коридоре ждал Риск. Он скреб пол когтями и тревожно скулил.

— Все в порядке, все в порядке, милый, — солгала она, наклонилась и погладила ему уши.

С бешено колотящимся сердцем она снова поднялась по лестнице. Леонора была жива и здорова. Конечно, жива. Какое бы событие ни случилось, оно не могло ранить девочку физически. Морально — сколько угодно, но это совсем другое дело.

Так что же все-таки произошло? Поппи Рожье. Вылетела из Нью-Йорка. Понятно, что неожиданно. И понятно, что не долетела. О Боже!

В мозгу Марины с пугающей четкостью возникла Башня. Внушительное каменное сооружение, с которого сыплются фигурки, словно сметенные ударом грома небесного. Беспорядочно падающие тела, кувыркающиеся через голову, раскинувшие руки, беспомощные и жалкие.

Она набрала нью-йоркский номер.

Лайам Кинг был в бурном отчаянии.

— Это квартира Рожье? Поппи у вас? Ради Христа, она уже прибыла? Черт побери, где же она?

— Извините, я не знаю. Не могу вам сказать, — ответила Марина, испытывая отвращение к собственной жестокой честности. Но что толку в пустой вежливости? — Вы можете объяснить, что случилось?