Грейс Келли выросла в доме на холме, выходящем на чистенький, однако не блещущий богатством квартал Ист-Фоллз, в двух милях к северу от лодочных причалов. Когда-то Ист-Фоллз был фабричным поселком — не более чем горстка унылых серых домов, тесно прилепившихся друг к другу в долине, наполненной влагой туманов, приползавших сюда с реки Скукл. Единственной достопримечательностью городка были заброшенные фабрики, которые когда-то давали работу всем его жителям, и высокий шпиль римско-католической церкви Святой Бригитты. Именно в этом убогом и мрачноватом поселке и провел свои юные годы Джек Келли. Здесь он добился признания. К зиме 1929 года, когда родилась его дочь Грейс, период физического труда остался для Джека давно позади. Келли стал олимпийским чемпионом, основал собственное дело, и символом его успеха являлся просторный кирпичный дом, который он построил для себя и своей семьи на холме над Ист-Фоллз — дом № 3901 по Генри-авеню. На Генри-авеню жили важные люди.

Один из великолепных особняков когда-то принадлежал Добсонам — английскому семейству, владельцам ткацких станков, которые в середине девятнадцатого века влекли в Ист-Фоллз предков Келли и тысячи других обездоленных ирландских иммигрантов. Но к 1929 году фабрики — все до одной — закрылись. Добсоны покинули Филадельфию, а каменщик, сын одной из тех самых бедных ирландских семей, перебрался на Генри-авеню.

Трехэтажный особняк Келли по сравнению со скромными домишками и рубероидными хибарами у реки, казался настоящим дворцом. Подъездная дорога в виде буквы «U» вела к парадному крыльцу в колониальном стиле. В доме имелся теннисный корт, повар, секретарь, несколько горничных, а также чернокожий шофер, он же садовник для ухода за клумбами. В тридцатые годы не каждому было дано выжить в Ист-Фоллз. Грейс появилась на свет спустя три недели после знаменитого краха на Уолл-стрит, и ранние ее годы пришлись на худшие времена Депрессии. Однако эти события почти не сказались на ее жизни. Ее отец никогда не питал особого доверия к акциям. Он старался не залезать в долги и все свои свободные средства вкладывал в государственные облигации. А заручившись связями в период рузвельтовского «нового курса», Джек Келли гордо вел свой корабль по мутным водам Депрессии.

Вот почему жизнь в доме № 3901 по Генри-авеню протекала в достатке, являя собой редкостное чередование бурной деловой активности и веселья. В подвале под лестницей было устроено подобие баварского пивного погреба с настоящей стойкой. На Рождество огромный поезд тянул вагончики по искусственному ландшафту с холмами, рощами и водопадами. Зимой теннисный корт заливали водой — получалась площадка для игры в хоккей или просто катания на коньках. Летом присланный фирмой «Келли. Кирпичные работы» грузовик доставлял к дому огромный контейнер для приготовления цемента, его наполняли водой и использовали как бассейн. В 1940 году в доме № 3901 по Генри-авеню появился первый в округе телевизор. Соседи до сих пор вспоминают, как заходили взглянуть на диковинку и приходили в восторг от того, как на крошечном экранчике мерцает сетка.

Келли были образцово-показательный семейством. На них наверняка было приятно посмотреть, когда Форди, шофер-садовник, вез их воскресным утром вниз по холму к церкви Святой Бригитты. Их появление в церкви всегда становилось событием. Чопорные и принаряженные, они гордо шагали к своей скамье. После мессы священник никогда не забывал засвидетельствовать семье Келли свое почтение. Впоследствии газеты частенько играли на образе Ист-Фоллз — пришедшего в упадок городишки, подарившего миру принцессу. Однако в действительности Ист-Фоллз был не более чем декорацией, на фоне которой развивалось действие, и роль, которую играла Грейс, принадлежала хозяйке роскошного особняка.

Грейс была третьей из четверых детей Келли, появившись на свет после Пегги (родившейся в сентябре 1925 года) и Джека Младшего, прозванного Келлом (родившегося в мае 1927 года). В течение нескольких лет Грейс оставалась младшим ребенком — до тех пор пока в июне 1933 года не появилась на свет последняя из дочерей, Лизанна. Так что Грейс на протяжении четырех лет пользовалась положением младшей сестрички. Позднее она так и не сумела свыкнуться с ролью среднего ребенка среди прочих детей.

