Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Уже перевалило за три часа пополудни, и Грейс начала жаловаться, что сильно проголодалась. Утром она не успела толком позавтракать, и хотя ей и предстояла встреча с монархом, актриса не считала сей факт достаточно веской причиной, чтобы оставаться голодной. Вот почему Галант был вынужден сначала заехать в «Отель де Пари» — причудливый белоснежный дворец, напоминающий огромный свадебный торт, — и, пулей выскочив из машины, купил в баре бутерброд для Грейс. Она с жадностью принялась за еду, рассыпая крошки по всему салону, пока Талант вел машину ко дворцу по крутому подъему, репетируя по дороге, что именно он скажет в оправдание их опоздания. Он зря переживал, так как князь все еще развлекал приглашенных на ланч гостей на своей вилле на Капферри — дальше по побережью.

— По-моему, с его стороны крайне невежливо заставлять нас дожидаться его, — жаловалась Грейс, волнуясь, что не успеет к назначенному на вечер приему. — Давайте поедем обратно домой.

Когда тем майским днем около четырех часов пополудни мисс Келли наконец обменялась рукопожатием с монакским князем Ренье III, она, несомненно, была образцом изысканности. Фотографии запечатлели для нас низкорослого и коренастого, совершенно не княжеской наружности человека с солнечными очками на носу, одетого в мешковатый синий костюм с накладными карманами, а еще — с самой обезоруживающей улыбкой. Его Светлейшее Высочество — тридцати одного года от роду и холостой явно пришел в восторг от встречи с белокурой кинозвездой, хотя и не выказал ровно никакого раскаяния по поводу того, что опоздал на назначенную заранее встречу больше чем на час. Не желает ли мисс Келли посетить официальные апартаменты? Князь был поражен, когда узнал, что гостья, чтобы скоротать время, в его отсутствие уже нанесла туда визит. Вот почему вместо дворца князь повел Грейс через сад в свой личный зверинец, где, просунув сквозь прутья руку, нежно погладил тигра, словно тот был ручной кошкой.

Вспоминая потом эту встречу, Грейс неизменно отмечала особую любовь князя к диким животным. Эта склонность показалась ей странной, но в то же время соответствующей его титулу. К тому же, ее поразило, что князь разговаривал на безупречном, аристократическом английском (в свое время у него была няня-англичанка, а кроме того, он получил образование в частной английской школе). Поэтому, если принять во внимание все это вместе взятое, визит закончился на куда более жизнерадостной ноте, нежели начался. Тем не менее, это не помешало Грейс пожаловаться Руперту Аллену, что поездка отняла у нее слишком много времени и сил, которых явно не стоила; и если ей еще предстоят подобные мероприятия, заявила актриса, их следует устраивать достойным образом.

— Ну как? Как тебе понравился князь? — полюбопытствовал Жан-Пьер Омон, когда любовники снова встретились вечером того же дня.

— Очарователен, — ответила Грейс. — По моему, просто очарователен.

А затем актриса умолкла. Что еще она могла добавить о фотосеансе?!

Глава 15

«Лебедь»

Грейс Келли и Жан-Пьер Омон даже не собирались скрывать своего восторга по поводу того, что во второй раз влюбились друг в друга. Когда по завершении Каннского фестиваля они в середине мая 1955 года отправились в Париж, то остановились в соседних номерах-люкс отеля «Рафаэль». Рука об руку они у всех на виду «совершали набеги» на достопримечательности Парижа. Жан-Пьер, можно сказать, играл на своем поле и с гордостью представлял Грейс таким своим друзьям, как Жан-Луи Барро — французский Лоренс Оливье. Импульсивный, оптимистичный, полный безумных прожектов, Жан-Пьер видел в Грейс женщину, с которой был готов провести всю свою жизнь до самых своих последних дней.

— Когда мужчина влюблен в женщину, подобную мисс Келли, — сказал он кому-то из журналистов, — брак — это единственное, о чем можно мечтать.

Грейс светилась не меньшим счастьем.

— Мне просто повезло, что я открыла для себя Париж в обществе Жан-Пьера, — заявила она репортерам перед отлетом в Америку 18 мая 1955 года. По ее мнению, не существовало никаких препятствий для ее брака с французом.

— Любовь не имеет никакого отношения к национальности, — сказала она.

Отметив, что ее возлюбленный делает свою актерскую карьеру по обе стороны Атлантики, Грейс заявила, что не будет против, если ей придется делать то же самое.

— Я была бы просто счастлива, — сказала она, — делить время поровну между Соединенными Штатами и Францией.

