«Еще в тот момент, когда «ровер» разогнался, — заявил Фили на следующий день. — Я понял, что ему не проскочить поворот. Он несся на бешенной скорости. Машина вылетела прямо через край. Я видел, как они, в буквальном смысле, взлетели в воздух».
Сегодня на том месте, где княгиня Грейс сорвалась с СД-37, стоят предупреждающие указатели и сооружен заградительный барьер. Но в сентябре 1982 года на этом повороте не было ничего, что помешало бы машине нырнуть носом в пропасть. Слева от дороги стоял лишь указатель с единственной, едва заметной стрелкой, обозначавшей поворот, в то время как впереди зиял провал, куда местные жители сбрасывали мусор.
«Ровер» взлетел в воздух над отвесной пропастью глубиной около сорока пяти метров. Внизу, под поворотом, склон порос лесом, и поэтому автомобиль на лету сбил верхушки одного из деревьев (полиция впоследствии обнаружила свежесрезанные верхние ветви), а затем стал переворачиваться. Тридцатью метрами ниже «ровер» ударился о ствол другого дерева и отскочил вверх дном на россыпь камней, смяв при этом крышу и двери со стороны пассажирских сидений. Машина несколько раз с грохотом перевернулась и наконец, покачиваясь, остановилась колесами вверх.
Капитан Роже Бенче, когда его вызвали по радио, направлялся на север, собираясь заняться расследованием дела о наркотиках. Бенче, которому было тогда тридцать пять лет, командовал подразделением жандармерии в Ментоне, под чьим контролем находились небольшие французские городки и сельская местность вокруг Монако. Он отвечал за координацию действий между местной французской полицией и силами правопорядка Монако. Именно поэтому начальство тотчас вызвало его по телефону. Жандарм Фредерик Муньяма только что передал по радио новость: заурядное дорожное происшествие в горах имеет отношение к двум далеко не заурядным личностям. Вот почему капитану следует поторопиться и все увидеть своими глазами. Бенче прибыл на место происшествия в половине одиннадцатого, то есть тридцать пять минут спустя после аварии и пять минут спустя после прибытия Ренье. То, что князь приехал на место происшествия, держалось в секрете, и этот факт мало кому известен. Дело в том, что полиция Монако регулярно прослушивает радиочастоты своих французских коллег, и поэтому, как только они перехватили радиодонесение жандарма Муньямы, то немедленно примчались во дворец. Ренье, захватив с собой своего личного секретаря, начальника дворцовой гвардии и главу полиции Монако, бросился по прибрежной дороге в Капдель, сопровождаемый кавалькадой ревущих сиренами машин. Они прибыли на место как раз вовремя, чтобы увидеть, как монакские пожарники кладут Грейс в санитарную машину, чтобы отвезти ее в Монако — в больницу, носящую ее имя. Стефания, вся в синяках и истерично рыдающая, последовала вслед за матерью.
Газетные сообщения в то время пытались убедить читателя, будто было нечто подозрительное в том, с какой поспешностью Грейс и Стефанию после происшествия на французской земле спровадили в клинику в Монако, однако так поступили бы с любым, кто пострадал во время аварии на этом месте. Протокол между Францией и Монако предусматривает, что жертвы любого рода происшествий должны доставляться в ближайшее медицинское учреждение, независимо от места аварии и национальности пострадавшего, а ближайшим медицинским учреждением был госпиталь имени княгини Грейс Монакской. Бенче не смог определить, в каком состоянии находилась Грейс. Когда он вышел из машины, ее несли к карете скорой помощи — безжизненное тело, рапластавшееся на носилках. Капитан полиции — высокий, худощавый мужчина, прямо-таки созданный для роли детектива в «Беглеце», — задался целью выяснить, как, собственно, произошла авария, и поэтому начал расспрашивать людей, что первыми обнаружили Грейс и вызвали помощь. Жак Прованс и его жена Жозет пили кофе с гостившим у них Жан-Клодом Корнево, когда неожиданно услышали, как внизу, на холме, разбился «ровер». Они тотчас выбежали в сад, где к ним присоединился их сосед Мишель Пьер. Пьер с помощью ломика открыл единственную не сильно поврежденную дверь машины — переднюю левую, со стороны водительского сидения. Оттуда, шатаясь, выбралась Стефания, и пока мадам Прованс успокаивала ее и звонила в полицию, Жак Прованс и Корнево поливали мотор машины водой, чтобы погасить несколько замеченных ими искр.