«Отец всегда любил старшую из нас, — вспоминала она, уже будучи взрослой. — А потом еще мальчишку, единственного сына. А потом появилась я, а вслед за мной — моя младшая сестра. Я ужасно ее ревновала».

Джек, брат Грейс, вырос в сильного, спортивного парня. Будучи единственным мальчиком среди четверых детей, именно он готовился принять на себя едва ли не священную миссию. Джеку Келли было недостаточно самому победить чемпиона регаты в Хенли, получив в 1920 году олимпийское «золото». В глубине души он все еще не расквитался с англичанами и говорил себе, что успокоится лишь тогда, когда на «Бриллиантовых веслах» будет начертано имя Келли. Не ведая ни капли сомнений, он возложил выполнение этой миссии на плечи сына.

Как только Келл подрос, отец начал брать его на причалы Скукл. Мальчишка начинал как рулевой, постепенно научился грести на пару с отцом, а затем перешел к одиночной гребле. С утра до вечера он пропадал на реке, носясь взад и вперед на шлюпке под серыми каменными опорами железнодорожных мостов. В школе Келл был любителем футбола, однако отец предупредил его, что возможные травмы могут отрицательно сказаться на его результатах в гребле. В раннем подростковом возрасте Джек Младший слегка располнел и часто подленивался, но два года проведенные им в военной школе, вскоре избавили его этих недостатков. Когда погода становилась не подходящей для тренировок на Скукл, Келла можно было застать в его комнате на втором этаже особняка, походившей на спортивный зал. Посредине на полу стоял гребной станок.

Даже в те годы, когда на психологию родителей не обращали особого внимания, честолюбивые устремления Джека Келли сформировать личность собственного сына по образу и подобию своему казались окружающим довольно нездоровой затеей. Родственники и близкие друзья что-то невнятно мямлили, пытаясь предостеречь ретивого папашу. Однако Джек Келли был не из тех, кого легко отвлечь от поставленной цели; Келл же, со своей стороны, был послушным и милым парнишкой, эдаким воплощением покладистости и добропорядочности. Он обладал нужными для гребли физическими данными и, казалось, был вполне счастлив от осознания своей особой миссии — пойти по стопам отца, целиком посвятив себя спорту.

«Келл, даже лежа на диване, не забывал делать упражнения по укреплению кистей», — вспоминает Чарли Фиш, друг семьи, выросший в соседнем Джермантауне.

Угловатый, с короткой стрижкой, Келл, казалось, наслаждался осознанием мечтаний и надежд, возложенных на него отцом и всей семьей. Правда, ему недоставало остроты ума. Именно Пегги, старшая дочь, унаследовала отцовскую хватку и проницательность. Высокая и стройная, длинноногая, как кузнечик, Пегги была забавной и острой на язык, всегда готовой срезать кого угодно. В семье ее прозвали Бабб. Она являла собой редкое сочетание физической привлекательности, спортивности и бодрости духа — в глазах ее отца это являлось едва ли не совершенством.

«Солнце, луна и звезды — все они вращались вокруг нашей Бабб», — вспоминает Элис Годфри, жившая по соседству подружка детских игр Грейс. Пегги было всего шесть месяцев, когда отец, держа ее на руках, гордо перешагнул через порог дома № 3901 по Генри-авеню — его первый ребенок вступил в дом, который отец построил для него. Джек Келли частенько с теплой грустью вспоминал этот эпизод, который стал основой особенно тесных отношений между отцом и старшей дочерью.

Лизанна, младшая из детей, была упрямой и своенравной и шире в кости, чем ее старшие сестры, да и росла она быстрее их. С присущим ей упорством она вскоре отвоевала себе место под солнцем, несмотря на все попытки Грейс взять ее под свое крылышко. Когда Грейс сама была младшей в семье, она ничего не имела против роли несмышленой сестрички, послушной несравненной Бабб («Грейс, принеси то, подай это»), покорно следующей за старшей сестрой во всех их играх. Лизанна же не желала подчиняться никому и ничему.