В голове Грейс уже созревал сценарий. Где любовь, там положено быть браку, тем более — какая удача! — что Жан-Пьер был холост, вернее вдовец, не запятнавший себя разводом. В последние дни своего пребывания в Париже Грейс познакомилась и подружилась с Марией-Кристиной — девятилетней дочерью Жан-Пьера от его брака с актрисой Марией Монтез, которая умерла четырьмя годами ранее. Разумеется, ситуация была куда бы проще, будь Жан-Пьер католиком, а не евреем.

— Уж лучше бы ты собралась замуж за негра, чем за еврея, — сказал как-то раз дочери Келли Старший.

Однако за год до этого Джек Келли наконец-то согласился благословить брак своей младшей дочери Лизанны, когда та собралась замуж за Дональда Левина — еврейского юношу, с которым встречалась еще со дней учебы в колледже. Свадьба была назначена на следующий месяц. Грейс должна была выступить в роли одной из подружек невесты и поэтому уже в конце мая вылетела в Соединенные Штаты, «прихватив» заодно для отца новость, что тому вскоре предстоит познакомиться со вторым зятем-евреем. «Мы с Грейс дали друг другу слово, — вспоминает Жан-Пьер Омон. — Наша помолвка была неофициальной, но мы были душой и телом преданы друг другу. Мы думали, что вскоре поженимся».

Однако история предыдущего лета повторялась до мельчайших подробностей: роман на Ривьере, неофициальная помолвка, франтоватый и неординарный возлюбленный южных кровей. Когда же Грейс вернулась домой в Штаты, реакция последовала абсолютно такая же. Репортеры преследовали актрису буквально по пятам, колонки светской хроники пестрели всевозможными домыслами, в МГМ тоже не высказывали ни малейшего энтузиазма по поводу последнего романа. Но самыми серьезными, хотя Грейс и не предполагала иного, стали трудности, без конца создаваемые ее родителями. «Они подняли настоящий переполох, — вспоминает Жан-Пьер Омон. — И отец, и мать — оба были строгих правил. Грейс рассказывала мне о них, особенно об отце». Влюбленные обменивались письмами и терпели расходы и неудобства трансатлантической телефонной связи. Жан-Пьер сумел выбраться в Америку, чтобы повидаться с Грейс, лишь осенью 1955 года, и к тому времени стало ясно, что момент упущен. Любовь, как роза, начала увядать, и к тому же, предстояло преодолеть немало препятствий. «Я был евреем и французом, у меня имелась маленькая дочь», — вспоминает Омон. Когда французский актер повнимательнее взглянул на препятствия, стоявшие на пути его брака с Грейс, то был вынужден признать, как и Олег Кассини до него, что не сможет без посторонней помощи, в одиночку сдвинуть камень с места. Грейс не собиралась признавать поражение, но теперь она была у себя дома, и поэтому ей было трудно с прежней самоотдачей уделять все свое внимание Жан-Пьеру. Ситуация же требовала от нее проявления большей решительности, чего, увы, так и не произошло.

«Многое в наших отношениях, — говорит сегодня Жан-Пьер, — получилось не так, как хотелось бы. Как бы то ни было, я был совершенно счастлив исходом, да и она тоже. В конце концов, — философски улыбается он, — лучшее достается лучшим».

— Грейси; — как бы невзначай спросила Ма Келли, узнав, что Жан-Пьер собирается приехать в Америку, — должна ли я пригласить мистера Омона к нам в Филадельфию?

— Как хочешь, мама, — спокойным тоном ответила Грейс.

«И тогда мне стало понятно, — вспоминала позднее миссис Келли, — что она больше не собирается за него замуж. Она все еще ждала своего принца».

Разумеется, Ма Келли говорила в переносном смысле, хотя ей и не откажешь в некотором предвидении. В то время, когда в конце лета 1955 года она обсуждала с Грейс перспективы приезда к ним Жан-Пьера Омона, ей лишь было известно, что во время Каннского кинофестиваля у дочери состоялась мимолетная и в высшей степени формальная встреча с монакским князем Ренье. Однако ни матери, да и никому другому не было известно, что эта мимолетная встреча все-таки имела кое-какие последствия, о чем Грейс дипломатично умолчала в то время. В 1989 году в интервью американскому писателю Джерри Робинсону князь Ренье впервые признался, что его торопливое рукопожатие с Грейс б мая 1955 года привело впоследствии к переписке, которую они временно держали в секрете. Грейс спустя несколько дней послала князю записку с выражением благодарности. Ренье был весьма счастлив написать ответ симпатичной актрисе, чье спокойствие и отсутствие какого-либо кривлянья, свойственного иным звездам, произвели на него неизгладимое впечатление. «Я был приятно удивлен, — позднее объяснял он, — потому что находился под впечатлением увиденного в кино или прочитанного, а все оказалось совершенно не так, как я ожидал».

56
{"b":"180578","o":1}