Именно в этот момент появился владелец дома, где жила семья Прованс, Сесто Лекио — торговец цветами, по происхождению итальянец, шестидесяти двух лет, толстый, небритый и любитель слегка присочинить. Когда ближе к обеду на место происшествия прибыли первые репортеры, месье и мадам Прованс уже не было видно. Они рассказали полиции все, что им было известно, однако им меньше всего хотелось привлекать к себе внимание прессы. Жак Прованс был старшим управляющим отеля «Loew» в Монте-Карло. У него имелись друзья во дворце, и он не желал, чтобы его имя мелькало в газетах.
Сесто Лекио, наоборот, не страдал избытком щепетильности. Когда репортеры застали его за уборкой сада, он был несказанно счастлив предоставившейся возможности, тем более, что за рассказ полагалось еще и вознаграждение. На протяжении оставшейся половины дня он раздавал интервью направо и налево и в конце концов обзавелся щедрым эксклюзивным контрактом, предполагающим, что он будет делиться своей историей только с местным представителем журнала «Нэшнэл Инкуайерер».
Многое из того, что наговорил Лекио, не подтверждается показаниями других свидетелей. Он заявил, что погасил загоревшийся мотор «ровера» своим огнетушителем, хотя Прованс, Корнево и Мишель Пьер в один голос заявляют, что видели в моторе всего несколько иск. Когда полицейский судмедэксперт осмотрел днем останки машины, он не обнаружил и следа пены огнетушителя или каких-либо хим-средств. Лекио также заявил, что он и есть тот самый герой, что спас жизнь Стефании: «Я вынес Стефанию на руках», — хотя всем другим показалось, будто она сама, шатаясь, выбралась наружу, как только дверь была взломана. Однако самый беспардонный полет фантазии торговца цветами, появившийся на следующий день во всех газетах и до сих пор бросающий тень сомнения: на обстоятельства гибели Грейс, заключается в том, что якобы за рулем сидела не она сама, а ее семнадцатилетняя дочь, что, по закону, является грубым правонарушением (во франции водительские права выдаются только по достижении восемнадцати лет).
Когда на следующее утро газеты запестрели сенсационными сообщениями, капитан Бенче уже сделал предварительные выводы. Основываясь на показаниях Ива Фили, Провансов и самого Сесто Лекио, который на допросе в полиции, воздержался от высказывания своих фантастических теорий, Бенче пришел к заключению, что Грейс утратила контроль над машиной вследствие внезапного недомогания или потери сознания и вместо того, чтобы нажать на тормоз, находясь в полубессознательном состоянии, нажала на акселератор.
Сесто Лекио как свидетель не произвел на капитана особого впечатления. Этот человек толком не мог прочитать свои собственные показания и даже поставить свою подпись — вместо имени он поставил в протоколе крест. Некоторые из его заявлений газетам — чистой воды вымысел. «Я слышал, как княгиня Грете, — заявил он Джеймсу Уайтейкеру из «Дейли Миррор», — произнесла: «Прошу вас, поверьте, машину вела я». Хотя все другие свидетели, включая жандармов, твердо стоят на том, что Грейс все время находилась без сознания и поэтому вообще ничего не могла сказать. Единственным доказательством голословных утверждений Сесто Лекио, будто за рулем сидела Стефания (что, является также исходной точкой его теории), был тот факт, что Стефания вылезла наружу через водительскую дверь, хотя на самом деле это была единственная дверь, через которую она могла выбраться наружу из помятой машины.
Тем не менее, капитан счел нужным проверить показания Лекио. Он отчитывался лично перед Генеральным прокурором Ниццы, который, как и все прокуроры, был вынужден прислушиваться к тому, что говорилось в прессе. Бенче обработал руль для снятия отпечатков.
